Находясь в состоянии непрерывных смут и внутренних междоусобиц, Египет тем не менее продолжал сохранять свою самостоятельность и даже оказался в начале I в. до н. э. единственным сравнительно богатым и сильным эллинистическим государством. Объяснение этому нужно искать в международных событиях конца II — начала I в. до н. э.
После разгрома Македонии Рим не мог сразу приступить к дальнейшим завоеваниям на Востоке. В тылу у него продолжал существовать Карфаген хотя и ослабленный, но сохранивший самостоятельность. Лишь в 146 г. в результате Третьей пунической войны он был наконец уничтожен. Не было устойчивого положения и в недавно завоёванных районах. Восстания в Испании (154 г.), Македонии (149–146 гг.), Греции (146 г.) и снова в Испании (138–133 гг.) следовали одно за другим. Ухудшилась обстановка и внутри самой Римской республики.
Превращение Рима из небольшого италийского государства, каким он был в начале III в. до н. э., в крупнейшую средиземноморскую державу привело к существенным изменениям в его социальной структуре. Усилилась имущественная дифференциация: знать (нобили) богатела, скупала земли и рабов, занималась откупными и ростовщическими операциями во вновь завоёванных провинциях, а среди рядовых граждан всё больше появлялось бедняков и малоземельных или даже безземельных крестьян. Ещё более тяжёлым было положение италиков, не имевших гражданских прав. В ходе непрерывных войн римляне ввозили в Италию десятки и сотни тысяч рабов, рабский труд стал применяться всюду. В результате возрастания нищеты и эксплуатации трудящегося населения возникли острейшие социальные конфликты: восстания рабов в Сицилии (138–132, 104–101 гг.) и в Италии (восстание Спартака 74–71 гг.), длительная борьба за аграрные реформы (реформы Гракхов 133–122 гг. и другие законопроекты), войны за политические права италиков (90–88 гг.).
Напряжённая социальная борьба обнаружила неспособность старых, республиканских органов власти обеспечить в новых условиях устойчивое политическое господство нобилитета. Разорение крестьян уже в конце II в. заставило Рим перейти от гражданского ополчения к наёмной армии. Эта армия в руках политических деятелей превратилась в орудие, с помощью которого они пытались установить новый государственный строй, ограничивающий или целиком исключающий традиционные демократические порядки. Первой такой попыткой была диктатура Суллы, положившая начало полувековой эпохе гражданских войн, закончившихся установлением империи.
Все эти явления в какой-то мере сдерживали экспансионистские тенденции римской внешней политики. В конце II в. римляне, опутав дипломатическими и ростовщическими операциями пергамского царя Аттала III, вынудили его завещать своё царство Риму. Вспыхнувшее после смерти Аттала восстание (132–130 гг.) они подавили и превратили Пергам в провинцию — Азию. Такие же методы они применили затем в Киренаике и Вифинии. Деятельность римских дельцов, разорявших и порабощавших местное население Малой Азии, вызвала волну освободительного движения, которое вылилось в войны с Римом понтийского царя Митридата VI Эвпатора (89–64 гг. до н. э.), стоившие Риму большого напряжения сил. Только справившись с Митридатом, Рим смог продолжить завоевание Малой Азии и царства Селевкидов, которое к тому времени почти полностью распалось: большая часть его территории перешла под власть Парфии и Армении. В 64 г. до н. э. римляне подчинили Сирию и почти вплотную подошли к границам Египта.
Однако вторгнуться в Египет опи ещё не решились: Египет и Александрия обладали достаточно большими экономическими и людскими ресурсами, чтобы оказать упорное сопротивление и тем самым возродить антиримские настроения в только что завоёванных районах. Последующие события Александрийской войны подтвердили эти опасения: лишь с большим трудом Цезарю удалось уйти из Египта без поражения. Сохранение за Клеопатрой политической самостоятельности — отнюдь не галантный жест Цезаря, а признание того факта, что раздираемый гражданской войной Рим ещё не располагал силами, чтобы подчинить Египет, и в первую очередь Александрию. Лишь последовавшее за тем включение на союзных началах Египта и Александрии в систему контролируемых Антонием римских провинций, оказавшееся, по-видимому, для александрийцев достаточно выгодным, примирило их с необходимостью подчиниться Риму, и потому вступление войск Августа в Египет не вызвало никакого сопротивления со стороны населения Александрии.
Таковы исторический фон и предыстория тех событий, которые описываются в этой книге. Автор удачно подобрал источники и сумел показать некоторые стороны экономической, культурной и религиозной жизни Египта в тот период. Он достаточно подробно рассказывает о политической обстановке в стране: о противоречиях между массой александрийских граждан и придворной знатью, о распрях в придворных кругах, об отношениях последних Птолемеев с Римом. В книге говорится о политической обстановке в Риме и о месте «египетского вопроса» в борьбе римских политических группировок. Подробно описываются ход Александрийской войны и последующие события, приведшие в конечном счёте к включению Египта в состав Римской империи.
Хотелось бы, однако, обратить внимание читателей на некоторые неточности и спорные моменты в толковании автором отдельных явлений.
Эта книга задумана и написана А.Кравчуком как книга о Клеопатре (что отражено даже в названии польского оригинала). Такая направленность замысла автора наложила определённый отпечаток на отбор и толкование материала источников. Автор склонен преувеличивать историческую роль Клеопатры, и поэтому в тех случаях, когда у древних авторов встречаются разные версии тех или иных событий, он выбирает ту из них, где роль Клеопатры особо подчёркивается. Так, например, автор принимает как бесспорную версию о намерении Цезаря вступить в брак с Клеопатрой (хотя изложенное им позже завещание Цезаря противоречит этому) и делает вывод, что отношення с Клеопатрой были одной из причин убийства Цезаря. Слишком большое место отводится Клеопатре и в освещении событий последнего периода борьбы между Антонием и Октавианом.
Несколько односторонни характеристики Антония; автор и тут склонен придерживаться только одной почему-либо избранной им версии. Например, об отце Антония Плутарх пишет как о человеке «великодушном, честном и щедром», а Кравчук говорит лишь о его тёмных делах. Неудачи в войне с Парфией едва ли можно объяснять только просчётами Антония как полководца: парфянские приёмы ведения войны и упорное сопротивление местных жителей неоднократно приводили к поражениям римские армии.
Отмечая эти моменты, мы отнюдь пе стремимся поставить под сомнение добросовестность или эрудицию А.Кравчука. Каждый автор вправе давать своё толкование событий, привлекая тот или иной материал. Нам хотелось лишь подчеркнуть, что эта книга — лишь один из вариантов освещения событий и характеристики исторических персонажей. Дошедшие до нас разнообразные источники позволяют создавать и другие концепции, писать новые книги об этой интереснейшей эпохе истории человечества.
А. Павловская
