Меры по ограничению конфликтов способствовали усилению и утверждению герцогской и королевской власти во Франции и других королевствах, где закон и порядок были до некоторой степени выхолощены. В Англии, особенно в период до Нормандского завоевания в 1066 г., сила центральной администрации и королевский контроль означали, что упомянутые движения не имели здесь такого влияния. Во Франции и других странах Церковь предпринимала попытки восполнить дефицит усилий правителя по поддержанию королевского мира. Правители раздробленных на многие княжества или герцогства государств с удовольствием вступали в сотрудничество с Церковью, чтобы впоследствии утвердить централизованную власть в стране. Мэтью Беннетт предполагает, что учрежденные в епархиях общества мира(управлялись епископами, имели свою казну, свой суд и даже «армию мира», состоявшую главным образом из прихожан. — Прим. ред.) не были признаком государственной слабости, а осуществляли дополнительную поддержку властей при обеспечении мер разрешения конфликтов. В этом смысле Римская католическая церковь искусно присвоила себе нравственную власть над мирскими делами и обрела полномочия всеобщего мирового судьи.
Мирное движение Церкви начало давать сбои в XII веке, когда ему на смену пришла консолидация королевской власти и «королевского мира». Однако в Англии в середине этого столетия, когда власть короля Стефана Блуаского несколько ослабла из-за гражданской войны (в английской историографии этот период с 1135 по 1154 г. известен под названием «Анархия». — Прим. ред.), Церковь снова весьма активно проявила себя в качестве поборника мира. По иронии судьбы в то же самое время она становилась все более воинственной по отношению к врагам Господним и, соответственно, к своим собственным. Успех первого крестового похода, кульминацией которого стал кровавый путь в Иерусалим в 1099 году, побудил папство на время скрыть свои амбиции на Ближнем Востоке. Движение крестоносцев, ставшее, возможно, определяющим феноменом Средневековья, пропитало собой все аспекты жизни той эпохи. В конечном итоге, оно опиралось на христиан Западной Европы, чтобы вести войны против неверных, т. е. против мусульман.
Поборники мира стремились ограничить насилие, однако сами по себе войны они не осуждали; у крестоносцев в этом смысле не было никаких ограничений. В 1054 году собор в Нарбонне запретил войны между христианами: « Не дозволяйте христианам убивать других христиан, ведь нет сомнения в том, что тот, кто убивает христианина, проливает кровь самого Христа». А теперь Церковь подбивала верующих взять оружие и проливать кровь мусульман в Святой Земле и в Испании, обещая взамен индульгенции — в том числе незамедлительное вознесение на Небеса для мучеников и для всех тех, кто возьмет с них пример. И в самом деле, само по себе истребление нечестивцев, неверных и еретиков заслуживало всяческой похвалы. Вскоре иудеев уличили в кровопускании, и против них как « убийц Христовых» ярые религиозные поборники стали устраивать погромы. Потом настала очередь язычников на севере Европы, а также еретиков, особенно катар в Южной Франции. Альбигойские войны явились еще более циничным вариантом захвата земель, чем экспедиции на Ближний Восток. Крестовые походы против катар сопровождались возникновением инквизиции, которая изобрела и активно применяла принципиально новые, но не менее жуткие виды пыток, уже обсуждавшиеся выше.
Политика и религия все теснее переплетались между собой, и ближе к Позднему Средневековью папство уже все активнее и без каких-либо оговорок объявляло о крестовых походах против своих политических противников, тем самым девальвируя собственные же мирные инициативы прошлых лет. Таким образом Церковь, инициатор мирного движения, ряды которой были полны благочестивых доброжелателей, искренне молившихся за окончание войн и насилия, сыграла значительную роль в распространении смерти и разорения в самой Европе и далеко за ее пределами. Мнение Блеза Паскаля о том, что « люди никогда не творят зло в таких размерах и с такой готовностью, с какой способны пойти на это из религиозных убеждений», в эпоху Средневековья подтверждалось неоднократно. В 778 году в Вердене император Священной Римской империи Карл Великий хладнокровно распорядился обезглавить 4500 пленных из числа язычников-саксов. Его биограф Эйнхард скупо прокомментировал это деяние, высказав лишь мнение о том, что с повстанцами дозволительно делать все, что угодно. Тот факт, что они не были христианами, сделал их гибель еще более несущественной. Другие примеры военных изуверств на религиозной почве будут обсуждаться при рассмотрении осад Иерусалима, Безье, Аккры и битвы при Хаттине. Мы увидим, что в основе этих зверств стоял не только религиозный фанатизм, и слишком просто было бы обвинить в этих действиях воинствующую Церковь.
Церковь не только молилась о победах или давала благословение; не только поддерживала одну из сторон и осуждала другую, используя кафедры проповедников в пропагандистских целях; не только поставляла армиям воинов, деньги, средства передвижения и провизию: она проявляла активный и весьма реальный интерес к ходу войны, и духовенство часто принимало непосредственное участие в военных действиях. Было бы совершенно некорректным утверждать, что единственный образованный класс общества исключительно состоял из духовенства и монахов, которые « мало что смыслили в военных делах и еще меньше понимали в стратегии и тактике». Подобно биографу Вильгельму Пуатье, современнику Вильгельма Завоевателя, Виллардуэн [14] и Жуанвиль [15] были людьми военными, которые брались за перо, и точно также поступали монахи вроде Гийома Бретонского, Роджера Вендоверского, аббата Сугерия из Сен-Дени и многие другие. Монастырские и светские писатели являлись выходцами из того же сословия, что и их отцы, братья, двоюродные братья и покровители, составлявшие класс bellatores, т. е. орден воинов, поэтому вполне естественно, что они все, так или иначе, имели отношение к воинскому делу.
Церковный язык зачастую пестрел боевыми терминами, как бы отражая сомкнутый строй христиан, вступивших в духовную битву с силами Сатаны. Например, turma— латинское слово, означающее конный отряд численностью 30 всадников, — часто встречается в средневековых хрониках; применяется также по отношению к группе монахов, например, из монастыря Сен-Морис в Агоне, которая участвовала в круглосуточном богослужении, считавшемся самым мощным ритуальным оружием. Точно так же, как Церковь сражалась на одном фронте, правители сражались на другом. Аббат Марквард, известный строитель замков, высказывал такое мнение: « Не то чтобы монахам непременно надлежит селиться в монастырях или участвовать исключительно в духовных битвах, просто зло на свете можно одолеть разве что сопротивлением».
Интерес Церкви не был только интеллектуальным или духовным. Как землевладелец, ответственный за снабжение своих лордов живой силой, и как ведущий игрок в мире политики Церковь непременно обладала практическими навыками в военных делах. На исходе XIII столетия епископ Гуго из Осера собирает вокруг себя рыцарей, чтобы обсудить уроки военного искусства из трактата Вегеция « О военном деле» / De Re Militari— классического произведения, весьма ценимого рядом средневековых полководцев в качестве военного справочника или учебника. Многие представители церковной иерархии выросли в военном окружении либо удалились в монастыри после оставления воинской службы. Церковь брала на службу наемников и имела собственные военные подразделения; военные ордена — орден Тамплиеров, Госпитальеров и Тевтонский орден — объединяли в своих рядах хорошо обученных воинов-монахов. Никогда еще Церковь не была столь воинственной!
Духовенство входило в категорию сословий, которым, как не участвующим в боевых действиях, предоставлялась защита. Однако многие представители Церкви исключили себя из этой категории. В боевых действиях активное участие принимали и высшие, и низшие церковные чины — от епископа Одо из Байо, яростно размахивавшего палицей в битве при Гастингсе (как лицо духовное, он не мог проливать кровь христиан, поэтому вместо колюще-режущего оружия у него была палица), до отважного священника, которого, согласно описанию Сугерия в хронике «Деяния Людовика Толстого», Бог наделил духом отваги и бесстрашия и дал возможности вдохновить и возглавить удачный приступ на замок Пюизе. Священники часто оказывались во главе целых армий: в 1298 году Энтони Бек, епископ Дарема, командовал английским войском у Фолкирка; в 1214 году Герен, епископ Сенлиса, командуя французским арьергардом, проявил изобретательность и помог одержать победу в битве при Бувине. В 1346 году архиепископ Торесби из Йорка помогал командовать английским войском и в итоге разбить шотландцев при Невилл-Кроссе. Это не отразилось пагубным образом на его репутации благочестивого миротворца, который вел безупречный образ жизни праведника и был епископом, « весьма серьезно относящимся к своим обязанностям».
