Второй вариант сценария, который мы писали для студии «20–й век Фокс», двигался медленно. Поправки нервировали. Но полученные деньги надо было отрабатывать.

В Америке не принято спрашивать, какая у человека зарплата. Это считается неприличным. Но моим друзьям — читателям, конечно, хочется знать, какие в Голливуде авторские гонорары, поэтому я поделюсь информацией. Не будем брать в расчет низкобюджетные фильмы — там платят мелочь. Существует узаконенная гильдией сценаристов минимальная плата за сценарий. Для художественного кинофильма это примерно тридцать тысяч долларов. Максимума при этом нет, ты можешь получить и несколько миллионов. Всё, как на рынке. Мы с Роном, новички, тем не менее получили вполне респектабельный гонорар в четверть миллиона долларов. Звучит эта сумма внушительно, но если разделить ее на месяцы (в нашем случае почти два года работы), то можно назвать ее скромной.

Как я уже говорил, в Америке долги опутывают тебя цепями. Нужен не единичный контракт, пусть даже и большой, а постоянно действующий денежный источник, избавляющий тебя от долгов. Мы с Наташей как проклятые только и делали, что расплачивались за дом, в котором не жили, за различные страховки, платили за телефонные звонки, тратились на одежду, питание, транспорт и т. д., и т. п. Всего не перечесть. Не случайно, стараясь избавиться от этих пут, многие голливудские профессионалы обзаводятся своим бизнесом, второй профессией, побочными пусть небольшими, но зато постоянными доходами. На одном кино не проживешь!

После английской рок — звезды наш дом арендовал молодой американский кинорежиссер Джордан Меламед, отец которого был известным брокером Чикагской фондовой биржи. В отличие от нас Джордан легко покрывал ежемесячную плату за дом на Васанта — Уэй, поэтому мог целый год наслаждаться прекрасной японской архитектурой. Мы же по — прежнему довольствовались двумя маленькими комнатками в доме для гостей у китайца Дэвида Джена в Малибу. Горы наших вещей громоздились в камере хранения и от времени покрылись пылью и подернулись паутиной.

Наш новый жилец Джордан Меламед был избалованным парнем, и бедная служанка не знала, как с ним быть: на вид зрелый человек, а не приспособлен к жизни, как дитя. Она рассказывала, что, приняв ванну, он мокрый идет в спальню и кричит, чтоб она скорей несла ему полотенце и вытерла спину. На ковре — лужи. Как‑то в сильный дождь через неприкрытую дверь в дом брызнуло несколько капель. Джордан тут же прикрыл нос и рот специальной маской, убежденный, что дождевые капли ядовиты. Однажды в дом случайно забрел какой‑то бродяга. Джордан соскочил с кровати и в панике бросился на улицу. Он бежал по ночному Голливуду совершенно голый. К своей служанке он относился, как к рабыне. «Какой он режиссер, — подумал я, — если не знает реальной жизни и не проникся сочувствием к людям?»

Как‑то он пригласил меня на просмотр своего короткометражного фильма. Действие происходило в огромном зале фондовой биржи. В тесной и шумной толпе брокеров затерялся маленький рыжий мальчик, похожий на рыжего Джордана. Он искал своего папу. Но взрослые не обращали на малыша никакого внимания. Грустное зрелище. Фильм короткий, но — «кодак», массовка, музыка — все как надо. Я понял, что был не прав: Джордан сделал фильм, даже не обладая зрелым житейским опытом. Наверное, подумал, я, и ребенка можно поставить за кинокамерой, потому что опыт детства — вещь серьезная. Я пожелал Джордану успехов на режиссерском поприще, с завистью подумав при этом, что с таким папой найти средства для постановки не составит труда.

Говоря о детях богатых родителей, не могу не рассказать о Дэвиде Джене, приятеле — китайце, предоставившем нам крышу над головой.

Когда я впервые увидел его, то подумал, что ему чуть больше двадцати, но Наташа, давно знающая Дэвида, сказала, что ему все сорок. Итак, вот его история.

Пятнадцать лет назад, разозлившись на отца, Дэвид уехал в Америку (мама была с отцом в разводе). Без денег, без друзей, Дэвид влачил в Америке жалкое существование, но категорически не хотел зависеть от отца, поэтому никогда не звонил и не просил о помощи, самостоятельно зарабатывая себе на жизнь. Со временем ему удалось снять небольшую квартиру в Беверли — Хиллз — по соседству с Наташей, которая только что переехала в Лос — Анджелес из Сан — Франциско. Они подружились. Наташа советовала ему наладить отношения с отцом. Сначала Дэвид упрямился, но время и нужда сделали свое дело: Дэвид собрался с духом и набрал давно забытый номер телефона.

Отец так обрадовался блудному сыну, что стал одаривать Дэвида не тысячами и не сотнями тысяч, а миллионами долларов. У Дэвида закружилась голова. Что с этими миллионами делать?

Дэвид купил себе двухэтажную квартиру в Беверли — Хиллз. Затем еще одну — в Малибу. Затем — огромное ранчо в том же Малибу. Но дома домами, а Дэвиду хотелось славы, хотелось особого положения в обществе. Поразмыслив и поездив по миру, он нашел в Париже французскую косметическую компанию «Дарфан», которая рвалась на американский рынок, но не имела достаточных денег на рекламу. Дэвид заключил с «Дарфан» эксклюзивные дистрибьюторские права и развернул бурную деятельность. Он вложил в дело несколько миллионов и пробил дорогу этой компании в США. Благодаря его усилиям «Дарфан» заняла достойное место рядом с ведущими французскими косметическими линиями в самых престижных магазинах Америки («Сакс Фифе Авеню», «Блумингдэйлс», «Нимен Маркус» и др.). Дэвид летал в Париж как к себе домой. По — королевски тратил деньги. И казалось, что счастье будет длиться вечно.

Мы радовались за нашего друга, но потом стали замечать, что Дэвид меняется. Из скромного, душевного парня, каким он был всего год назад, Дэвид превратился в сноба, избалованного и капризного.

Мы жили на ранчо, рядом с его домом, и видели, как бездумно он тратит деньги. Выписав из Англии знаменитого повара, он уволил его на второй день. Оказалось, англичанин не угодил с соусом. Дэвид оплатил англичанину дорогу туда и обратно, выдал двухмесячную зарплату и захлопнул за поваром дверь.

На ранчо постоянно работали четыре садовника, которым практически нечего было делать. Весь день они лениво сгребали листья, часами поливали территорию, переносили с места на место пустые корзины.

По двору слонялся личный архитектор Дэвида, которого держали на зарплате для пущей солидности, на случай, если вдруг понадобится что‑нибудь достроить или перестроить.

У основания огромного искусственного водопада в пруду плескались сотни золотых рыбок, самая дешевая из которых обошлась Дэвиду в полторы тысячи долларов.

У Дэвида был офис в Беверли — Хиллз, ассистент, два секретаря, адвокат, бухгалтер. На него работали дизайнеры, менеджеры, продавцы. У Дэвида было два «мерседеса», джип, лошади, слуги. И вдруг… И вдруг, как в сказке о золотой рыбке, он оказался у разбитого корыта, потеряв абсолютно все. Это произошло на наших глазах. И виноват в случившемся был только один человек. Он сам.

Известно, что невзгоды и несчастья случаются по разным причинам, но, с христианской точки зрения, у всех у них одна цель: они призваны преподать нам урок. Дэвид не был готов к обрушившимся на него богатствам. Просто не был готов.

-

На съемках «Врагов» по пьесе М. Горького. Это была не первая моя режиссерская работа,

Вера Глаголева и Вадим Михеенко в фильме «На край света». Первая роль моей будущей жены.

но именно ее я считал своим профессиональным экзаменом

Марина Неёлова и Юозас Будрайтис в фильме «С тобой и без тебя». Снимать чисто деревенскую историю мне было скучно, поэтому я утвердил на главные роли «неподходящих» городских актеров