— Лучше посоветуй, что мне надеть. — Элли уже пожалела, что спровоцировала этот разговор, и решительно переменила тему. — Или, знаешь, скажи, что собираешься надеть сама, это даст мне какую-нибудь идею. У меня есть черная шифоновая юбка и маленький бархатный жилет, расшитый стеклярусом… Может быть, подойдет?

Пять минут спустя вопрос был решен, Элли наконец осталась одна в своей спальне и была искренне рада возможности лечь в постель, закрыть глаза и постараться выбросить из головы все мысли, особенно мысли о мужчине, который так неожиданно вновь вошел в ее жизнь. И, по крайней мере частично, ей это удалось: перед ее глазами вставал тот, прежний, Бен Конгрив, бородатый и немножко похожий на пирата, а не гладко выбритый респектабельный джентльмен по имени Джон Парнелл. И сцены, которые она оживляла в своем воображении, были счастливыми…

Дни, ожившие в ее памяти, были полны колдовского очарования, солоноватого привкуса моря, жара раскаленного песка, торопливого, нежного шепота. Она заснула прежде, чем воспоминания повернулись своей жестокой стороной. И все же, когда она проснулась, ее щеки были мокрыми от слез.

— Ты выглядишь чудесно, Элли.

Дженни, экзотически воздушная в своем переливающемся яркими красками восточном наряде, по-видимому не представляла, что должны чувствовать рядом с ней европейские женщины, даже обладающие вкусом и изяществом. И, услышав невольный вздох подруги, она вопросительно приподняла брови.

— По сравнению с тобой я просто ночной мотылек, тусклый и бесцветный, и, думаю, большинство людей со мной согласятся. Давай спросим Роберта, — добавила Элли, увидев входящего в гостиную хозяина.

— Нет, лучше не надо, — усмехнулась Дженни. — Я уверена, ты ошибаешься, но было бы не честно ставить перед ним такую задачу. — И она обернулась к Роберту: — Все, готово, дорогой?

— Да, машина ждет. Вы обе выглядите потрясающе. — Тот улыбнулся и остановился в недоумении, услышав дружный женский смех.

Путешествие в длинном лимузине через пульсирующий ночной жизнью город закончилось около фешенебельного ночного клуба на берегу океана. Изысканный интерьер ресторана, мягкое освещение, волнующие ритмы музыки пробудили в Элли долго сдерживаемые эмоции, всколыхнули давно забытые чувства, желание вновь стать юной, беззаботной, свободной, открытой всему миру…

Она с нетерпением последовала за Робертом и Дженни, которые вслед за метрдотелем, лавировали между столов, направляясь к уединенному уголку в дальней части зала. И тут лицо ее вытянулось, а улыбка на губах угасла: навстречу им поднялся Бен Конгрив, приветственно протягивая руки. И так как его глаза сразу остановились на Элли, она была уверена: ее замешательство не осталось не замеченным.

— Дженни, Роберт… — потом произошла крохотная заминка, прежде чем он назвал имя Элли. Это подтвердило ее подозрения, хотя он, возможно, просто прикидывал, какой тон выбрать для общения с ней. Он остановился на неофициальном, что Элли по достоинству оценила, когда пожимала руки трем другим гостям, уже сидящим за столом. — Могу я представить вам Даррена и Майру Готлиб из американского консульства и… — он указал на высокого, представительного мужчину, который по всей вероятности был из местных — Денни Кима, моего издателя.

Когда все расселись за столом, Элли с сожалением обнаружила, что оказалась между Беном и Денни, который сидел по левую руку от нее. Она постаралась успокоиться, хотя в голову вкралось подозрение, что все это подстроено Дженни. Немножко злясь на подругу, она позволила себе не принимать участия в разговоре, пока не справилась со своими эмоциями. А вот сосед с правой стороны от нее, похоже, был полностью удовлетворен, так что, возможно, был с Дженни в сговоре.

Элли прислушивалась, пытаясь присоединиться к беседе между Дженни и Денном. Но тут Бен заговорил с ней, и она была просто не в состоянии и дальше его игнорировать.

— Итак, Элли, рассказывайте, что вы делали сегодня.

Он был так прост в общении, так мягок и вместе с тем требователен… О, она отлично помнила, как хорошо у него подвешен язык. Да, он был такой, как прежде… но она стала другой. Проведя годы в постоянной обороне, она отточила искусство самозащиты до совершенства. И, конечно, стала достаточно взрослой, чтобы понимать: дорогая одежда и прекрасные манеры — совсем не главное в человеке. Внутренне встав в стойку самообороны, Элли выбрала саркастический тон.

— О, обычное времяпрепровождение туриста. — Она вскинула длинные ресницы. — Несколько сувениров домой, ланч у «Рафли». Ничего, что могло бы сравниться по увлекательности с собиранием материалов для нового бестселлера.

Хотя выражение его лица почти не изменилось, легкая досада все же промелькнула в глазах.

— Не знаю, мне обычно доставляет удовольствие выбирать сувениры. Радуюсь как ребенок, если удается найти нечто, что понравится моим друзьям. — Его глаза смотрели пристально, в надежде найти в этой сдержанной, суховатой женщине другую, более мягкую и открытую… — И что заставляет вас думать, будто собирать материал для очередной книги такое уж развлечение? Временами это сущее наказание. Кроме того, разве вам самой не пришлось углубиться в похожие изыскания прошлой ночью?

— Что?

Невероятно! Возможно она ослышалась? Элли никак не могла понять, что он имеет в виду. Неужели?.. Теплый, дружеский взгляд Бена мешал ей обрести ключ к разгадке истинного характера его реплики.

— Я слышал, как вы говорили, что должны постараться запомнить сочетание цветов на картине Коро на выставке импрессионистов.

— Ах, это. — Конечно, она действительно шутила по этому поводу с Бабс, но и представления не имела, что он подслушивает. — Должна признаться, я делаю это все время. У меня повышенный интерес к цвету.

Когда он улыбается вот так, как сейчас, в беседе трудно удержаться на полуофициальном уровне. И потом, какое это имеет значение? Ради Дженни и Роберта, хозяев этого приема, она обязана быть с ним приветливой в течение одного вечера, который закончится, и она больше никогда не увидит Бена Конгрива. Так подумала Элли, однако эта мысль не доставила ей никакого удовольствия.

Вино и еда были выше всяких похвал, и она вскоре расслабилась до такой степени, что, когда Денни пригласил ее потанцевать, не раздумывая, согласилась. Главным образом, чтобы улизнуть от Бена Конгрива с его нескончаемыми вопросами и пристальным взглядом. Вернувшись к столу, она села на другое место. Сделать это оказалось достаточно просто, так как за столом не было никого, кроме Роберта, который один не танцевал. При других обстоятельствах она несомненно наслаждалась бы чудесным вечером, но сейчас ее не оставляла тревога: в любую минуту Бен может подойти и пригласить ее танцевать. И что ей тогда делать?

Так пли иначе, когда Бен направился к ней, в ее голове не было никаких мыслей, вежливые поводы для отказа испарились, вот Элли уже идет с ним, даже не пытаясь высвободить свои пальцы из его руки. Может быть, из-за музыки, действующей так расслабляюще? О, эта мелодия медленного танца была гораздо опаснее предыдущих зажигательных ритмов! Элли никогда не думала, что музыка может вызывать такое всепоглощающее чувство ностальгии, от которого щиплет глаза и щемит сердце. И это вместо спокойствия, независимости, беспристрастности, отчужденности — того, что помогло бы ей отразить тот легкий флер чувственности, что против ее воли возник между ними.

— Я все еще не теряю надежды услышать что-нибудь от вас, Элли. — Их сплетенные пальцы случайно коснулись ее груди, заставив сердце отчаянно биться.

О, сейчас она прекрасно понимала, как была не права, остановив свой выбор на этом открытом жилете. Слишком откровенный вырез демонстрировал шелковистую кожу, нежный изгиб шеи, выступающие ключицы, а главное — ложбинку на ее груди. Элли с трудом верила, что могла отважиться надеть жилет без шифоновой блузы. Но она же не предполагала!.. Однако едва ли он мог не задуматься, почему она так откровенно одета, и не сделать своих собственных, лестных для себя выводов.