— Я помню, как вы с Ари играли в теннис в паре против Марли и Кристины и все время выигрывали, — сказала Тибби.

Элис засмеялась:

— Ну, допустим, не все время.

— Ладно, я, наверное, что-то путаю. — Тибби прекрасно знала, что это не так.

Она вспомнила, как «сентябрьские», еще совсем крошки, играли на детской площадке рядом с теннисным кортом, где мамы бегали за мячом. Там еще была такая стена для лазанья. Мороженщик всегда останавливался у корта, и мамы всегда покупали дочкам по вафельному рожку.

— Интересно, она еще играет? — задумчиво сказала Элис. — Ну так вот. — Она достала из конверта еще кое-что. — Посмотри. — Она дала Тибби немного выцветшую фотографию.

— О-о-о-о! — Тибби почувствовала, как тепло разливается по всему ее телу, от макушки до бордовых ногтей на ногах. — Пожалуйста, пожалуйста, можно я возьму ее себе?

Есть такая смертельно опасная болезнь под названием эндокардия, когда сердце потихоньку сжигает само себя. Ленина прабабушка умерла от этой болезни в молодости, и Лена была уверена, что ее ждет та же участь.

Она лежала в постели все утро, думая о том, что скоро ее сердце сгорит совсем. В полдень мама прошла на цыпочках в Ленину комнату, сняла туфли и забралась в постель к дочери. На маме все еще был шелковый костюм цвета слоновой кости. Лена сразу почувствовала себя трехлетней девочкой, прижалась к маме и обняла ее. Лена вдыхала особенный, родной мамин запах и плакала. Ее трясло, у нее текло из носа, а мама вытирала ей лицо и гладила по волосам. Как ни странно, Лена вроде бы даже уснула на какое-то время. Она устала бороться со своей бедой в одиночестве.

Мама не произносила ни слова и, лишь когда приблизился вечер и в комнате стемнело, села в кровати. Лена увидела, что испачкала лучший мамин наряд слезами.

— Ты не против, если я немного расскажу тебе о Юджине? — спросила мама.

Лена села. Она не помнила, почему так много думала об этом Юджине в начале лета.

Перед тем как начать, Ари сняла все кольца: обручальное, бриллиантовое, подаренное на помолвку, изумруд с пятнадцатилетней годовщины свадьбы.

— Я встретила его в церкви в Афинах, когда мне было семнадцать, и сразу влюбилась по уши.

Лена кивнула.

— Он поехал в Америку, чтобы получить высшее образование — знаешь, в Государственном университете, недалеко от нас.

Лена снова кивнула.

— А я осталась в Афинах. Четыре года я страдала дни и ночи напролет из-за разлуки с ним. Мне казалось, что я живу только те несколько недель в году, когда мы вместе.

Лена не сдержала глубокого вздоха. Как хорошо она это понимала!

— Когда мне исполнилось двадцать один и я окончила университет в Афинах, я улетела к нему в Америку. Мама запрещала мне уезжать и чуть с ума не сошла, когда я все же поехала. Я работала официанткой и покорно ждала Юджина, а он был слишком занят своей жизнью и учебой. Мне доставались жалкие крохи его внимания.

Мама посмотрела в потолок и задумалась.

— Он сделал мне предложение, и, конечно, я со-гласилась. Он подарил мне кольцо с крохотной жемчужиной, которое я хранила, как святыню. Мы жили вместе, будто уже поженились. Если бы моя мама узнала об этом, она бы умерла в тот же день. Через три месяца после помолвки Юджин внезапно сорвался и уехал в Грецию.

Лена сочувственно глядела на Ари.

— Отец перестал посылать Юджину деньги и велел, чтобы он вернулся домой и оправдал, наконец, свое дорогущее образование. Я узнала об этом последней.

Лена кивнула.

— Целый год я горевала, а он все обещал, что вернется через месяц, потом еще через месяц, через неделю и так далее. Мне было одиноко в уродливой однокомнатной квартирке возле зоомагазина на Висконсин-авеню, одиноко, как никогда. Я хотела уехать домой, но надеялась, что Юджин вернется и мы поженимся. И конечно, я не могла признать, что мама была права.

Лена снова кивнула. И это она отлично понимала.

— Я решила получить второе высшее образование в Католическом университете.

В первый же день занятий мне позвонила сестра и сказала то, о чем все давным-давно знали. Юджин нашел другую девушку. Он не собирался возвращаться ко мне.

У Лены от жалости к маме задрожал подбородок.

— Бедная, — прошептала она.

— Я больше не пошла в университет и лежала целыми днями в постели.

Лена понимающе кивнула. Ей это казалось вполне естественным.

— А потом?

— В университете была одна очень хорошая преподавательница. Она позвонила мне домой и уговорила вернуться.

— Ну а дальше? — спросила Лена, чувствуя, что они приближаются к тем событиям, которые ей хорошо известны.

— В День благодарения я встретила твоего отца. Два потерянных одиноких грека, мы оба ели в «Ростиксе».

Лена улыбнулась. Знакомая с детства история сделалась теперь милой ее сердцу, как любимый старый свитер.

— И четыре месяца спустя вы поженились.

— Да.

И все-таки семейная легенда о первой встрече родителей не казалась ей теперь такой радужной.

— Но к сожалению, это не было концом эпопеи с Юджином.

— О! — Лене стало страшно.

Пару минут мама обдумывала, как лучше все объяснить. Наконец она сказала:

— Лена, я постараюсь тебе рассказать об этом не как дочери, а как молодой женщине. Если ты, конечно, хочешь.

Лена очень хотела, но в то же время боялась. Любопытство взяло верх. Она кивнула.

Ари вздохнула:

— Я часто думала о Юджине в первые годы брака. Я любила твоего отца, но недооценивала свою любовь. — Она прижала палец к верхней губе и уставилась в пространство. — Я, наверное, думала, что если бы не Юджин, мы бы не встретились. Я боялась, что от отчаяния просто перенесла чувства с Юджина на твоего отца.

Лена опустила отяжелевшую голову. Мама всегда умела анализировать свои чувства и поступки.

— Когда тебе был почти год Юджин позвонил мне из Нью-Йорка. Впервые за четыре года я услышала его голос. У меня закружилась голова.

Лена начинала волноваться.

— Он хотел, чтобы я встретилась с ним.

Лена прикусила губу. Ей стало жалко маленькую себя.

— Три дня я была сама не своя, а потом решилась. Что-то сочинила твоему отцу, оставила тебя с Тиной и Кармен и села в поезд.

— О нет, — прошептала Лена.

— Твой отец до сих пор не знает об этом, и я тебя очень прошу сохранить мою тайну.

Лена кивнула, чувствуя одновременно сладость и бремя общей тайны.

— Помню, как я шла к Юджину по Центральному парку и сжимала в руке колечко, которое лежало в кармане. Если честно, тогда я не знала, как сложится моя дальнейшая жизнь.

Лена закрыла глаза.

— Те три часа, которые я провела с ним в парке, стали самыми значительными в моей жизни…

Это Лена точно не желала слышать.

— …Потому что, когда я вернулась домой, я поняла, что люблю только твоего отца.

У Лены потеплело на сердце.

— То есть… ничего не было?

— Я его поцеловала. Вот и все.

— О, — вздохнула Лена, не веря своим ушам.

— Я была так счастлива, когда вернулась домой тем вечером. Никогда этого не забуду. — Мама понизила голос и добавила заговорщически: — И мы с папой оба верим, что зачали Эффи той самой ночью.

Лене срочно надо было снова стать дочерью, а не молодой женщиной.

— Ну, а все остальное ты более или менее знаешь, — закончила рассказ Ари.

Внезапно Лена подумала, что знает, откуда взялся ее вечный страх. Ее рождение и младенчество прошли под знаком беспокойства и смятения, а Эффи появилась на свет на волне счастья. Грустно, но это так.

— Таким был конец Юджина, — подытожила Лена.

— Все оказалось не так-то просто. Он несколько раз звонил через длительные промежутки времени и обычно был пьян. Твой отец ненавидит этого человека. — Ари задумалась. — Тина, Элис и… — Лена знала, что мама хотела сказать «Марли», но остановилась. — Мои близкие подруги все знают. Я боялась этих звонков и следующих за ними ссор с твоим отцом. Я до сих пор не упоминаю его имя при папе. Наверно, поэтому я вела себя так агрессивно, когда ты спрашивала меня о Юджине.