День пролетел как одно мгновение. Они перекусили прямо на яхте. И Энн казалось, что она в жизни не пила такого вкусного кофе, не ела таких чудесных бутербродов.

Но вот Стэн объявил, что пора поворачивать обратно — не то они пропустят прилив, а иначе к берегу не подберешься. Напоследок Энн доставила себе удовольствие: повинуясь указаниям Стэна, самолично подвела яхту к причальному буйку и закрепила канат.

— А сейчас прямо на берег? — спросила она, когда с укладкой парусов было покончено.

— Необязательно. Ты, наверное, проголодалась, так что можно отправиться в бар или ресторан на пристани. А если хочешь, я могу приготовить какую-нибудь еду прямо здесь, на борту.

— Проголодалась? Да я умираю с голоду. Но давай поедим здесь. На яхте так чудесно!

— А тебе не кажется, что это то же самое, что обедать в мокрых зарослях, отбиваясь от москитов? — ехидно осведомился Стэн.

Энн слегка смутилась, припомнив свои речи в тот вечер, когда они любовались огнями над Гудзоном.

— Ну, пожалуйста. Ты же сам говорил: иногда, для разнообразия, можно себе позволить. Не знаю, что бы я запела, доведись мне провести на яхте целую неделю.

— Ладно, получай свое разнообразие, — согласился он. — Да и в камбузе не так уж и плохо. Так что посмотри, как я готовлю. Только для тебя — секреты морской кухни.

— Не могу я тебе как-нибудь помочь? — попросила Энн. — Знаешь, я не такая уж неумеха.

— Ничуть не сомневаюсь. Но сегодня праздность — непременное условие курса лечения, которое тебе прописал твой врач, то бишь я. К тому же вспомни, что говорят о двух хозяйках на одной кухне. А камбуз здесь не просто мал, он миниатюрен. Вдвоем не развернуться. Словом, прекрати спорить и отдыхай.

— Ладно, — покладисто согласилась Энн.

На камбузе и впрямь развернуться было негде. Да и вообще на яхте простору явно не хватало. Провести здесь день — мило и уютно. Но каково ютиться четырем морякам во время длительного плавания!

Предоставив Стэну стряпать, молодая женщина устроилась на палубе. Все вокруг дышало миром и покоем. Яркое солнце, неумолчные крики чаек, крепкий соленый ветер.

— Как, нравится вид? — спросил Стэн, голова и плечи которого показались из люка, ведущего в камбуз.

— Очень. Знаешь, только теперь, немного расслабившись, я чувствую, до чего переутомилась. Как хорошо, что ты вывез меня сюда!

— Я рад. Держи. — Он протянул ей стакан с апельсиновым соком. — Погода хорошая, поэтому предлагаю поесть на свежем воздухе. В кубрике есть складной столик. Может, разберешь его, пока я готовлю?

Стэн приготовил довольно простой, но очень вкусный обед. Рагу из всевозможных овощей и ветчины, а сверху яйцо и свежая зелень. Завершали трапезу кофе с пирожными. Доев, Энн решительно поднялась.

— А теперь не вздумай спорить. Посуду мою я! Твоя очередь любоваться видом.

— Но…

— Никаких «но»! И не говори, что я с этим не справлюсь. Ты и представить не можешь, в каких малоподходящих местах мне доводилось мыть посуду.

— Ну ладно. Гляди-ка, в кофейнике еще остался кофе — выпьем по чашечке перед отъездом.

Со своей задачей Энн справилась в два счета — после стряпни Стэна осталось на диво мало грязной посуды. Покончив с мытьем, молодая женщина вернулась на палубу.

Незаметно подкрались сумерки, на соседних яхтах и в окнах прибрежных коттеджей загорелись огни. Стэн и Энн в задумчивом молчании попивали кофе. Потом Стэн легким движением привлек женщину к себе. Ей казалось, что нет ничего более естественного, чем прильнуть к нему и положить голову ему на плечо.

— И почему я так много работаю, если бездельничать так приятно? — рассеянно пробормотала она.

— Типичные сетования раба дурной привычки. Излеченные выпивохи, заядлые курильщики, наркоманы сами не понимают, отчего так цеплялись за свои пристрастия. А для тебя работа хуже любого наркотика.

Она рассмеялась.

— Ну, если я пристрастилась к работе, то ты пристрастился говорить мне об этом. Читаешь нотации при каждой встрече.

— А все потому, что я забочусь о своих сотрудниках. — Он покрепче обнял Энн. — Тебе удобно?

— Очень.

Довольно долго молодые люди сидели в молчании. Наконец Стэн заговорил:

— Помнишь, ты сказала, что тебя тревожат какие-то ощущения, возникшие после смерти Бернарда. Тогда ты не договорила. А как сейчас?

Честно говоря, ей очень не хотелось ничего рассказывать. Но, наверное, все же стоило это сделать.

— До сих пор я еще ни с кем об этом не говорила, — призналась Энн. — Да, собственно, и сама еще не до конца разобралась в себе.

Вместо ответа Стэн крепче обнял ее за плечи. Чуть ободрившись, она продолжила:

— Знаешь, внезапная смерть близкого человека вызывает бурю самых разных эмоций. Недоверие, непонимание, ужас и даже злость на того, кто умер.

— Знаю, — подтвердил Стэн.

— Узнав о гибели Бернарда, я была потрясена, буквально раздавлена. Он был средоточием моей жизни. За четыре года я даже мельком не взглянула ни на какого другого мужчину. И вот он умер, потерян для меня навсегда. Что же делать? Но вдруг, примерно неделю спустя, я начала ощущать нечто иное. — Несчастной женщине уже не удавалось сохранять даже видимость спокойствия. Слезы градом катились из ее глаз, дыхание участилось. — А потом я пошла на панихиду. У Бернарда не было могилы. Он хотел, чтобы его прах развеяли в горах, но его старые друзья собрались почтить память погасшего сотоварища. Они думали, что я плачу по нему, а это было не так. Я плакала, потому что распознала свои эмоции, и они ужаснули меня едва ли не сильнее, чем трагическая гибель Бернарда. Я до сих пор не могу прийти в себя.

— Не мучай себя, Энн, поделись со мной, — тихо, но настойчиво попросил Стэн.

— Да, я больше не могу молчать! Я поняла, что испытываю самое настоящее облегчение! Все четыре года нашего знакомства он постоянно играл со смертью. Двое его друзей, которых я знала, погибли, а он лишь смеялся над опасностью. И вот он тоже разбился — все было кончено, кончено раз и навсегда, я могла больше не волноваться. Я испытала облегчение, Стэн! И я не хочу больше никогда переживать за близкого человека!

Всхлипывая, она уткнулась в его широкое плечо. Постепенно рыдания смолкли, и Энн обмякла в объятиях дружеских рук. Дыхание ее стало тихим и ровным, и Стэн понял, что она задремала. Как врач он знал, что такова реакция человеческого организма на стресс и физическую или душевную боль. Сон — лучшее средство снять чрезмерное напряжение и перевозбуждение.

Солнце почти скрылось за горизонтом, усилившийся бриз навевал прохладу. Стэн укутал молодую женщину в свою куртку.

Примерно через час Энн зашевелилась, приподнялась и зевнула, протирая глаза.

— Ой, а я заснула, — удивилась она. — Надо же, я и не знала, что настолько устала.

— Все дело в морском воздухе, — мягко ответил Стэн, прекрасно понимая, что это не так. — Море всегда навевает сон.

— Может быть. — Энн уже совсем проснулась и вспомнила предыдущий разговор. — Стэн, я никому еще не говорила того, что сказала тебе. Мне не следовало вываливать на тебя свои проблемы.

— Но ведь тебе стало легче?

— Пожалуй, — немного подумав, призналась она.

— Вот и хорошо. А теперь пора собираться обратно. Гляди, уже совсем стемнело.

Энн обернулась и окинула взглядом море и берег.

— Какой был чудесный день, Стэн. Ты привезешь меня сюда еще раз?

— Непременно, — пообещал он.

По дороге домой движение на шоссе было гораздо сильнее. Похоже, добрая половина Нью-Йорка решила воспользоваться хорошей погодой и съездить на побережье. Понаблюдав за Стэном около часа, Энн заметила:

— Ты зеваешь уже третий раз. Устал? Остановись на минутку, поменяемся местами. Твоя очередь спать, а я пока поведу.

Стэн с сомнением покосился на спутницу.

— Ты поведешь? Это же большая машина, вдруг тебе будет трудно.

— А по-твоему, женщина может веста только «мини»? У тебя же отличное управление, а кроме того, знай, я, наверное, провела за рулем джипа побольше часов, чем ты. А если будешь упрямиться, того и гляди угодишь в аварию.