Бриджит немедленно отыскала глазами Молли. Она была единственной, кто не вопил от восторга.
— Би! Би! Би! кричали Диана и остальные игроки.
После этого Молли посадила Бриджит на скамейку запасных. Бриджит подумала, что ее вряд ли пригласят в лагерь на следующий год. Она уселась на траву и принялась хрустеть чипсами и сухариками. Во рту горело от пряностей, и последние лучи заходящего солнца играли на ее волосах.
* * *
Вы можете делать множество ошибок, но если вы ведете себя мужественно, и правдиво, и с горячностью, то не причините вреда миру и даже не огорчите его всерьез.
Уинстон Черчилль
Лене необходимо было снова заняться рисованием. Она целый день бродила по деревушке, надеясь встретить Костаса, узнать, что он рассказал о том происшествии — она даже хотела этого. Лена убедила себя в том, что нельзя заставить ее упрямых, бесстрастных родственников обсудить ситуацию, но она знала, что лукавит, придумывая оправдание своей нерешительности.
Она больше не могла накачиваться кофе с Эффи в кафе с этим миловидным официантом. Она больше не могла жариться на солнце на черном вулканическом песке пляжа Камари. Она больше не могла спуститься по каменистой дорожке от дома Даунаса до кузницы. Конечно, это было очень унизительно, но ничего не поделаешь. Нужно было опять заняться рисованием.
Лена решила вернуться под оливковые деревья около пруда. Пожалуй, рисовать оливы ей нравится больше всего. Они выходили несколько смазанными, но зато прекрасно помогали справиться с раздражением. Сегодня Лена прихватила с собой шляпу и купальник. Так, на всякий случай. Возвращаясь к пруду, она уже не чувствовала уныния. Не так уж много нужно, чтобы приободриться. Подниматься в горы было в этот день труднее, чем девять дней назад, а переход от скалистых выступов к лугу почему-то показался резким и неожиданным.
Но, увидев живописную маленькую рощу, она почувствовала сильное волнение. Девушка сразу заметила то место, на котором останавливалась в прошлый раз. Перед ней виднелись три ямки в земле, оставшиеся от мольберта. Лена аккуратно установила этюдник и разбавила краски на палитре, с удовольствием вдыхая их запах.
Она тщательно смешивала оттенки серебристого, коричневого, зеленого и синего —£ листья на оливах отливали синевой. Казалось, что в каждом отражается крошечный кусочек неба. Юная художница погружалась в творческий процесс, как в гипнотический сон. В таком состоянии она хотела находиться как можно дольше. Она была как лягушонок, у которого в спячке целую зиму не бьется сердце. Но ей это нравилось.
И тут вдруг Лена услышала какой-то всплеск и, сразу насторожившись, подняла голову. Поморгала Глазами, чтобы увидеть все три измерения. Снова раздался всплеск. В пруду кто-то плавал.
Лена совершенно не выносила, когда нарушали ее уединение. Отойдя от мольберта, она выглянула из-за ствола дерева, стараясь увидеть, что делается в пруду. Девочка разглядела голову над водой, точнее, чей-то затылок. Лена закусила губу от злости. Ей так хотелось, чтобы это было ее место. Почему их всех тянет сюда?
Наверное, следовало тут же уйти. Но вместо этого она сделала два шага вперед и, присмотревшись, узнала Костаса, который барахтался в мелком пруду. В ту же минуту он поймал ее взгляд.
Теперь обнаженным был он, а она в одежде, но, как и в прошлый раз, именно она покраснела и отступила назад, а он не двинулся с места.
Если тогда она рассердилась на Костаса, то теперь злилась на себя. В прошлый раз Лена думала, что он самодовольный развратный сопляк, а теперь получалось, что она ничуть не лучше. В прошлый раз она была озабочена собственным обнаженным телом, сейчас разглядывала тело Костаса.
Значит, в прошлый раз он не шпионил за ней. В прошлый раз он не преследовал ее. Он, возможно, был так же шокирован, когда застал ее здесь, как и она сейчас.
До этого она думала, что он пытался занять ее тайное место. Теперь она поняла, что сама вторглась в чужие владения.
Лена!
Я чувствую, что это будет великая ночь. Я еще не знаю, что именно случится, но со мной Штаны, поэтому со мной вы — ты, Тибб и Кармен, — и не могу же я сплоховать.
Я так скучаю по вам. Прошло уже почти семь не-ель. Съешь за меня что-нибудь вкусненькое, ладно?
Би
Бриджит забралась в спальный мешок, не снимая Штанов, и застегнула молнию. Это были действительно Волшебные Штаны, в них было так удобно, тело дышало, хотя на улице стояла жара. Бриджит могла поклясться, что в холод они будут плотно прилегать к телу и сохранять тепло.
Конечно, она не заснула, даже спокойно лежать не могла. Ее ноги были готовы к бегу. Но Бриджит знала, что если вздумает побродить вокруг лагеря, то ее живо застукают еще до того, как она успеет что-нибудь натворить. Поэтому девочка отправилась на мыс. Там она взобралась на скалу, закатала Штаны до колен и опустила ноги в воду. Ей вдруг захотелось стать удочкой.
Бриджит вспомнила то место на восточном побережье пика Чейс, которое они вместе с братом любили исследовать в детстве. Каждый день они отправлялись туда ловить рыбу. Это было, пожалуй, единственное его развлечение. Каждый день он отбирал лучшую рыбу. Он выучился чистить и потрошить ее. Бриджит же каждый день отпускала оставшихся рыб обратно и потом долго с жалостью вспоминала этих жертв из реки Вай с широко распахнутыми ртами.
Девочка не помнила, где тогда была ее мать, хотя она была где-то рядом. Возможно, у нее как раз был плохой период, и она целыми днями оставалась в постели, а в комнате опускали жалюзи, чтобы яркий свет не мешал глазам.
Бриджит зевнула. Неукротимая энергия постепенно улетучивалась, уступая место непреодолимой усталости. Может быть, ей пойти и просто-напросто лечь спать и не искать сегодня никаких приключений?
Или прямо сейчас найти их? Эта мысль мелькнула, как вызов. И она уже не могла избавиться от нее. «Поэтому я так и сделаю», — решила девочка.
Все огни в лагере были потушены. Было уже очень поздно. Взгляд задержался на спальнике, одиноко маячившем на пляже. Бриджит стала осторожно пробираться между скользких камней.
Ждет ли он ее? Вероятно, очень рассердится. Или уступит. А скорее всего, и то и другое.
Она была слишком настойчива, мучая тем самым и себя. Ей трудно было остановиться.
Бриджит бесшумно, как привидение, скользнула в дверь его домика. Эрик не спал. Он сидел на кровати. Он сразу же увидел ее и поднялся. Девушка быстро выскочила наружу, пронеслась мимо входа в лагерь и устремилась по направлению к лесистой части острова, к пальмам. Эрик следовал за ней, без рубашки, в одних облегающих шортах.
Сердце Бриджит учащенно билось. Она повернулась к Эрику.
— Ты знал, что я приду? — спросила Бриджит.
В темноте она с трудом различала его лицо.
— Я не хотел, чтобы ты приходила, — ответил Эрик.
И после паузы, которая, казалось, длилась вечность, добавил:
— Я надеялся, что ты придешь.
В самых своих романтических мечтах она представляла все достаточно невинно, ее воображение не шло дальше этих волнующих поцелуев. Ей представлялся очень быстрый натиск, а потом полет, полет, полет.
Вернувшись от Эрика, она долго не могла заснуть. Ее била дрожь. Глаза были полны слез. Капли сползали по щекам. Она не знала, отчего все это: от грусти, необычной ситуации или от любви. Она и раньше плакала, когда чувства переполняли ее. Ей не хватало пространства. Бриджит вглядывалась в ночное небо, такое огромное сегодня. Ее мысли устремились вверх, но, как сказала бы Диана, они были ни о чем. Они просто растворялись в пространстве, пока все вокруг не утратило реальности. И не стало мыслей. Не стало даже сознания.
Девушку тянуло к нему, она хотела его, пришла к нему, бесстыдная, но неуверенная и испуганная. В ее теле бушевал шторм, и, когда уже не было сил его сдерживать, Бриджит отдалась Эрику под пальмами. Но на самом деле мысленно она сделала это гораздо раньше, пустив корабль вплавь без рулевого.
