Бандит дернулся.

– Что-то не так? – угрожающе спросил я.

– Он сказал, чтобы мы привели тебя немедленно.

Я прижал нож к горлу высокого и надавил. Капелька крови выступила на кадыке, и я слегка ослабил нажатие.

– Через два дня, – прохрипел мужик. – Я передам.

– Ну вот и отлично.

Я поднялся с груди бандита, очистил нож от крови о снег и спрятал клинок в ножны.

– Еще раз увижу – убью, – бросил я за спину и, не дожидаясь ответа, пошел к зданию бывшего студенческого общежития № 3.

Сторож дядя Митя неодобрительно покосился в мою сторону, когда я практически на ощупь открыл дверь подъезда и прошел мимо его будки.

– Добрый вечер, дядя Митя, – поздоровался я. – Дайте ключ, пожалуйста.

– Тебе записка, – буркнул сторож, протягивая вместе с ключом аккуратно сложенный листок бумаги.

– Кто принес? – спросил я, не торопясь читать послание.

– Я в туалет отлучился, – замялся дядя Митя, – возвращаюсь, а этот листик уже здесь как-то появился.

– А с чего ты взял, дядя Митя, что эта записка предназначена именно мне? – холодно поинтересовался я. И за что ему деньги платят?

– Так ведь под твоим ключом лежала, – пробормотал сторож, отводя глаза.

Я хмыкнул и поднялся по ступенькам на третий этаж, дошел до своей комнаты и, открыв дверь, зашел внутрь. Щелкнул выключателем. Лампочка кое-как накалилась, слабо освещая площадку около полутора квадратных метров, но и ее света мне хватало. Кровать, письменный стол, стул и табуретка – вот и все богатство моей комнаты. К стене прибита пара полок, на которых стояли три книги. Остальное пространство полок покрывал толстый слой пыли и всякий хлам, вроде спичечных коробков, клочков бумаги и тому подобной мелочи.

Я встал прямо под лампой и, стараясь не загораживать самому себе свет, развернул записку. «Послезавтра на том же месте». Пять слов, и все. Ни подписи, ни числа, ничего.

И тем не менее я знал чья это записка и кто ее написал. Только один человек, вернее, одно существо общалось со мной в таком духе, а значит, послезавтра я с ним встречусь. Слишком редко он выходил на связь и слишком важные сведения обычно сообщал.

Я вышел на кухню, набрал из стоящей в углу бочки воды в чайник и поставил его на печь. Хоть газ в баллонах у нас не кончился, и на том спасибо, а то пока на дровах воду вскипятишь – и пить уже не захочешь. А так через семь минут я заварил чай, соорудил пару бутербродов и вернулся в комнату. Сев за стол, я стал размышлять.

Итак, что мы имеем? Меня хочет видеть Косой, меня хочет видеть мой тайный информатор, меня хотят завтра видеть мои друзья в «Приюте». И встретиться со всеми мне придется в последовательности, обратной той, которую я только что назвал. Что, путано говорю?.. Так я не говорю, я пока еще только думаю. Значит, всем нужно встретиться со мной. Похвально, но как-то странно. То никому не был нужен, то внезапно всем сразу понадобился. У меня возникло такое ощущение, что все они обо мне что-то знают, но не говорят, тянут до последнего. А тут вдруг подворачивается тот самый момент, когда надо срочно все рассказать или случится что-то страшное.

Чай закончился. Как всегда, слишком быстро. Но идти на кухню за новой порцией уже не хотелось. Хотелось спать. Бросив кружку на столе, я разделся и нырнул под одеяло, проваливаясь в объятия коварного сна.

Проснулся от сильного стука в дверь. Какого …? Дадут мне поспать спокойно хотя бы раз в месяц? Я попытался спрятаться от стука под одеялом, но утренний визитер был настойчив. Он просто стоял за дверью и колотил по ней, как по барабану.

Чертыхаясь, я вылез из-под одеяла и едва удержался от желания тут же нырнуть обратно. За ночь в комнате стало очень свежо. Есть у меня одна маленькая слабость, я терпеть не могу холодную пору года, когда приходится надевать на себя кучу свитеров, куртку, шапку и шарф. Когда ветер свистит как сумасшедший и дует во все мыслимые и немыслимые щели, пробирая до костей. Когда солнце, отражаясь от снега, било по глазам не хуже хорошего боксера. Но приходилось мириться и терпеть это издевательство над собой.

Стук в дверь не смолкал, и я, подавив раздражение и желание залезть под одеяло, натянул спортивные штаны и открыл дверь.

– Ну наконец-то! – В комнату ввалился веселый рыжеволосый парень примерно моего возраста. Оглядев неубранную постель и мой внешний вид, он озадаченно почесал в затылке, а потом спросил: – Ты что, до сих пор спал?! А как же служба?

Я хмуро посмотрел на часы. На циферблате маленькая стрелка стояла между семеркой и восьмеркой, а большая закрывала собой цифру шесть. Чуть ниже на электронном экране светилось зеленое 7.30. Я покачал головой, посмотрел на нежданного гостя, потом опять на часы, потом на дверь, а потом опять на парня.

– Егор, ты что, совсем обалдел? – спросил я.

– А чё? – удивленно захлопал глазами рыжий.

– Через плечо! – срифмовал я. – У меня отпуск позавчера начался.

– Да? – Егор удивился еще больше, но потом, словно что-то вспомнив, просветлел. – А это все равно – у нас форс-мажор!

Сказал таким тоном, словно этот форс-мажор был самым лучшим событием в его жизни.

– Какой форс-мажор? – Я с трудом сдержался, чтобы не дать ему в морду прямо сейчас.

– Ну правильно, тебя же вчера не было, – скорее для себя, чем для меня, пробормотал рыжий, а затем обратился непосредственно ко мне: – Мы вчера двух «подснежников» нашли.

– И что, – возмутился я, – из-за этого необходимо вламываться ко мне в квартиру, когда я сплю?

– А я тут н при чем, – отбоярился Егор, – мне сказали тебя найти и приказ передать, я передаю. Тебе приказано сегодня утром явиться в школу.

Я глубоко вздохнул. Все планы, похоже, катились к чертям собачьим. Но приказы не обсуждаются, поэтому через двадцать минут я был уже полностью готов к выходу.

– Подожди за дверью, – сказал я Егору, а когда тот вышел, достал из-под кровати небольшой чемодан.

Ввел нехитрый код и открыл чемодан. Достал оттуда пару сотен рублей и, подумав, пару серебряных кольев. Нож я никогда не прятал, мало ли когда он может понадобиться. Закрыв чемодан, я продел колья в специальные петли, вшитые внутри рукавов куртки, и вышел из комнаты.

Сторож дядя Митя похрапывал, сидя в кресле. Я вздохнул, сунул ключ в карман и вышел на улицу к ожидавшему Егору.

Темный город встречал новый день, стряхивая с себя сонную паутину, разминая затекшие за ночь суставы, разгоняя надоевшую темноту. На улице уже начали появляться люди, торопящиеся по своим делам. У многих были тележки и тачки. Рынок еще только раскладывался, но, поскольку он был единственным, занять торговые места нужно было именно сейчас. Мы с Егором вклинились в общий поток и, дойдя до рынка, обошли его по дуге. Людской поток к этому времени стал еще оживленнее, несмотря на то что мы периодически срезали углы дворами. Я попробовал выпытать у Егора, что же все-таки произошло, но рыжий предпочел отмалчиваться, постоянно ссылаясь на приказ. В итоге еще с километр мы протопали молча, пока не свернули в один из многочисленных дворов, в центре которого стояло серое трехэтажное здание.

У входа в бывшую школу застыли два охранника. Оба – в коричневых балахонах, капюшоны низко надвинуты на глаза. У каждого на поясе висела небольшая булава с набалдашником, ощетинившимся серебряными шипами, широкий нож и ПМ. В руках оба охранника держали по автомату Калашникова, или, по-простому, АК-47. «Сектанты», – думал всякий, кто случайно забегал в подворотню или заходил сюда навеселе по «неотложному делу».

Никто не догадывался, что под прикрытием секты работает еще одна стража Темного города – Инквизиция. Мы с Егором подошли ко входу, на ходу доставая пропуска. Ни один из стражей не шелохнулся, лишь глазами проводив серебряную печать на пропусках. Да, работка у ребят «не бей лежачего». Сектантов и так старались избегать, а когда они вот так молча стояли с автоматами наготове, вообще обходили десятой дорогой.