— И что вы тогда предприняли?

— Мы заботились о ней, — передернула плечами Пузырик. — Что же еще нам оставалось делать?

Протянув руку, она взяла со стола кружку и проволочку, загнутую небольшой петлей на конце. Она взмахнула петлей, и тот час же в воздухе появилась целая стайка мыльных пузырей, которые затем стали медленно планировать вниз. Она глядела на них. Один за другим пузыри касались пола и лопались.

— Никуда не годится.

— А у кого она летом делала аборт?

Пузырик рассмеялась.

— Не знаю.

— А как это происходило?

— Ну, она залетела. Тогда она объявила, что спиногрыз ей не нужен и поэтому она собирается избавиться от него. Она где-то пропадала целый день, а затем объявилась здесь как ни в чем не бывало, довольная и счастливая.

— И никаких проблем?

— Абсолютно, — она выпустила в воздух новую вереницу мыльных пузырей и смотрела на них. — Совершенно никаких. Извините, я отойду на минутку.

Она отправилась в кухню, где налила себе стакан воды и выпила какую-то таблетку.

— Отходняк начинался, — пояснила она, вернувшись.

— А что это было?

— Бомбы.

— Бомбы?

— Ну да. А что же еще, — она нетерпеливо взмахнула рукой.

— Амфетамин?

— Метедрин.

— И вы постоянно на нем?

— Сразу видно, что вы врач, — она снова отбросила с лица упавшие на него длинные пряди. — Постоянно задаете вопросы.

— А где вы достаете это?

Я успел разглядеть капсулу. В ней было по меньшей мере пять миллиграмм, в то время как товар, появляющийся на черном рынке имел по большей части расфасовку по одному миллиграмму.

— Не будем об этом, — сказала она. — Договорились? Как будто ничего не было.

— Если вы не хотели, заострять на этом мое внимание, — сказал я, — то зачем же тогда было принимать это так, чтобы я видел?

— Ну вот, опять вы за свое.

— Просто интересно.

— Захотелось немного порисоваться, — ответила она.

— Вполне возможно.

— А то как же, — она рассмеялась.

— А Карен что, тоже сидела на амфетаминах?

— Карен сидела на всем, что можно было колоть и пить, — вздохнула Пузырик. — И на амфетаминах в том числе.

Вид у меня был наверное довольно озадаченный, и тогда она сделала пальцем у локтя колющее движение, имитирующее внутривенную инъекцию, рассчитывая видимо, что так до меня быстрее дойдет.

— Кроме нее этим больше никто не кололся, — пояснила Пузырик.

— Но предпочитала она…

— ЛСД. И еще как-то был ДМТ.

— И как она себя чувствовала после?

— Чертовски паршиво. Она как будто выключалась, едва не помирала. Это был настоящий отходняк.

— И долго она оставалась в таком «выключенном» состоянии?

— Ага. Весь остаток лета. Даже с мужиками трахаться перестала. Как будто чего-то боялась.

— Вы в этом уверены?

— А то как же, — утвердительно кивнула она. — Конечно.

Я снова обвел взглядом гостиную.

— А где Анжела?

— Ушла.

— Куда? Мне бы хотелось повидать ее.

— Ей действительно надо с вами поговорить, прямо сейчас.

Тогда я спросил:

— А у нее что, какие-нибудь трудности?

— Нет.

— Но нам с ней действительно есть, о чем поговорить.

Пузырик передернула плечами.

— Пойдите разыщите ее да разговаривайте, сколько угодно.

— Где она сейчас?

— Я же уже сказала. Ушла.

— Насколько я понимаю, она работает медсестрой, — сказал я.

— Совершенно верно, — подтвердила Пузырик. — У вас…

Но договорить она не успела. Дверь распахнулась, и в комнату стремительно ворвалась высокая девушка, заявившая с порога:

— Этого ублюдка нет нигде, прячется, вонючий…

Увидев меня, она замолчала.

— Привет, Анж, — приветствовала ее Пузырик. Затем она кивнула в мою сторону. — Смотри, какой взрослый дяденька пришел к тебе в гости.

Анжела Хардинг решительно продифилировала через всю комнату, уселась на диван и закурила сигарету. На ней было очень короткое черное платье, черные же чулки сеточкой и черные лакированные сапоги. У нее были темные волосы, и волевое, клиссически красивое, словно высеченнее в мраморе лицо; лицо фотомодели. Мне никак не удавалось представить ее в роли медсестры.

— Это вы хотите что-то узнать о Карен?

Я кивнул.

— Присаживайтесь, — пригласила она. — И выкладывайте, что там у вас.

Пузырик было заговорила:

— Анж, я не сказала ему…

— Послушай, Пузырик, будь так добра, принеси мне «кока-колы», — перебила ее Анжела. Пузырик послушно кивнула и отправилась в кухню. — Хотите «кока-колы»?

— Нет, спасибо.

Она пожала плечами.

— Как хотите. — Анжела курила, изредка, стряхивая пепел с сигареты. Движения ее были быстрыми, но она сохраняла редкостное хладнокровие, и ее лицо оставалось совершенно спокойным. Она понизила голос. — Мне не хотелось бы говорить с вами о Карен при Пузырике. Она очень расстроена.

— Из-за Карен?

— Да. Они с Пузыриком были очень близки.

— А с вами?

— Не особенно.

— Как это понимать?

— Сначала все вроде бы складывалось замечательно. Хорошая девчонка, немного чумовая, но в общем-то забавная. Сначала было все лучше не придумаешь. Мы решили жить вместе, здесь, в одной комнате, все втроем. А потом Пузырик притащила сюда своего Супербашку, и я осталась с Карен в одной комнате. А это уже мало не покажется.

— Отчего же?

— Да потому что она была сумасшедшей. Чокнутой.

— Не была она чокнутой, — это Пузырик вернулась в комнату, неся «кока-колу».

— Просто тебя это не коснулось. При тебе она такого не устраивала.

— Ты злишься на нее из-за…

— Да. Конечно. Разумеется. — Анжела тряхнула головой и закинула ногу на ногу. Затем она обернулась ко мне и пояснила. — Она имеет в виду Джимми. Джимми был моим знакомым. Он проходил резидентуру, стажировался в родильном отделении.

— Это там, где вы работаете?

— Да, — ответила она. — Я считала, что у нас с ним все будет хорошо. И все было хорошо. Пока не влезла Карен.

Анжела закурила еще одну сигарету, избегая встречаться со мной взглядом. Поэтому я не был уверен, с кем она разговаривает в данный момент: с Пузыриком, или все же со мной. Очевидно, каждая из них придерживалась своего собственного мнения по затронутому вопросу.

— Я никогда не думала, что она осмелится на это, — сказала Анжела. — Собственная соседка по комнате. Должны же быть некоторые правила приличия, я хочу сказать…

— Она влюбилась в него, — сказала Пузырик.

— Влюбилась, — фыркнула Анжела. — А то я не знаю. На три ночи.

Анжела встала с дивана и принялась расхаживать по комнате. Платье на ней едва-едва доходило до середины бедра. Это была очень красивая девушка. Намного привлекательнее Карен.

— Ты не справедлива, — сказала Пузырик.

— А мне плевать на твою справедливость.

— Ты знаешь, что все на самом деле было не так. Ведь Джимми…

— Ничего я не знаю и знать не хочу, — перебила ее Анжела. — Я знаю только то, что сейчас Джимми заканчивает свою резидентуру в Чикаго, и он не со мной. Может быть, если бы мне…, — она замолчала.

— Может быть, — вздохнула Пузырик.

— Может быть что? — попытался уточнить я.

— Ничего не может быть. Проехали.

Тогда я просил у нее:

— А когда вы в последний раз виделись с Карен?

— Трудно сказать. Наверное в августе. Пока она не уехала в эту свою школу.

— А в это воскресенье вы с ней случайно не встречались?

— Нет, — ответила Анжела, все еще продолжая расхаживать из угла в угол. Она даже не замедлила шаг. — Нет.

— Странно. А вот Алан Зеннер видел ее в воскресенье.

— А это кто еще такой?

— Алан Зенер. Ее приятель.

— Ах, вот оно что.

— Они виделись, и Карен казала ему, что она приехала сюда.

Анжела и Пузырик переглянулись между собой.

— Грязный, вонючий…, — начала было Пузырик.

— Так это не правда? — спросил я.

— Нет, — натянуто сказала Анжела. — Мы с ней не виделись.