Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Ничего.

— Он фибриллирует, — сказал хирург. — Адреналина не надо. Давайте подождем.

Массаж продолжался еще минуту, потом прошла еще одна минута. Роман продолжал темнеть.

— Слабеет. Дайте пять кубиков один к тысяче.

Был приготовлен шприц. Хирург сделал укол в сердце, а потом снова продолжил массаж.

Прошло еще несколько минут. Я смотрел на то, как сжимается сердце, как под воздействием аппарата искусственного дыхания ритмично вздуваются легкие. Но пациенту становилось все хуже. В конце концов все было остановлено.

— Без толку, — сказал хирург. Он вытащил руку из грудной клетки, взглянул на Романа Джоунза и стащил с рук перчатки. Он оглядел резанные раны на груди и руках, а также проломленный череп.

— Скорее всего первоначальная остановка дыхания, — вслух предположил он. — Его чем-то очень сильно ударили по голове. — И затем, обращаясь к Хаммонду, — Сам будешь делать свидетельство о смерти?

— Да, — ответил Хаммонд. — Сделаю.

В это мгновение в палату стремительно вошла медсества.

— Доктор Хаммонд, — сказала она, — доктор Йоргенсен просит вас зайти к себе. Там поступила девушка. Шок от большой кровопотери.

* * *

Первого кого я увидел, выйдя в коридор, был Петерсон. Он был одет в костюм, и выглядел смущенно и расстерянно. Завидев меня, он ухватился за рукав моего халата.

— Скажите, Берри…

— Потом, — ответил я.

Я шел вслед за Хаммондом и медсестрой в другую палату. Здесь находилась девушка. Она была очень бледна, и запястья на обеих руках у нее были перевязаны. Она была в полубессознательном состоянии — ее голова перекатывалась по подушке из стороны в сторону, и она тихо стонала.

Йоргенсен, уже знакомый мне врач-стажер стоял, склонившись над ней.

— Самоубийство, — сказал он, обращаясь к Хаммонду. — Порезанные запястья. Мы остановили кровотечение и теперь будем переливать кровь.

Он как раз собирался поставить капельницу и теперь искал вену для этого. На ноге.

— Перекрестную пробу уже сделали, объявил он, вводя иглу. — Нужно будет взять из банка еще крови. Ей нужно по крайней мере две единицы. Гематокрит в порядке, но это еще ни о чем не говорит.

— А почему на ногах? — поинтересовался Хаммонд, кивнув на капельницу.

— Запастья пришлось перевязать. Неохота возиться с руками.

Я подошел поближе. Девушкой оказалась Анжела Хардинг. Она теперь уже не показалась мне такой красивой; лицо ее было белым как мел, а вокруг рта кожа стала даже сероватой.

— И каково твое мнение? — спросил Хаммонд у Йоргенсена.

— Жить будет, — ответил тот. — Если не случиться ничего непредвиденного.

Хаммонд осмотрел перебинтованные запястья.

— Это вот здесь порезы?

— Да. С обеих сторон. Мы зашили их.

Он оглядел кисти рук. Кожа на пальцах была покрыта темно-коричневыми пятнами. Он вопросительно взглянул на меня.

— Это о ней ты говорил?

— Да, — сказал я. — Анжела Хардинг.

— Заядлая курильщица, — заключил Хаммонд.

— Не угадал. Подумай получще.

Хаммонд снова взял ладонь в свою и понюхал пальцы.

— На табак не похоже, — проговорил он наконец.

— Так точно.

— Тогда…

Я согласно кивнул.

— Совершенно верно.

— … она работает медсестрой.

— Да.

Коричневые разводы на коже пальцев были ничем иным как следами от йода, используемого в качестве дезинфецирующего средства. Эта желто-коричневая жидкость окрашивает все, что только ни приходит в соприкосновение с ней. Йод применяется при обработки кожи при хирургических операциях, перед тем, как будет произведен разрез, а также при постановке капельниц.

— Но я все равно ничего не понимаю, — признался Хаммонд.

Я поднял ее кисти. Возвышение большого пальца и тыльные стороны ладоней были покрыты небольшими поверхностными надрезами, явно недостаточными для того, чтобы вызвать кровотечение.

— А это тебе как?

— Проверка. — Классический признак, характеризующий попытку самоубийства посредством вскрытия вен на запястьях, выглядит так, как будто самоубийца хочет испытать на остроту лезвие бритвы или же убедиться, насколько это больно.

— Нет, — покачал головой я.

— А что же тогда?

— Ты видел когда-нибудь жертв поножовщины?

Хаммонд отрицательно покачал головой. Несомненно, ему никогда не приходилось видеть ничего подобного. Чаще всего с подобными случаями приходится иметь дело патологоанатому: незначительные порезы на кистях были верным признаком драки, где в ход был пущен нож. Жертва обычно поднимает и выставляет вперед руки, пытаясь уберечься от удара ножом; вот отсюда и берутся эти порезы.

— Такова закономерность?

— Да.

— Ты хочешь сказать, что на нее напал кто-то с ножом?

— Да.

— Но почему?

— Потом скажу, — ответил я.

Я отправился обратно в ту палату, где еще по-прежнему оставался лежать Роман Джоунз. В той же палате теперь находились Петерсон и еще один человек в строгом костюме, который теперь был занят тем, что осматривал глаза трупа.

— Берри, — сказал мне Петерсон, — вы появляетесь везде в самое неподходящее время.

— Беру пример с вас.

— Ну да, — кивнул Петерсон, — но это все же моя работа.

Он кивнул на человека в костюме.

— Памятуя о том, как вы беспокоились в прошлый раз по этому поводу, я привез с собой врача. Полицейского врача. Это дело коронера, как вы наверное уже поняли.

— Да я это знаю.

— Парень по имени Роман Джоунз. У него при себе был бумажник.

— Где вы его нашли?

— На улице. На одной из тихих улочек на Бикон-Хилл. С проломленным черпом. Должно быть вывалился из окна и приземлился на голову. Двумя этажами выше было разбито окно в квартире, принадлежавшей девушке по имени Анжела Хардинг. Она тоже здесь.

— Я знал.

— Вам за сегодняшний вечер удалось слишком много узнать, не так ли?

Я пропустил его колкость мимо ушей. Головная боль стала сильней; казалось, что голова раскалывается на части, и еще я чувствовал себя очень усталым. Мне хотелось прилечь и спать долго-долго. Но расслабиться я не мог; в желудке у меня бурлило.

Я склонился над телом Романа Джоунза. Одежда с него была содрана, и теперь под прежними лохмотьями обнаружились глубокие порезы, которыми были покрыты руки и туловище. Ноги остались нетронутыми. Вот это, подумал я про себя, было довольно характерно.

Врач выпрямился и взглянул на Петерсона.

— Трудно сказать, что стало причиной смерти, — сказал он. Он кивнул на зияющую в груди рану. — Они тут и так все разворотили. Но на мой взгляд, он умер от перелома костей черепа. Так ты говоришь, он из окна выпал?

— Пока еще это предположение, — ответил Петерсон, взглянув в мою сторону.

— Я заполню бумаги, — сказал доктор. — Дай мне бумажник.

Петерсон протянул ему бумажник Романа Джоунза. Врач отошел к одной из стен и занялся делом. Я продолжал смотреть на тело. Особенно меня интересовал череп. Я дотронулся до продавленной кости, и Петерсон тут же одернул меня:

— Что вы делаете?

— Осматриваю тело.

— Кто вас на это уполномачивал?

Я вздохнул.

— А какие полномочия вы имеете в виду?

Мой встречный вопрос, похоже, смутил его.

Тогда я сказал:

— Я бы хотел получить у вас разрешение произвести поверхностный осмотр трупа.

Говоря это, я взглянул на врача. Он рассматривал бумажник и делал какие-то пометки, но я не сомневался, что он внимательно прислушивается к нашему разговору.

— Будет произведено вскрытие, — ответил Петерсон.

— И все же я просил бы вашего разрешения, — настаивал я.

— Вы его не получите.

Тут подал голос доселе хранивший молчание врач:

— Да брось, ты, Джек.

Петерсон оглянулся на полицейского врача, потом посмотрел на меня, затем снова на него. Наконец он сказал:

— Ну ладно, Берри. Осматривайте. Но только ничего не нарушьте.

70
{"b":"15323","o":1}