Сжиганию на костре обычно подвергались женщины и еретики, но огонь часто использовали и при пытках. Процесс казни либо ускорялся (для этого использовали масло, а позднее — порох), либо замедлялся — с помощью сырого хвороста. Детальное описание одной из таких казней в XVI веке приводится ниже, в нем рассказывается о сожжении Джона Хупера, епископа Глостерского:
…Но даже когда лицо его совершенно почернело от пламени, а язык раздулся так, что он уже не мог ни говорить, ни кричать, губы же еще продолжали шевелиться, пока не прилипли к деснам; он бил себя руками в грудь, пока одна из рук не ослабела и не опустилась; он продолжал колотить другой рукой, в то время как с кончиков пальцев сочились жир, вода и кровь. Вскоре, когда нижняя часть тела уже была целиком поглощена огнем, он бессильно повис над стягивающими его оковами… Прежде чем он умер, из живота стали вываливаться внутренности.
Вся эта жуткая процедура заняла в данном случае 45 минут. Такова была судьба многих осужденных в эпоху Средневековья, от мелких преступников и еретиков до знаменитых исторических фигур, таких как Джиль де Рэ [7] , Жанна д’Арк и Ян Гус. Подобную участь испытали на себе многочисленные жертвы войн, погибшие при поджоге церквей, где многие беженцы искали спасения. Те, кому «повезло», как, например, гарнизону Пти-Андели в 1203 году, просто задохнулись в дыму.
В средневековых хрониках часто ссылаются на применение огня во время пыток: клеймение раскаленным железом, ошпаривание кипятком и поджаривание. Например, на жертву надевали колодки, смазывали жиром ноги и поджаривали пятки. Воздействию огня подвергались наиболее чувствительные части тела; поджаривание осуществлялось на специальных решетках, размещаемых над огнем; ошпаривание проводили в котлах, в доспехах или местно, когда кипяток заливали в высокий кожаный сапог.
Центральное место в средневековой практике пыток занимали подвешивание и растягивание тела подозреваемого. Для такой пытки, как выворачивание рук, допрашиваемого подвешивали при помощи шкивов, руки его связывали за спиной веревкой, которую затем прикрепляли к блоку в потолке. Для более сильного растяжения тела к ногам заключенного добавляли грузы. Если признания добиться не удавалось, жертву подтягивали к самому потолку, а потом резко отпускали почти до самого пола. Толчок вызывал нечеловеческую боль. Встряска под воздействием собственного веса и привязанных грузов получалась такой, что трещали кости и растягивались сухожилия.
Одним из наиболее часто применяемых при допросах средств являлась пытка на дыбе: два ролика под воздействием рычагов, прикрепленных к телу осужденного, двигались в противоположных направлениях и растягивали его на раме. Растяжение частей тела могло приводить к вывихам и даже расчленению. Другие способы включали в себя использование жгутов из тонких веревок с деревянными или железными перемычками, которые закручивались вокруг пальцев или конечностей так, чтобы веревки врезались в плоть, порой до самых костей. Находясь на дыбе, осужденные нередко подвергались водной пытке. Вода медленно заливалась в глотку, вызывая раздувание тела; при этом преступник мог захлебнуться и умереть. Рядом с дыбой обычно стояли тиски: шарнирная конструкция из металлических обручей, в которую помещался осужденный; при этом голова вжималась в колени так, что из ушей и носа текла кровь.
Пытка на колесе, или колесование, — еще один распространенный способ истязания, предшествовавший казни. Тело осужденного укладывали на колесо от телеги, а затем палач дробил ему кости тяжелым ломом или еще одним колесом. Сила и интенсивность ударов соразмерялись с продолжительностью страданий несчастного; процесс обычно начинали с конечностей, а потом переходили к другим частям тела в надежде выбить признание или сведения о сообщниках. Колесование оставалось распространенным видом казни и по окончании эпохи Средневековья. Так, в 1850 г. в Пруссии немало мужчин и женщин подверглись этому жестокому истязанию; поэтому термин «средневековое варварство» в данном случае не следует понимать слишком узко. Англичанин Джон Тэйлор, проезжавший по Германии в 1616 г., стал свидетелем казни отца, осужденного за то, что тот зарубил топором собственную дочь. Он описал самые мучительные моменты казни.
Палач подошел к колесу, взял обеими руками за спицы и, подняв над головой, обрушил его на ногу бедняги, раздробив кости. Осужденный издал мучительный стон. Потом, выдержав небольшую паузу, палач таким же образом сломал и вторую ногу, затем — руки, после чего нанес четыре или пять ударов по груди, по другим частям туловища. Наконец, он ударил по шее, но, промахнувшись, раздробил челюсти и подбородок.
Виды пыток отличались широким многообразием — от совершенно примитивных до весьма хитроумных. Даже для избивания существовало множество приспособлений и способов. Такое «простое» наказание, как выставление у позорного столба, могло превратиться в изощренную пытку. Осужденный, заключенный в неподвижном положении на несколько дней, выставлялся на всеобщее обозрение, и публика могла выразить свое к нему отношение. Для сочувствующей толпы выставление у позорного столба являлось достаточным наказанием; однако если, по мнению окружающих, наказание было недостаточно суровым, то прохожие могли покалечить или убить преступника камнями и прочими предметами, попавшимися под руку. Как правило, осужденному целились в голову, которая не была защищена. В качестве «снаряда» использовалось что угодно, даже мертвая кошка. Оставленный в холодной и кишащей паразитами ячейке, посреди экскрементов, лишенный пищи и вынужденный пить собственную мочу, пленник подвергался весьма жестокому и мучительному испытанию.
Другими экстремальными способами пыток были пытка веревкой и пытка крысами. Оба способа описаны в источниках, относящихся к XVI в., и, возможно, были заимствованы еще из древности. Первый способ заключался в том, что обнаженного осужденного несколько раз с силой протаскивали взад-вперед по жесткому канату или веревке, врезавшейся в плоть. «Крысиный» способ представлял собой одну из разновидностей съедения заживо. Металлический сосуд ставился вверх дном на живот и гениталии осужденного. Внутрь сосуда пускали крыс, а дно сильно разогревали. Грызуны в отчаянных попытках отыскать выход начинали прокладывать себе путь в плоти жертвы, поедая его внутренности.
Животным находили и другое применение. Хронист XIII в. Матвей Парижский описывает, как пленника привязывали к дереву, а потом заставляли лошадь бить его копытами. Ужасное применение собак в казнях будет рассмотрено в разделе наказаний за политические преступления.
Некоторые описанные в средневековых источниках пытки либо являлись домыслами, рожденными извращенным воображением авторов, либо применялись крайне редко. В одном из источников XIII в. сообщается, как женщину обнаженной посадили в мешок с кошками. Неудивительно, что этот способ не помог получить от нее признание; удивительно то, что разновидности этой жуткой процедуры мы обнаруживаем в Германии эпохи Позднего Средневековья. Самой необычной из всех представляется пытка козой, описание которой приводит писатель XV в. Ипполит де Марсильи. Ступни пленника смочили рассолом, потом подвели коз, и те принялись лизать их; это привело «к неописуемым мучениям» (видимо, от щекотки). Однако подобное «творчество» в реализации садистских намерений — как тогда, так и сейчас — означает, что нельзя сбрасывать со счета даже самые причудливые и нелепые пытки.
Жестокость средневекового мира соответствующим образом подпитывала воображение людей того времени, однако в столь глубоко религиозном обществе находчивость не всегда была востребована. Библия с ее зверствами Ветхого Завета и мучениками Нового Завета была не только духовным наставником, но и вдохновителем. В этом смысле античность — тоже «поставщик» множества идей и целая сокровищница пыток и казней; достаточно упомянуть лишь об ужасной пытке Маккавеев. Латинское издание «Иудейской войны» Иосифа Флавия [8] пользовалось в средние века большой популярностью. Власть, как в юридическом, так и в политическом проявлениях, была готова бросить любые необходимые ей силы на поддержание справедливости (в том виде, как эта власть ее понимала) и общественного порядка и сохранение контроля над страной. Тем более что сама Библия создавала весьма удобные для власти прецеденты. Историки справедливо обратили внимание на хронистов, которые вдохновлялись библейскими сюжетами, когда описывали факты зверств и насилия; но, как мы обсудим позднее, это необязательно означает, что подобные сообщения нужно сразу отбрасывать.
