Путь в свою комнату занял немного меньше времени, чем путь из комнаты в туалет, но все равно приходилось придерживаться рукой о стену. Да, плющит меня знатно! Я вошел в комнату, сел на кровать и только сейчас вспомнил: сон!
Такое мне не снилось очень давно. Да, Анна снилась очень часто. Да, иногда сны носили откровенно эротический характер. Да, иногда снилась полная галиматья. Но со знаком Детей Драгора на шее девушка не снилась мне никогда. До сегодняшней ночи.
Я обхватил голову руками. «Надо что-то делать, надо что-то делать, надо что-то делать», – билась в мозгу единственная мысль. Я почувствовал, как в груди медленно, но верно поднимается тоска. Тоска, от которой хотелось лечь и умереть прямо сейчас. Тоска, которая делала безынтересным все, что меня окружает. Тоска, которая делала меня безразличным ко всему. Тоска, которая разъедала душу не хуже серной кислоты.
«Надо что-то делать», – не умолкала мысль.
«Что делать? – мысленно взвыл я. – Я даже не знаю, где она».
«Найди, найди, найди… – тут же застучала в мозгу новая мысль. – Найди, найди, найди…»
Тоска поднималась все выше, и горло внезапно сдавило спазмом. Я стиснул зубы, пытаясь не пустить наружу душившие слезы.
«Найди, найди, найди…» – стучало в голове.
Я не помню, каким образом заснул в таком состоянии, но когда проснулся, в комнату уже заглядывало солнце. Голова была ясной, как будто и не было вчерашней попойки и ночного шатания по коридору. Только тоска в груди никуда не делась, а стала как будто глуше и глубже.
Я посмотрел на часы. Половина десятого. До назначенного свидания с информатором оставалось полтора часа. Времени было полно, и я решил в первую очередь привести себя в порядок.
Я позволил себе даже такую роскошь, как набрать полную ванну горячей воды и понежиться там минут пятнадцать. Потом я, за неимением пены для бритья, взбил мыльную и побрился. Бритва была старая, «опасная», но заточка ее была на высоте. После этой нудной и малоприятной для всех мужчин процедуры лицо горело огнем. Пришлось доставать из-под кровати остатки дорогого когда-то одеколона и шипеть от боли, смачивая щеки пахучей жидкостью. Да, красота требует жертв. Даже таких садистских, как бритье.
После ванны я направился на кухню и залез в свой ящик с продуктами. Так, что мы имеем?.. Крупа гречневая – один килограмм. Крупа пшеничная – три килограмма. Тушенка свиная – две литровых банки. Все.
М-да, негусто. Открыв банку тушенки, я вывалил половину на сковородку и включил газ. В этот момент за спиной раздались тихие шаги. Я резко обернулся.
– Привет, Темный, – проворковала Мария, моя соседка по этажу.
– Доброе утро, – улыбнулся я. – Составишь компанию?
– А почему бы и нет? – улыбнулась в ответ девушка и закатала рукава халатика.
– Тебе виднее – почему? – ответил я.
Маша удивленно посмотрела на меня, но потом, видимо оценив шутку, улыбнулась уголками губ. Затем убрала со лба прядь золотистых волос и поинтересовалась:
– А что у нас на завтрак?
– Пока только полбанки тушенки, – немного сконфуженно пробормотал я. Настроение понемногу начало подниматься, но не угощать же девушку утром свиной тушенкой. – Но я сейчас что-нибудь придумаю.
– Не утруждайся. – Мария подошла к холодильнику и достала оттуда небольшую алюминиевую кастрюльку. Подошла к плите и высыпала на сковородку содержимое кастрюли. Это оказались макароны. О, уже неплохо!
– Вчера вечером сварила, – сказала Маша, отбирая у меня ложку. Я удивленно посмотрел на нее, но возражать не стал.
– Вообще, не мужское это дело – у плиты стоять, – продолжала щебетать девушка, методично размешивая макароны и тушенку. – В кулинарном деле важны нежность и внимание, а вы, мужчины, слишком несерьезно относитесь к приготовлению пищи. Вам лишь бы побыстрее да побольше, а о качестве вы думаете в последнюю очередь.
– «Я очень много-много лет мечтаю только о еде», – продекламировал я, садясь на стул. Хоть кухня и была общей (в общежитии живем как-никак), но содержалась она в относительном порядке. То ли потому, что на этаже жило всего пять человек, то ли потому, что три женщины по очереди наводили на кухне шмон, но чистота здесь была постоянной. Мы же с Петром Звягиным, еще одним жильцом нашего этажа, женский труд уважали и старались без особой причины на кухне не сорить.
– Вот-вот, – механически поддакнула Маша и тут же вернулась к прежней теме. – А если мужчина живет один, то он вообще питается кое-как, потому что некому за ним следить. И холостяка легко отличить от женатого или хотя бы живущего с женщиной человека по тому, какие продукты он выбирает, когда идет за покупками.
На мое счастье, макароны нагрелись и затрещали на сковородке. Маша тут же надела прихватку и сняла сковородку с плиты. Я положил на стол подставку и достал из ящика стола вилки.
– А у тебя даже хлеба нет? – спросила девушка, ставя сковородку на подставку. – Угадала?
– Угадала, угадала, – проворчал я. – Угостишь?
– А куда тебя денешь? Угощу, конечно, – непонятно чему обрадовалась Мария и достала из своей коробки полбуханки серого хлеба в целлофановом пакете. Продукты каждого из жильцов нашего этажа хранились в отдельных коробках, во избежание нежелательного использования их другими людьми. Только холодильник был общий, но тут уж приходилось полагаться на честность соседей. И надо признать, пока все оправдывали доверие друг друга.
– У тебя что сегодня, свидание? – неожиданно спросила Мария, когда мы уже приступили к трапезе.
Я поперхнулся и закашлялся. Ну ничего себе вопросики!
– С чего ты взяла? – прохрипел я, справившись с первым приступом кашля.
– От тебя пахнет одеколоном. – Девушка смутилась. – Вот я и подумала: для кого это ты так стараешься?
– Просто не было другого дезинфицирующего средства. – Я провел ладонью по щеке. – Вот и пришлось воспользоваться остатками былой роскоши.
Расправившись со своей порцией, я встал из-за стола и подошел к раковине. Вымыв вилку в проточной воде и протерев ее полотенцем, я положил свой столовый прибор в ящик и потянулся за чайником.
– Чайку выпьешь? – спросил я, наливая в чайник воду из бочки. В ней вода хоть как-то отстаивалась.
– Выпью, – тихо прозвучал ответ.
Я поставил чайник на плиту и в этот момент вспомнил, что чашка до сих пор находится у меня в комнате.
– Я сейчас вернусь, – сказал я и пошел в комнату.
Чашка стояла там, где я позавчера ее оставил. То есть на столе. Пустая бутылка из-под вина лежала на полу, вещи в беспорядке валялись на стуле. Блин, вчера даже куртку в стенной шкаф не повесил! Подобрав куртку с пола, я встряхнул ее, и внезапно из кармана выпала странная вещь, похожая на железный орешек. Ударившись об пол, «орешек» покатился по комнате и, докатившись до стены, внезапно распался на две половинки. Из половинок «орешка» тут же повалил густой синий дым.
Я рванулся к окну и, сорвав со щелей бумагу, распахнул его. Помогло мало. Дым начал понемногу вытягиваться на улицу, но его концентрация оставалась слишком высокой, чтобы хоть что-то разглядеть. Внезапно пахнуло холодом, да таким, что я, одетый в легкую футболку и треники, замерз мгновенно.
Странный дым унесло в окно, а у стены стал подниматься на ноги кусок льда. У меня немного отлегло от сердца. Всего лишь ледяной голем. Но каким образом его впихнули в железный шарик, а главное, как он попал ко мне в карман?
Но думать было некогда. Думать будем потом. Главное, чтобы он не вздумал ломать стены. Голем уже полностью поднялся и крутил по сторонам маленькой башкой. Вернее, крутился он всем телом, поскольку шеи у големов не было никогда. Наконец монстр заметил меня и шагнул вперед. Да, как хорошо, что я вчера решил взять с собой булаву. Без нее у меня могли бы возникнуть проблемы, а так у голема нет ни одного шанса. Подхватив оружие, я шагнул ближе к центру комнаты. Воздух из окна неприятно студил спину, но приходилось терпеть.
Голем шагнул еще раз и взмахнул ледяной рукой. Я увернулся и тут же ударил булавой по плечу твари. Брызнули в стороны осколки и мелкая ледяная крошка. Рука монстра с хрустом отломилась и упала на пол. Через мгновение та же участь постигла и вторую руку голема. Монстр закрутился на месте, затем снова шагнул ко мне. Еще двумя ударами я сломал ему обе ноги, а когда обездвиженный голем растянулся на полу, принялся дробить его тело булавой на мелкие куски.
