— Ты о чем?
— Да обо всем. «Швейцарский кредит» этот проклятущий. Самолет как из «Тысяча и одной ночи», Сингапур… Кажется, это сон. И я скоро проснусь дома.
— Дома? — Иван прыснул со смеху. — Да-да, дома. Разлепил глазенки, позавтракал, взял карабин и нырнул в Дверь, проверять, как обстоят дела в девятом веке по Рождеству Христову. Верно? И никаких сказок Шахерезады? Дорогой мой, я беспокоюсь за твое душевное здоровье. Ты живешь с этим уже второй год, но доселе не привык и не смирился?
— Смириться — смирился, но как привыкнуть к… Не знаю, как сказать.
— Прямо. В привычную тебе реальность со скоростью урагана ворвались новые знания, ощущения и впечатления. Я полагал, что ты отойдешь от информационной контузии месяца за три, однако ошибался. А ведь сколько баек ходит о гибкости психики у аргусов!
— С гибкостью все в полном порядке! Трюггви со скандинавскими отморозками? Пожалуйста, никаких возражений, приятные ребята. Филипп Красивый и инквизиция? Тоже терпимо. Ты, со своими закидонами? От которых мороз по коже? Да насрать с колокольни! Проблема в другом: я не понимаю, что происходит.
— Чего-чего? — Иван удивленно моргнул. — Если не ошибаюсь, основное планирование осуществлялось при твоем непосредственном участии.
— Да, но… Сформулирую иначе: я не понимаю, как это было осуществлено технически! Ты ничего не рассказываешь!
— Не ори, людей потревожишь. Меньше знаешь, крепче спишь — слышал такое присловье? Представим ситуацию: тебя взяли в оборот крутые дяди с бейсбольными битами и острыми ножиками, подвесили за руки к балке и начали задушевный разговор. Рано или поздно, — полагаю, скорее всего рано, — ты выкладываешь им всю подноготную, затем ловишь пулю в череп. А дяди получают в свое распоряжение схему, которую твой покорнейший слуга, мсье д‘Эраль и некоторые другие, чьи имена тебе знать вовсе не обязательно, разрабатывали много лет. Схему, являющуюся целью всей нашей жизни.
— Подразумеваешь Жоффра?
— В том числе. Пойми, на кон был поставлен настолько большой куш, что любой, — повторяю, любой, даже самый законопослушный человек! — не раздумывая возьмется за помянутую биту. И превратит соперника в мясной фарш. Никто и никогда за всю историю человечества не догадался, как заработать эдакую сумму всего за восемь месяцев объективного времени. Субъективное не в счет. Я догадался. Ставить под возможный удар всю операцию только ради удовлетворения твоего любопытства? Покорнейше благодарю — отказать. Даже Арман д’Эраль, медиатор-профессионал, работающий со мной в связке много лет, не знает всего.
— Не мог объяснить раньше?
— Не мог. По твоему святому убеждению, я всего-навсего собирался урвать процент от предполагаемой добычи корпорации мсье Жоффра. Так, миллион-другой. Мелкий гешефт, карманная кража. Не возбраняется. Жоффр, узнай об этом, в лучшем случае нас пожурил бы, в худшем — выгнал без пособия. Последнее сомнительно, ему очень не хочется потерять хорошего посредника в моем лице, и аргуса в твоем. Один просчет: ты знал, что «Третья сила» — это я. Но даже если б разболтал, последствия опять же не оказались бы фатальными: ну да, мсье Жан де Партене зарвался, проявил свои худшие черты, из которых первейшая — грех стяжательства…
— А разве не смертоубийства? — мрачно сказал Славик.
— Вроде бы, тему безвременной кончины его преподобия Герарда Кларенского мы давно закрыли, — нахмурился Иван. — Оставь мне привилегию самому расплачиваться за собственные грехи, договорились? Наступит время — отвечу, но не перед мирским судом… Возвращаясь к исходной теме: помнишь, когда мы ехали в аэропорт, я сказал Алёне про «инвестиции»? Вы с ней когда-то теоретизировали — что, мол, произойдет, если в начале девятнадцатого века вложить в банк Ротшильда, допустим, сто талеров золотом. Сколько получится через двести лет? Попыток осуществить нечто подобное на практике аргусы не предпринимали: чересчур непредсказуемо, занимает уйму времени. Зачем усложнять себе жизнь, когда можно заниматься обычной межвременной контрабандой, приносящей не самый большой, но стабильный доход? Однако, если взглянуть на проблему с точки зрения голого прагматизма и глазами представителя информационной цивилизации нынешнего века, выяснится, что шансы на успех куда больше, чем кажется изначально. Необходимы три обязательных условия: стартовый капитал, свободный доступ к нескольким Дверям и твердые знания об эпохах, в которых собираешься работать. Прочее — дело техники. Что я тебе объясняю? Сам видел в Париже времен Филиппа Красивого!
— Значит, четыре предмета, которые ты показал банкиру, тоже часть плана? Но в чем соль?
— Сейчас расскажу. Хочешь еще чаю?.. — Иван повернулся к хостессе и сказал по-французски: — Мадемуазель, будьте любезны, мне бокал «Шато де Мони» и ягодный салат, моему другу чашку «Да Хун Пао» с ложечкой коньяку и фруктовое мороженое. Благодарю, мадемуазель… Так вот: номерной счет обеспечивает полную конфиденциальность в отношении личности вкладчика, это ты должен знать. Конфиденциальность, но не анонимность — банк должен быть твердо уверен, что за деньгами пришел их истинный хозяин. Не забыл, месяц назад я летал в Брюссель?
— И как обычно не объяснил зачем конкретно.
— В бельгийской столице находится единственная Дверь, временной разрыв которой составляет меньше столетия. Дата очень удобная — тысяча девятьсот четырнадцатый. Сообразил?
— Нет.
— Ну вот что с тобой делать?.. Отдать в приют для олигофренов? Следи за руками: деньги тогда находились в шести банках одновременно, включая «Credit Suisse». В преддверии Первой мировой необходимо было перевести все средства в нейтральную Швейцарию. Особенно это касалось Российской империи и Германии, уже вставших на путь, ведущий в бездну. Сосредоточив все активы в одной точке, оставалось дать банку строжайшие инструкции — куда и в какое время вкладывать средства. И как опознать владельца счета, даже если пройдет много-много лет.
— И что?
— В договоре указан номер моего действующего в настоящий момент паспорта, дополнительно я выписал два десятка чеков из книжки «Швейцарского кредита» оставив их на хранение в ячейке, к ним же добавил купленную на аукционе древнегреческую чашу из раскопок в Микенах — у сосуда был отломан фрагмент, который я оставил себе вместе с чековой книжкой. Автографы на чеках и корешках идентичны? Добавочно — две подлинные фунтовые банкноты с номерами, отличающимися одним символом. Этого оказалось более чем достаточно.
— Не удивлен, что у банковского управляющего глаза на лоб полезли, — покачал головой Славик. — Почти столетие прошло!
— Меня мало волнуют эмоции милейшего господина Ла Платьера. Зато сверхнадежность швейцарских финансовых институтов доказана в очередной раз: мою личность идентифицировали и не моргнув глазом допустили к управлению счетом.
— Так что с инвестициями-то?
— О, в данном случае долго ломать голову не пришлось. Я оставил банку подробнейшие инструкции в письменном виде. На шестьдесят лет вперед, с девятьсот четырнадцатого, по шестьдесят пятый годы. С точно определенными датами, в какое конкретно предприятие и какие именно суммы должны быть вложены. Американская военная промышленность — это в свете оружейных заказов обеих мировых войн. Корпорации IBM и «The Boeing Company». Ближневосточная нефть. Японцы, со своей электроникой. Наконец, вряд ли Пол Аллен и Билл Гейтс начиная бизнес и разрабатывая интерпретатор языка «Basic» тридцать пять лет тому, подозревали, что один из анонимных акционеров финансирует их крошечное предприятие за счет тамплиерских денежек, сохранившихся за века и эпохи…
— Сильно, — присвистнул Славик. — Но как тебя опознали в тысяча девятьсот четырнадцатом?
— Вся цепочка, от времен государя нашего Филиппа Капетинга, до сегодняшнего дня была создана заранее. Вот здесь, — Иван постучал пальцем по темечку. — От торговых домов Барди и Фуггеров, до «Швейцарского кредита». Побегать пришлось изрядно, но риск окупился тысячекратно. Собственно, очень многому мы обязаны именно Якобу Фуггеру Младшему — пришлось выстраивать сложную комбинацию, чтобы добраться до него через «червоточины»… Я знал, когда они обанкротятся — после финансового краха основного дебитора, испанской короны, — и заранее успел перевести деньги в английскую Ост-Индскую компанию. А потом стало совсем просто.
