Но сейчас она в Амдархе вместе с Мефисом. И никогда не узнает о том, что произойдет этой ночью.

Сэйтан призвал трость, которую убрал несколько недель назад.

Разумеется, Джанелль все поймет. Она слишком сообразительна и умна, чтобы не понять, что означает внезапное исчезновение Мензара. Но что она подумает о своем приемном отце? Что это будет значить для нее?

Сэйтан надеялся – какое удивительное, горько-сладкое чувство! – что сможет жить здесь тихо и мирно, не предоставляя никому повода слишком часто вспоминать о том, кто он и что собой представляет. Повелитель Ада надеялся превратиться наконец в чужих глазах и в своих собственных в заботливого отца, воспитывающего дочь-Королеву.

Но жизнь никогда не была такой простой. Только не для него.

Никто никогда не спрашивал, почему Сэйтан стал на сторону Демлана в Террилле, когда Хейлль много веков назад начал угрожать этой тихой, спокойной земле. Обе стороны полагали, что Повелителем двигали в первую очередь амбиции, жажда власти. Однако на самом деле Сэйтана толкнуло на это более тонкое и соблазнительное чувство: он хотел обрести свой дом.

Он мечтал получить страну, о благополучии которой необходимо заботиться. Людей, которые не будут ему безразличны. Детей – своих или чужих, – которые наполнят его дом смехом и весельем. Он мечтал о простой жизни, в которой можно будет использовать Ремесло лишь для того, чтобы обогащать, а не разрушать.

Однако Верховный Князь, носящий Черный Камень, да к тому же являющийся Черной Вдовой и уже тогда получивший титул Повелителя Ада, попросту не мог гармонично влиться в спокойную жизнь тихой деревеньки. Поэтому он назвал цену, достойную своей силы, выстроил Зал Са-Дьябло во всех трех Королевствах и с того дня правил Демланом с железной волей и открытым сердцем, мечтая о том дне, когда, наконец, встретит женщину, чья любовь к нему превзойдет ее страх.

Вместо этого он встретил Гекату и женился на ней.

Какое-то – очень недолгое – время Сэйтан был уверен, что сбылась его мечта. Вплоть до того дня, когда родился Мефис и его мать обрела странную, ничем не оправданную уверенность, будто Повелитель никогда не расстанется с ней, не покинет свое дитя. Даже тогда, поклявшись ей в вечной верности, Сэйтан пытался быть хорошим мужем – едва ли не более рьяно, чем он хотел стать хорошим отцом. Когда Геката понесла во второй раз, он осмелился понадеяться, что и она любит его и хочет выстроить новую жизнь с ним. Однако милая женушка любила лишь свои амбиции, а дети были чем-то вроде расплаты за поддержку и силу мужа. Только забеременев в третий раз, она наконец поняла, что Сэйтан никогда не прибегнет к своей силе и власти, чтобы сделать ее единственной Верховной Жрицей всех трех Королевств.

Он так и не увидел своего третьего сына. Лишь его останки.

Сэйтан закрыл глаза, сделал глубокий вдох и бросил краткое заклинание, тут же слившееся со спутанной тенью снов и видений, которую сплел сегодня. Мышцы ног неприятно дрожали. Он открыл глаза и устремил взгляд на свои руки. Грубые и несгибаемые на вид, они едва заметно тряслись.

– Как же я это ненавижу!

Повелитель медленно растянул губы в ухмылке. Теперь он и заговорил как старый, ворчливый дурак.

К тому времени, как Сэйтан добрался до официальной приемной, спина разболелась от непривычной сутулости, а мышцы ног стали предательски гореть. Однако Мензар достаточно умен, чтобы распознать ловушку, поэтому физические неудобства помогут скрыть иллюзии, таящиеся в спутанной сети.

Сэйтан шагнул в большой зал и тихо зашипел, увидев человека, стоявшего у дверей.

– Я же велел тебе взять сегодня выходной. – В голосе Повелителя больше не было привычной силы, делавшей его звучание похожим на далекий гром.

– Вам было бы весьма неудобно лично открывать дверь, когда прибудет гость, Повелитель, – отозвался Беале.

– Какой еще гость? Я никого сегодня не жду.

– Миссис Беале сегодня решила навестить свою младшую сестру в Хэлавэе. После того как прибудет ваш гость, я присоединюсь к ним – мы обедаем в ресторане.

Сэйтан обеими руками оперся на трость и вопросительно поднял бровь:

– Миссис Беале – обедает в ресторане?!

Уголки губ дворецкого слегка приподнялись в ироничной усмешке.

– Лишь изредка, Повелитель. С великой неохотой.

Ответная улыбка Сэйтана быстро угасла.

– Лучше присоединитесь к жене, лорд Беале.

– Только после того, как прибудет ваш гость.

– Я никого не жду…

– Мои племянницы тоже ходят в школу в Хэлавэе.

На груди Беале под безупречно белой рубашкой блеснул кровавый Красный Камень.

Сэйтан со свистом втянул воздух сквозь зубы. Все должно быть сделано тихо. Темный Совет ничего не сможет доказать и, соответственно, предъявить ему обвинения, однако если до них дойдут слухи… Он пристально посмотрел на Предводителя, носящего Красный Камень.

– И сколько человек об этом знают?

– О чем, Повелитель? – мягко ответил вопросом на вопрос Беале.

Но Сэйтан не отвел взгляд. Неужели он ошибся? Но нет… На краткий миг в глазах Беале промелькнуло жестокое удовлетворение. Эта семья никому ничего не расскажет. Но они отпразднуют этот день.

– Вы будете в своем рабочем кабинете?

Примирившись с присутствием и решением Беале, Сэйтан вернулся в хорошо знакомую комнату. Налив и подогрев бокал ярбараха, он заметил, что руки задрожали не только от недавно наложенного заклинания.

Хейллианец по рождению, он служил при многих терриллианских дворах и правил большей частью именно в Террилле, а потом уже в Аду. Несмотря на то что Демлан в Кэйлеере официально по-прежнему находился в его власти, Сэйтан все это время предпочитал не появляться здесь, отдавая приказы издалека. Он был скорее гостем, а не хозяином, поэтому и видел только то, что обычно открывается редким посетителям.

Он знал, что в Террилле думали о Повелителе. Однако сейчас Сэйтан находился в Кэйлеере, Царстве Теней, куда более дикой, жестокой и коварной стране, которая обладала магией куда более темной и сильной, чем та, которую когда-либо могло познать Королевство Света.

«Благодарю тебя, Беале, – подумал Сэйтан. – Благодарю тебя за предупреждение, за напоминание. Я не забуду больше, на какой земле стою. Я не забуду, что именно ты показал мне ложь, скрытую тонким плащом Кодекса и цивилизованного поведения. Я не забуду. Потому что все это Кровь, которую непреодолимо тянет к Джанелль».

Лорд Мензар потянулся было к дверному молоточку, но в последний миг отдернул руку. Бронзовый дракон, изогнувший толстую шею и исподлобья глядящий на посетителей, словно буравил его зелеными стеклянными глазами, таинственно поблескивающими в свете факелов, с трудом разгонявшем тьму. Молоток же, висящий прямо под ним, был в виде когтистой лапы, обхватившей ровный, гладкий шар. Скульптура была выполнена на редкость реалистично.

Темная Жрица должна была предупредить об этом, мелькнула мысль.

Схватив лапу за основание вспотевшей рукой, он ударил один раз, другой, третий, а затем сделал шаг назад и нервно огляделся. Факелы отбрасывали неверные блики, порождая призрачные тени, и лорд Мензар в который раз пожалел, что эта встреча не назначена на светлое время суток.

Он взмахнул рукой, отгоняя последнюю непрошеную мысль, и снова потянулся к молотку, но в этот же миг дверь распахнулась. Посетитель едва не отшатнулся от высокого мужчины, стоявшего у порога, в последний момент сообразив, что черный костюм и жилет принадлежат не Повелителю, а дворецкому.

– Можете сообщить Повелителю, что лорд Мензар уже здесь.

Дворецкий не сделал ни единого движения, не сказал ни слова.

Мензар невольно прикусил нижнюю губу. Этот человек – живое существо, а не истукан, верно? Он знал, разумеется, что многие жители Хэлавэя работали в Зале, исполняя те или иные обязанности, поэтому ему и в голову не приходило, что после заката солнца слуги могли вести себя иначе, чем при дневном свете. Разумеется, с такой-то девицей, живущей с ними под одной крышей… И это вполне объясняло ее многочисленные странности.