Однако предложение полководца вызвало резкие возражения у окружавших его людей, которые попросту боялись парфян. Особенно решительно протестовал Феофан, грек, в течение ряда лет бывший чем-то вроде официального летописца великих деяний Помпея. Феофан рассуждал так.
Неразумно доверять свою жизнь вероломному парфянскому царю, если через три дня мы можем быть у берегов Египта. Юный царь Птолемей должен быть благодарен Помпею за помощь его отцу. Александрийский двор наверняка отнесётся к нам дружелюбно. Египет — богатая страна, и мы без труда получим там продовольствие, корабли, деньги. И, наконец, — Корнелия. Как можно доверить её судьбу парфянам, которые убили её свёкра и мужа!
Эти аргументы показались Помпею убедительными. Римские корабли поплыли сначала к острову Кипр, оттуда они должны были повернуть к Сирии и затем, плывя вдоль побережья к югу, достигнуть Египта. Однако во время стоянки в кипрском порту Пафос стало известно, что проживавшие в сирийской Антиохии римские граждане выступили против Помпея. Они вооружились и предупредили, что не впустят корабли Помпея в порт, а также не примут сторонников побеждённого полководца, которые нашли пристанище в соседних странах. Всё это было продиктовано не враждебностью к Помпею, а страхом перед Цезарем, который приближался с невероятной быстротой.
Пришлось плыть прямо в Александрию. А между тем — они узнали об этом только на Кипре — в Александрии шла война. Рассказывали, что царь Птолемей стоит под Пелусием, преграждая путь войскам своей сестры Клеопатры. Но выхода уже не было. Об отступлении не могло быть и речи — корабли Цезаря плыли прямо к Кипру! Помпей потребовал денег у римских купцов, ведущих свои дела на Кипре, вооружил и погрузил на корабли навербованных здесь солдат, почти две тысячи человек, и во главе небольшой флотилии направился к Пелусию.
Совещание у египетского царя
Несомненно, Помпей считал законным царём Египта Птолемея, а не его сестру Клеопатру, изгнанную из страны. Да и что за польза была ему обращаться к лишённой царства царице! Ему пришлось бы вместе с ней отвоёвывать Александрию, тогда как он сам нуждался в немедленной помощи. Поэтому корабли Помпея бросили якоря неподалёку от Пелусия, поблизости от лагеря Птолемея XIII. Послы Помпея отправились к юному царю и сразу же получили аудиенцию. Их речи, обращённые к его величеству, тринадцатилетнему царю, были кратки.
— Судьба переменчива, — говорили они. — Ровно десять лет назад твой отец лишился трона и был вынужден скитаться на чужбине. В Риме, куда он пожаловал, его радушно принял Помпей, который протянул ему руку помощи и благодаря своему влиянию добился его восстановления на троне. Твой отец высоко ценил возникшую тогда дружбу. Он назначил исполнителем своей последней воли римской народ и один экземпляр завещания передал на сохранение Помпею. Сейчас у тебя есть возможность заплатить долг благодарности. Помпей просит принять его в Александрии и поддержать продовольствием, кораблями, деньгами. Не забывай, что, несмотря на поражение, силы, которыми мы располагаем, огромны. К сожалению, они находятся далеко. Но как только мы соединимся с ними, всё переменится. А ты завоюешь благодарность не только Помпея, но и всего римского народа!
Когда приём был окончен, посланцев Помпея попросили подождать решения царя. Римляне свободно прогуливались по лагерю, где их приезд произвёл сенсацию. Они беседовали с солдатами, среди которых верховодили бывшие легионеры Габиния. Многие из них в прежние годы воевали под командованием Помпея, и сейчас они в недоумении спрашивали:
— Почему войско Помпея потерпело поражение? Каково положение сейчас? Что намерен предпринять полководец, до сих пор считавшийся непобедимым?
Посланцы Помпея не ограничивались рассказами о сражении и бегстве. Они старались представить поражение чуть ли не как заранее продуманный стратегический манёвр. Более того, они прямо призывали бывших римских солдат, которые сейчас состояли на службе в египетской армии, сохранять верность своему бывшему командиру.
Все эти разговоры тут же стали известны царским советникам, обсуждавшим вопрос о Помпее, и произвели на них весьма неблагоприятное впечатление. Не исключено, что именно это повлияло на исход дебатов.
Советники царя высказывали различные мнения.
Одним из первых взял слово верховный жрец в Мемфисе — Акорей. Под этим именем, которое, очевидно, является искажением какого-то египетского титула, скорее всего выступал супруг Та-Имхотеп — Пшерени-Птах. Он призывал по справедливости оценить заслуги Помпея перед царской семьёй. Другие ораторы предлагали не принимать Помпея и не оказывать ему помощи. Их доводы были разумны и справедливы. Они утверждали, что гражданская война римлян — это их внутреннее дело и что Египет должен сохранять строгий нейтралитет.
Затем выступил евнух Потин. Он резко обрушился на позицию верховного жреца. Его аргументация была циничной, но убедительной. Спустя сто лет римский поэт Лукан, вероятно основываясь на достоверных источниках, воспроизвёл речь Потина. Вот её содержание.
Правитель должен всегда быть на стороне судьбы и богов, то есть он должен поддерживать тех, кому сопутствует удача, и пренебрегать людьми в несчастье. Ибо справедливость и корысть далеки друг от друга, как звёзды и земля, и различны, как огонь и вода. Престиж властей падает, как только они начинают руководствоваться принципами справедливости. Причиной крушения многих замков была честность их хозяев. Всякая власть ненавистна народу, это бесспорно и всем известно. Что же служит её защитой и оружием? Свобода совершения преступлений!
Далее Потин обращался непосредственно к своему царю:
— Царь! Помпей попросту пренебрегает тобой из-за твоего юного возраста. Он думает, что ты не решишься прогнать его от берегов своей страны. Для нас же ясно одно: мы должны спасти Египет от вторжения римлян. То, что не принадлежало Помпею во время войны, не станет добычей его победителя. Полководцу, от которого отрёкся целый свет, некуда бежать. Он ищет страну, которая бы вместе с ним кинулась в пропасть. От кого бежит Помпей? Он бежит не только от Цезаря! Он страшится тех сенаторов, которые сейчас по его вине стали пищей коршунов на Фарсальской равнине. Он боится народов, которые он искупал в крови, и царей, которых он затянул в пучину своего поражения. Никто не хочет его принять, и он обращается к нашей стране — ибо её он ещё не погубил!
Следует правильно оценивать силу и возможности своего царства. Помпей в своём падении придавил целый Рим. Какой же опорой для него можешь стать ты, господин? Можешь ли ты воскресить солдат, павших под Фарсалом? Или ты хочешь, чтобы война ворвалась в нашу страну? До сих пор мы не участвовали в ней. Неужели мы примкнём к лагерю Помпея, когда целый свет его покинул? [52]
Впрочем, что бы ни говорили советники царя, весть о том, что посланцы Помпея агитируют солдат в пользу римского полководца, подействовала как удар грома. Аргументы сторонников радикальных мер стали казаться ещё более убедительными. Выступивший вслед за Потином наставник царя, мастер риторики Теодот в своих предложениях пошёл ещё дальше Потина:
— Отпустить Помпея ни с чем для нас так же опасно, как принять его и окружить заботой. Ибо, оказав ему помощь, мы вызовем гнев Цезаря, а не приняв его, наживём двух врагов. Один возненавидит нас за то, что мы его отвергли, а другой — за то, что ему придётся дольше преследовать своего врага. Правильнее всего мы поступим, если сами решим исход гражданской войны римлян. Мы должны склонить победу на сторону Цезаря. Для этого нужно просто убрать Помпея. Так мы завоюем благодарность Цезаря и навсегда избавимся от опасности со стороны Помпея.
