Деревня, по сравнению с паромом, тоже выглядела маленькой. Насколько мне было видно, вдоль узкой дороги, огибавшей берег, один за другим стояли восемь-девять домиков.
Близ пристани находилось здание, служившее одновременно и почтой, и магазином. Самодельное объявление гласило, что владелица, М.Макдугал сдает комнаты с завтраком. Примерно в пятидесяти ярдах от этого здания в окружении полоски асфальта стоял белый оштукатуренный дом. Как выяснилось, там располагалась деревенская школа, в которой по воскресеньям проводил службу священник, приезжавший из Тобермори. Мимо почты по камням протекала узкая речушка — чуть шире ручья. Над ней висел горбатый мостик, столь причудливый, что было совершенно ясно, что любая машина, попытавшаяся его пересечь, тут же потерпит аварию. Но, как меня и предуведомили, автомобили в этих краях не водились. Рядом с почтой стоял побитый «лендровер», а к стене школы были прислонены парочка велосипедов. И никакого иного транспорта. К тому же, насколько мне было видно, за околицей дорога кончалась.
А мне было известно, что мой домик находится на другом конце острова.
Что ж, сама напросилась. Оставив свой багаж на причале, я двинулась к почте.
Так как паром привозил на остров корреспонденцию и продукты лишь трижды в неделю, а здание почты было крошечным, народу там было полным-полно, и почтальонша, занятая сортировкой писем и газет и обсуждением с капитаном парома двухнедельных новостей на гаэльском языке, даже не бросила на меня взгляд. Магазинчик являл собой что-то вроде мини-гипер-маркета, поэтому я взяла корзину и стала запасаться продуктами, которые, как мне представлялось, понадобятся в следующие два дня. Гудок сирены парома привел меня в чувство, и я обнаружила, что магазин опустел и почтальонша, сняв очки, спешит к перегородке взглянуть на незнакомку.
— Вы, должно быть, та самая молодая леди, что приехала в Камас-на-Добхрайн? Мисс Фенимор, если не ошибаюсь?
Она была худощавой женщиной, лет пятидесяти, с яркими синими глазами и с аккуратной прической из седеющих волос. На ней был цветастый комбинезон, а на шее висели очки. У нее была чудесная кожа, свойственная островитянам, без единой морщинки; лишь в уголках глаз притаилась паутинка, свидетельствующая о том, что женщина часто улыбается. Сейчас она не улыбалась, но в ее взгляде сквозило добродушное любопытство, а ее нежный, присущий островитянам, голосок с гаэльской мелодикой, напоминавшей морскую зыбь, согрел меня так ощутимо, будто заставленный маленький магазин осветило внезапно выглянувшее солнце.
— Да, я Роза Фенимор. А вы миссис Макдугал? Здравствуйте.
Мы обменялись рукопожатием.
— Да, я приехала в тот самый дом, о котором давало объявление Агентство Харриса. Правильно? Я не говорю на гаэльском, извините.
— А почему вы должны говорить на нем? Да, именно он. По-английски, это место называется Бухта Выдр. И только там можно снять домик. Как видите, у нас тут не столица. — Она улыбнулась, продолжая подсчитывать стоимость моих покупок. — Вы ведь в первый раз здесь? Если деньки будут ясные, отлично погуляете. К тому же я слышала, что в этом доме у Бухты Выдр в такое время жить вполне удобно. Правда, там никто не живет. Вы ведь одна будете там отдыхать?
— До среды. Брат очень хочет приехать. — Таким образом, я сообщила ей все, что ей хотелось знать: ведь я же, в конце концов, тоже часть недельных событий. — Он доктор, из Гэмпшира. Со мной поехать он не смог, поэтому я пока одна. А в среду паром приходит в то же время?
— Да. Вы не взяли ничего для растопки. Если возьмете, сможете легко затопить печь. С торфом умеете обращаться?
— Нет, но, думаю, научусь. Миссис Макдугал, а как мне добраться до коттеджа? Мне сказали, что отсюда две мили до него. Я спокойно могу и пешком дойти, но у меня чемоданы, я их просто не донесу.
— Не волнуйтесь. Видела я ваши чемоданы. Арчи Макларен наверняка уже поставил их к себе в «лендровер». Может возьмете, скажем, пару мешков угля для растопки? В доме сухо, в мае там отдыхала одна пара, и погода стояла хорошая, но вам лучше запастись топливом, а то, кто знает, какая погода ожидает нас на следующей неделе.
— Да, разумеется. Спасибо. Тогда два мешка угля, пожалуйста, и растопку, и… кажется, все. Да, а как насчет молока и хлеба? Их только паром привозит?
— Свежее молоко можно брать на ферме, но лучше купите длительного хранения. В плохую погоду из Бухты Выдр сюда трудно добраться. Вот, возьмите. Два пакета, оно долго хранится даже без холодильника. Не знаю, есть ли там холодильник… Хлеб привозят. Оставить вам буханку в среду? И еще одну в выходные, или пару, может быть? Вообще-то, мы сами печем хлеб, если свежего захочется. Все?
— Да, спасибо. Сколько я вам должна, миссис Макдугал?
Она назвала цену, я заплатила. Тут вошел молодой человек, темноволосый, низкого роста, крепкого телосложения, в тельняшке, джинсах и резиновых сапогах. Он забрал мешки с углем и поставил их в автомобиль рядом с моими чемоданами. Я взяла пакет с покупками. — А телефона, наверное, в коттедже нет?
— Нет. Один телефон здесь, а другой в Доме, а больше и нет. А тот, что в Доме, отключен с тех пор, как старая леди умерла.
— Дом?
Она произносила это слово будто с большой буквы.
— Большой дом. Он неподалеку от вас, примерно в полмили вдоль по берегу. Он называется «Тагх-на-Туир» — «Дом с башней». Там рядом с берегом небольшой островок, и на нем остатки от башни. Наверное, Дом поэтому так и называется. Его построили в старые времена, как охотничий домик, а потом его купили Хэмилтоны и жили там летом, но старая миссис Хэмилтон — она была последней из них — в феврале умерла, и теперь там никто не живет и вряд ли и будет жить. — Она улыбнулась. — Не всем по нраву тишина и покой Мойлы.
— Конечно. Но мне именно этого и хочется. Да и телефон на самом деле мне не нужен. Просто я хотела узнать, приедет ли брат. Так что, если можно, я приду завтра и позвоню ему. До которого часа вы работаете?
— До половины шестого. Но, если вам понадобится телефон, приходите к входу в дом. Здесь все так звонят, а дешевые звонки после шести. Так что приходите. Вот, все. — Она взяла второй пакет с моими покупками, и проводила меня до двери. — Арчи вам покажет дом, и, если вам что-то понадобится, скажите ему. А я, может быть, завтра сама к вам загляну. До свидания. Помоги леди, Арчи.
Насколько я поняла, Арчи ответил, что поможет. Я села рядом с ним, и мы тронулись в путь. «Аендровер» явно знал лучшие времена, и, как только мы покинули деревенскую улицу и выехали на петляющую от деревни до вересковых пустошей дорогу — она была чуть длиннее — разговаривать стало трудно. Я дважды попыталась завести беседу, но Арчи лишь кивал или бормотал в ответ что-то неразборчивое, поэтому я сдалась и стала смотреть по сторонам.
Насколько я могу судить, на Мойле мало уголков, откуда не было бы видно море. Каменистая неровная дорога поначалу карабкалась спокойно меж объеденного овцами дерна, из которого торчали стебли камыша и чертополоха, кое-где виднелись пятна орляка. Как только деревня скрылась из виду, деревья пропали, лишь облезлые от непогоды колючки трепал ветер. Дорога становилась все круче и извилистее. Теперь по ее обочинам тянулся вереск. В это время года он темный, так как не цветет, но близ серых камней порой мелькали ярко-красные колокольчики. Сверкал золотом дрок — бесконечное чудо, а над травой меж чертополохом качались крошечные белые и желтые подмаренник и лапчатка. Серые камни, поросшие ярко-горчичным лишайником напоминали клумбы. Справа тусклым цветом мерцало озеро.
Тишину нарушал лишь звук мотора, но я заметила, как из вереска вверх к небесам взмыл жаворонок, через несколько минут с выси опустился другой. Парочка серых ворон — хохлатых ворон — пролетела перед нами, а когда машина преодолела подъем и начала спускаться в сужающуюся долину, вверх взлетел каюк и стал медленно описывать круги, потом он исчез за гребнем.
Затем дорога пошла вдоль выжженной земли по направлению к поблескивающему морю. В этом месте, далеком от атлантических штормов теснились довольно высокие деревья. Главным образом, дубы, но попадались буки, ясени, березы и орешник, вперемежку с ежевикой и жимолостью. По обочинам тянулись заросли ольхи и боярышника в окружении наперстянки.
