— В Псалтири сказано — не доверяйте князьям мира сего.
Епископ вздохнул:
— Очнитесь, господин чиновник! Очнитесь! Посмотрите! — Епископ подошел ближе. — Я же ничего не могу сделать. Я едва удерживаю Шотландию на грани междоусобицы. Король мертв. Да, его убили, но его больше нет. Но коль скоро, — жестко добавил он, — коль скоро король Шотландии подвластен несчастному случаю, то же самое может случиться и с английским посланником. Можете быть уверены, ни Бенстед, ни его подручные никогда не уйдут из Шотландии живыми! — И Уишарт простер руки, словно благословляя. — Что еще могу я сделать? — тихо проговорил он. — Разве что предоставить вам охрану до границы Шотландии.
— Нет, есть еще кое-что! — Корбетт вдруг вспомнил вдову, Джоан Таггарт, окруженную голодными напуганными ребятишками. — Есть одна женщина, вдова того лодочника, которого убил Бенстед, она живет неподалеку от Квинзферри. Теперь она и ее дети голодают.
— Даю вам слово, — ответил епископ, — о них позаботятся. А теперь, — сказал он отрывисто, — вы должны уехать, мастер Корбетт. В течение двух дней.
Корбетт слегка поклонился и оставил старого епископа. Эхо его шагов гулко разнеслось под сводами маленькой часовни.
Внезапный отъезд Корбетта огорчил приора и его монахов. Они успели привыкнуть к его необычной, полной секретов жизни, к его неожиданным и таинственным приездам и отъездам, к его помощи в библиотеке и скриптории.
— Нам вас будет не хватать, Хью, — сказал приор. — Мы желаем вам благополучного путешествия. Я посылаю с вами двух наших братьев послушников с охранными грамотами. Никакой враг, англичанин или шотландец, не посмеет напасть на человека, находящегося под защитой монастыря Святого Креста!
Корбетт улыбнулся и обнял приора, ощутив под серой шерстяной рясой хрупкие костлявые плечи.
— С вашими письмами и людьми сэра Джеймса, которые наверняка ожидают меня у монастыря, я буду в полной безопасности.
Корбетт, прощаясь, сжал руки приора в своих, и вскоре он, повеселевший Ранульф и два брата послушника уже ехали на юго-восток, к границам Англии. Позади них, развернувшись в линию, подобно длинной тени, следовали люди сэра Джеймса Селькирка, коим было приказано проследить, чтобы беспокойный английский чиновник навсегда покинул Шотландию.
Миновали холмы Ламмермура, на этот раз исполненные летнего великолепия — пологие склоны холмов, поросшие дубами, соснами и березами, и каменистые обрывы, рассеченные узкими, полными рыбы речками. Корбетт был доволен — он с миром покинул темный злокозненный Эдинбург. Он сознавал присутствие охранников, следующих за ним, но они держались на расстоянии. Корбетт ехал налегке и поэтому быстро. На ночь они находили укрытие под деревьями или в коровниках и амбарах одиноко стоящих хуторов или у пастухов. Спустя четыре дня по выезде из Эдинбурга всадники миновали Бервик и перешли вброд через Твид — в Англию.
Под громадой норманнской башни замка Норхэм, стоящего на высоком утесе над рекой, Корбетт простился с братьями послушниками и поднялся вверх по крутому выступу в крепость. Комендант, седеющий вояка с жесткими волосами, ждал его на внешнем дворе, окруженный людьми, одетыми в цвета лорд-канцлера.
— Мастер Корбетт, секретарь суда Королевской Скамьи? — рявкнул он.
— Он самый, — ответил Корбетт, спешиваясь. — Канцлер здесь?
— Да, — ответил комендант. — Он ждет. Прошу следовать за мной!
Корбетт велел Ранульфу располагаться, а сам поспешил за комендантом в большую башню.
Бернелл, пухлый и одышливый, то и дело потирающий совершенно лысую свою голову мягкими дряблыми ручками, встретил его в дверях галереи и, поблагодарив коменданта, лично проводил Корбетта в мрачную пустую комнату: стены серого гранита, деревянный потолок, большой каменный очаг, узкие окна. Обстановка была скудной: длинный дубовый стол, тяжелые стулья и большие, окованные железом сундуки. На столе стоял поднос с кувшином вина и простыми оловянными кубками. Бернелл наполнил два кубка и поманил Корбетта.
— Ну, Хью, рад вас видеть. Давайте сядем у окна на ветерке. Превосходное место — отсюда видно и Англию, и Шотландию. Вы получили мои письма? Я ваши получил, — добавил он, не дожидаясь ответа.
Корбетт сел и по просьбе канцлера поведал ему все, не забыв ни единой подробности. Тучность и дряблость епископа, сидевшего рядом, могли кого угодно ввести в заблуждение, только не Корбетта — этот острый как бритва ум не упускал ничего. Епископ, причмокивая, попивал вино и слушал, то и дело прерывая судейского небрежными короткими вопросами или замечаниями. За окнами заливался жаворонок, посверкивая на фоне золотого, полного солнца неба. Корбетт смолк, некоторое время следил за птицей, а потом быстро закончил:
— Это все. Так зачем же меня послали туда?
Бернелл откашлялся.
— Во-первых, — ответил он, — не беспокойтесь насчет Бенстеда. Я знаю епископа Уишарта и уверен, что Бенстеду ни за что не позволят уйти из Шотландии живым. Что же до шотландцев, я весьма сомневаюсь, что вы когда-либо сможете вновь явиться в их земли, а я постараюсь скрыть от его величества то, чем вы были заняты. В конце концов, — и Бернелл мрачно улыбнулся, — мне, как и вам, есть что терять, потому я столь старательно перехватывал письма Бенстеда, посланные на юг королю.
Бернелл встал и, чтобы утишить судороги в ногах, медленно стал прохаживаться взад-вперед, а Корбетт сидел и смотрел на него.
— Я послал вас в Шотландию, — начал Бернелл, — без полномочий короля и от своего имени по той причине, что не хочу войны между Англией и Шотландией. Обе страны живут в мире, обе получают от покоя выгоду и удовольствие. Наш король Эдуард всегда думал иначе. Он завоеватель, Корбетт, — он сокрушил Уэльс, убил вождей их кланов и превратил их королевства в английские графства, над которыми стоят на страже его серые тяжелые крепости. Он всегда хотел сделать то же с Шотландией. Сначала он выдал свою сестру Маргариту за Александра III, надеясь, что в будущем один из его племянников взойдет на шотландский престол. — Бернелл помолчал, а потом продолжал: — Но Маргарита и оба мальчика умерли. Наш король смирился с этим, хотя и сделал безуспешную попытку добиться от Александра вассальной присяги за Шотландию. Он хотел привести Шотландию к вассальной зависимости, ибо это могло быть полезным в случае, если бы шотландский престол унаследовал какой-нибудь родственник, либо неполноправный наследник. Как бы то ни было, — устало продолжал епископ, — Александр, не имеющий наследников, становится влюбчивым холостяком. Нашего государя это вполне устраивает. Однако вдруг все изменилось: новый французский король Филипп IV восходит на трон, обуреваемый мечтами, более великими, чем мечты Эдуарда. Вам не доводилось ли слышать, как его законники произносят или зачитывает свои предложения?
Корбетт покачал головой.
— Это весьма увлекательное зрелище, — пробормотал епископ задумчиво, вновь присаживаясь рядом с Корбеттом у окна, а потом продолжил: — Они смотрят на Филиппа как на нового Карла Великого, и это тревожит Эдуарда. Еще больше он встревожился, когда Филипп начал тайные переговоры с Александром и предложил прекрасную Иоланду ему в жены. Теперь на шотландском троне может оказаться родич Филиппа, поэтому Эдуард шлет в Шотландию неприметного Бенстеда в качестве своего посланника, но, спешу добавить, вовсе не с прямым приказом убить Александра. О нет! Просто было сказано на словах: сделать все, что только возможно, чтобы затруднить и помешать заключению союза с Францией.
— И Александр погибает?
— Да, — ответил Бернелл. — Тогда-то у меня и возникли подозрения. Коль скоро смерть Александра — несчастный случай или убийство, совершенное кем-то еще, пусть так, но, — голос Бернелла возвысился, — но коль скоро это дело рук Бенстеда, тогда я знаю, какие виды у государя нашего Эдуарда на Шотландию — что бы он сам при сем ни говорил!
— Но ведь король Эдуард, — вставил Корбетт, — совершенно спокойно воспринял это событие!
— На людях — да, — возразил Бернелл. — Но в душе — о нет. Я полагаю, безразличие нашего государя к тому, что происходит в Шотландии, — показное. Он не убивал Александра, но должен быть доволен, что шотландский король лежит в могиле, ибо это споспешествует его тайным планам захватить это королевство.
