– Ирвин…

– Да?

– Мне кажется, ты очень-очень расстроен.

– Да так, знаешь, самую малость. Но ты молодец, ты держалась идеально. Завтра обязательно продолжим.

Ирвин выпалил все одним махом, боясь, что не успеет создать позитивное настроение – на той стороне могли огорчиться и выключить трубку.

– Конечно, продолжим! – Голос теперь звучал радостно, а интонации стали еще женственнее и задушевнее. – Но как ты думаешь… для дальнейших творческих успехов нам не помешало бы более пристально присмотреться друг к другу?

– Несомненно.

– А ты не против, если я тебя сейчас приглашу на ужин?

– На ужин?

– Да. В ресторан. Я уже заказала столик.

Ирвин засмеялся – так неожиданно было это приглашение.

– Знаешь, вообще-то всегда в ресторан приглашал я, а не меня.

– Можешь язвить сколько угодно. – В голосе появилась обида. – Я дважды не приглашаю.

Ирвин заторопился:

– О'кей. Но только за мой счет, хорошо?

– Хорошо!

Как быстро меняется этот голос – опять радостные нотки. Но и грустно, и радостно – звучит одинаково обаятельно.

– Где мы встретимся?

Сандра терпеливо и долго объясняла глупому мальчику нью-йоркскую топографию. Ирвин старательно переспрашивал, пытаясь одновременно записывать, и пришел в состояние полного ступора, когда она вдруг рассмеялась.

– Не забивай себе голову этой ерундой, Ирвин! Это очаровательное заведение в Нью-Йорке знает любой таксист.

– О'кей! – только и смог он произнести в ответ с громадным облегчением.

Когда в мобильнике прозвучал сигнал отбоя, Ирвин, не выпуская телефона из рук, исполнил дикий индейский танец – так они с дедом когда-то отмечали удачную фотоохоту.

Вызвал такси. Обдумал наряд. Надо выглядеть немного богемно – Сандре понравится нестандартность. Джинсы менять не стоит, а футболку надену вот эту, черную, с абстрактным рисунком. На голову – черную бандану с белым пиратским черепом. Хорошо смотрится на моей пышной шевелюре, подчеркивает твердость черт лица, свойственную опытному флибустьеру.

Ирвин взял лучшую фотокамеру, покрутил в руках и положил обратно на стол. Нет, не за тем еду. Сандру это будет напрягать. Еще подумает, что я хочу застать ее врасплох. Да и мне надо просто расслабиться и присмотреться к ней как можно пристальней. Пока она будет приглядываться ко мне…

Дожидаясь такси, Ирвин аккуратно убрал в холодильник непригодившиеся сандвичи и пиво.

Мобильник шоферским сипатым голосом объявил о прибытии. Засунув телефон в карман джинсов, Ирвин бросился к лифту.

Мысли о предстоящем свидании настолько захватили Ирвина, что он рассеянно занял место в машине на заднем сиденье и почти ничего не замечал по пути следования, хотя грандиозность и резкие контрасты Нью-Йорка все еще оставались непривычными. Но что-то стало мешать, все больше и больше. Ирвин понял, что это за помеха, лишь когда машина резко затормозила на очередном светофоре и он, машинально обернувшись, вдруг сфокусировался на голубом седане «субару», в очередной раз возникшем за их спиной.

Дед-натуралист во время фотопоходов приучил Ирвина к высшей внимательности, без которой не заметишь ни гусеницу на ветке, ни скрытый в траве скромный цветок. Отставной морской пехотинец привил внуку навыки следопытства и бдительности – нередко фотопоходы превращались в индейские бои по всем правилам.

Вот и в данный момент привитые навыки сработали у Ирвина чисто автоматически. Определить слежку не составило труда. Он попросил шофера пару раз свернуть на улицы, уводящие от ресторана, но голубой «субару» не отставал.

Машина преследователя держалась на оптимальном расстоянии – не видно лица водителя, не разобрать номера. За рулем сидит явно профессионал.

Ирвин уважал профессионалов. И пожалел, что оставил камеру в студии. Щелкнул бы пару раз этого любопытствующего – может быть, что-то выяснилось бы при хорошем увеличении. А заодно отбил бы у некоторых жителей мегаполиса желание поиграть в индейцев на их безумных улицах.

– Остановитесь, – приказал Ирвин водителю, продолжая внимательно озираться. – Можно припарковаться.

Шофер, привыкший к разнообразным причудам нью-йоркских пассажиров, спокойно повиновался, рассчитывая на дополнительные чаевые. Опытный водитель аккуратно и ловко приткнул машину в середину длинного ряда.

Голубой «субару» занял позицию в начале, но не утыкаясь в обочину, словно ожидая продолжения действий Ирвина. Такое поведение выглядело вызывающей, уверенной, спокойной наглостью сильного.

Этого мне только не хватало, подумал Ирвин. Может, нью-йоркские копы меня за кого-то приняли? Маньяк на охоте за королевой красоты?

Но кто бы ни пытался так примитивно пугать его, Ирвина, пусть знает – получит обратную реакцию. Во всяком случае, от посещения ресторана он отказываться не собирался.

– Двинули дальше.

Новому приказу молчаливый водитель повиновался точно так же, как прежнему, – без вопросов, без удивлений. Выбрался из ряда, стремительно и точно вклинился в общий поток.

Следите сколько хочется. Мне скрывать нечего – ни от правоохранительных органов, ни от себя самого. Налоги перечислены. Кредиты выплачены. Прежние амурные похождения давно забыты. А вот новые, кажется, только-только начинаются…

Отпустив такси и выйдя к ресторану, Ирвин с облегчением заметил, что голубого «субару» поблизости нет. Но не успел он сделать пару шагов к ресторанным дверям, как ожил мобильник. Сандре не терпится? Но это была не Сандра. Это была ассистентка – ее-то голос Ирвин успел изучить, как и обычные виноватые интонации, – в этот раз они звучали особенно явно. Поделом.

– Хай… наверно, я не вовремя.

– Ну как тебе сказать… Я как раз на пороге шикарного ресторана.

– Значит, Сандра верна себе.

– Что значит «верна себе»? А ты думала, что, узнав о провальной сессии, разгневанная модель заявится в студию и расцарапает наманикюренными ноготочками рожу незадачливого мастера?

– Ирвин… я просто хотела вывести тебя из состояния творческого нокдауна.

– Спасибо. Тебе это удалось.

– Ну что ж, счастливо провести вечерок. Не ты первый, не ты последний…

– Стоп. Что ты сказала?

– А что? Или тебе сразу расхотелось встречаться с Сандрой? – В голосе не в меру инициативной ассистентки зазвучали издевательские нотки. – С этой изумительной, несравненной красавицей, объектом всеобщего вожделения?..