Один раз Принцесса остановилась возле афиши, на которой были изображены маленькие собачки и большая полная женщина в платье до пят. В город приехали на гастроли артисты цирка. Гошка думал, что ребята подойдут к ним, но они тоже остановились у другой афиши и стали внимательно изучать ее. Коля Бэс даже очки снял и протер носовым платком. И лишь когда Алла двинулась дальше, они оторвались от своей афиши.

– Ты поссорился с ними? – спросила Принцесса.

– Придуриваются, – усмехнулся Гошка. Алла посмотрела на него своими темно-синими глазами и отвернулась.

– Я забыл, – сказал Гошка. – Ты ведь колдунья… У меня сегодня из головы вон, что мы играем в волейбол. Ну, а они без меня, конечно, продули. Вот и злятся.

– Это я виновата. Ты из-за меня на речку пошел, Я извинюсь перед ними.

– Ты тут ни при чем, – сказал Гошка.

Принцесса повернулась и пошла навстречу ребятам. Те хотели свернуть в глухой переулок, но не успели. Гошка не слышал, о чем разговаривала она с ними, но видел Витькино лицо. Грохотов, хмуря светлые брови, молча слушал Принцессу и смотрел на дощатый забор. Коля Бэс жевал зеленый стебелек. Вот Витька наморщил нос, будто собрался чихнуть, потом широко улыбнулся. Коля выплюнул травинку и тоже заулыбался.

А потом они все вместе направились к Гошке.

– Понимаете, встал я утром… – стал было оправдываться Буянов.

– Ты это о чем? – спросил Витька.

– Из головы вон эта игра…

– А-а, ты про волейбол, – сказал Грохотов. – Так мы выиграли – С разгромным счетом, – добавил Коля.

Ночью к Ладонщиковым приехал Сашкин дядя. А утром уже весь дом знал об этом. У Сашкиного дяди был густой мужественный бас. Глухая как пень бабушка Толика Воробьева и то услышала его голос. А отец Гошки Буянова – он дежурил всю ночь на электростанции – проснулся утром и недовольно сказал:

– Что это еще за протодьякон в нашем доме объявился? Но Сашкин дядя не был протодьяконом. Он был майором. Его вызвали зачем-то в Москву, в наркомат обороны. На обратном пути майор на два дня заехал к брату. Звали его Сидор Владимирович. Был он такой же рослый и широкоплечий, как и дядя Костя, Сашин отец. Вместе с Сашкой он с утра отправился в гастроном и вернулся оттуда с плоским ящиком под мышкой.

Сияющий Сашка шагал рядом и поглаживал ящик ладонью.

Дядя и племянник расположились в парке под кленом. Ящик положили на землю. Сашка не сводил с него завороженного взгляда.

– Я сбегаю за клещами, – сказал он.

– Обойдемся, – пробасил дядя и, понатужившись, голыми руками отковырнул приколоченную гвоздями крышку. В ящике были сливочные ириски – любимое лакомство мальчишек и девчонок этого дома. Ириски лежали ровными рядами одна к другой и были переложены вощеной бумагой.

– Я могу сто штук съесть, – алчно заявил Сашка. И запихал в рот сразу несколько ирисок.

– Э-э, брат, так не годится, – сказал Сидор Владимирович. – Зови приятелей…

Сашка воспринял дядины слова без всякого энтузиазма. Он даже не поднялся с места. Взглянув на окна, авторитетно заверил:

– Черти, уже на речку умотали!

Но тут как из-под земли появился Соля Шепс. Он давно стоял за соседним деревом и смотрел на них. Соля вежливо поздоровался с майором и сказал:

– Никто на речку не ушел… Все дома.

– Что же ты, Сашок? – укоризненно взглянул на племянника дядя.

Сашка хотел было что-то ответить, но не смог: тягучие ириски намертво сковали рот. Соля заглянул в ящик и радостно удивился:

– Надо же, целый ящик ирисок!

– Угощайся, – предложил майор. Соля не заставил себя уговаривать. Он запустил руку в ящик и тоже запихал в рот сразу несколько штук.

Сашка наконец с трудом разодрал рот и прошамкал:

– Ладно, пожови Гошку Буяна… Грохота… Бэша, конечно…

Соля усердно двигал скулами и загибал пальцы на руке. Может быть, Саша и еще кого-нибудь назвал бы, но он не выдержал, положил в рот еще две ириски и надолго замолк. Соля Шепс тоже не мог ничего дельного предложить, так как самому рта не раскрыть. Майор смотрел на них и улыбался.

У него были русые волосы и светлые глаза. На твердом подбородке чуть заметная ямочка. Выше уха красноватый рубец, спрятавшийся в волосах. Майор воевал с японцами на озере Хасан и был ранен.

– Много ли, хлопцы, человеку нужно для счастья… – говорил майор. Хлопцы сосали ириски и помалкивали. Они были счастливы. – А я в рот сладкого не беру, – продолжал майор. – С детства был не приучен… Знаете, чем меня в детстве угощали?

Ребята дружно помотали головами. Чем угощали доброго, симпатичного майора в детстве, никто не знал.

– Березовой кашей меня угощали. Никто не пробовал?

– Манную ел, а бережовую мамка еще не варила, – откликнулся лишенный чувства юмора Толя Воробьев. – Вкушная?

Ребята зафыркали, заквохтали, зашипели, давясь от смеха. Ну и простофиля Толик Воробьев! Жаль, из-за ирисок нельзя посмеяться над ним всласть.

– Шнимай штаны, – сказал Соля, – мы тебя угостим березовой кашей.

– В хорошее время живете, мальчишки, – сказал майор. – Я в ваши годы ни читать, ни писать не умел. Подмастерьем был у сапожника. Читали у Чехова про Ваньку Жукова? Помните, как он писал на деревню дедушке? «И ейной мордой, селедкиной, значит, в мою харю тыкает…» Вот и я примерно, у такого хозяина в учениках ходил. Селедкой он мне в харю не тыкал, а вот деревянной колодкой, случалось, охаживал… Не было у меня, дорогие мальчишки, никакого детства. В ваши годы я уже самостоятельно набойки да подметки к сапогам приколачивал, а по субботам батьке с гордостью получку в кулаке приносил… Да вы нажимайте, хлопцы, на ириски-то, не стесняйтесь! Магазин рядом – кончатся, еще купим.

– Гром гремит, земля трясется, поп на курице несется… – ни к селу ни к городу сказал Толик Воробьев. Сказал и, проворно схватив ириску, положил в рот. Круглая ушастая голова его затряслась от смеха. Близнецы Тим и Ким укоризненно посмотрели на него и разом вздохнули.

Сашка Ладонщиков положил было в рот очередную ириску, но потом вытащил.

– Чего это вы, дядь, все про старое время? – сказал он. – Расскажите лучше про шпионов. – Взглянув на приятелей, прибавил: – Там в дядиной части бойцы двух немецких шпионов поймали… Или трех? Один был парашютист.

– Сколько раз тебе говорил, Сашок, не ври смолоду – трепачом помрешь…

– Вы знаменитого пограничника Карацупу знаете? – спросил Гошка.

– Знаю, – сказал майор.

– И овчарку Индуса знаете? – спросил Толик Воробьев и даже рот раскрыл.

– И овчарку видел.

– Ух ты! – Мальчишки, на миг забыв про ириски, с восхищением уставились на бывалого майора.

К ним подошел дядя Костя и остановился за спиной брата. Он пришел с аэродрома на обед.

– Зря ты, Сидор, пошел в Красную Армию, – сказал дядя Костя. – Учителем тебе бы быть или воспитателем в детском садике…

Майор через плечо взглянул на брата и улыбнулся.

– Помнишь, Костя, как нас с тобой угощали березовой кашей? А они и не знают, что это такое… Я думаю, это и хорошо, что не знают. Вот что я тебе скажу: отличные мальчишки живут в вашем доме, честное слово!

– Ты несколько преувеличиваешь, – усмехнулся дядя Костя.

– Дядя Сидор, расскажите нам, как вы с самураями воевали! – загалдели ребята.

– Вечером. Идет?

– Ура! – ответили дружно ребята. Майор поднялся с травы, подмигнул ребятам, и они с братом ушли в дом.

– Мой дядя орденоносец, – похвастался Сашка. – У него орден Красного Знамени.

– Чего же он не надел? – спросил Толик Воробьев.

– В чемодане орден… К новой гимнастерке привинчен.

– А наган у твоего дяди есть? – спросил Толик.

– Есть.

– В чемодане? – полюбопытствовал Гошка. – Под гимнастеркой, к которой привинчен орден Красного Знамени?

Сашка облизал коричневые губы и с неприязнью посмотрел на Гошку.

– Дядя купил целый ящик ирисок. – сказал он. – И ты уже штук двадцать слопал…