— Когда-то здесь была ферма, но потом дом переделали под жилые помещения — логис. Отсюда и «Логис» — название этого небольшого, скромного отеля. Только не думайте о нем плохо. Это первоклассный отель. Лично я дал бы ему четыре звезды. Владеют им Пуссены, его зовут Жан-Клод, а его жену — Берта. Всем в округе известно, что здесь подают хорошую еду и содержат весьма впечатляющий винный погребок. Я не раз отведывал их блюда и вина и подтверждаю, что все это правда. До сих пор мне еще ни разу не приходилось останавливаться у них на ночь. Однако я слышал, что комнаты в отеле чистые и уютные, хотя и небольшие. Конечно, нам они вряд ли понадобятся, потому что, пока мы поужинаем, дождь уже наверняка кончится. Но… кто знает?
Когда человек наслаждается прекрасной едой и великолепным вином, на душе у него теплеет. И кто тут может знать что-то заранее? Мэт определенно хотел сказать именно это. Он, возможно, знать заранее не мог, а Зу — могла. Теперь-то она будет бороться, поскольку не хочет вновь оказаться в его власти, какими бы новыми нежными ласками он на нее ни влиял. Нет, ее больше не обманут чары Мэта и томные взгляды, означающие «о-как-я-невинен!» и «о-это-для-меня-смертельно!»
Мадам Пуссен встретила их очень радушно. Зу ни единого слова из ее монолога не поняла, но приветственное кудахтанье на всех языках означает одно и то же. Мэт переводил.
— Мадам не ожидала, что к ним кто-нибудь приедет в такую погоду. Она просто в отчаянии, что вы сидите здесь в насквозь промокшей одежде. Она будет счастлива, если вы согласитесь воспользоваться ее гардеробом и подберете себе что-нибудь из ее платьев. Тем временем она просушит у плиты вашу одежду.
Мадам Пуссен была намного ниже Зу ростом и в два раза полнее — кругленькая, как шарик из сливочного масла. Представив, как она будет выглядеть в платье мадам, девушка чуть было не рассмеялась. Она подавила этот порыв и попросила Мэта:
— Скажите, пожалуйста, даме, что я очень благодарна, но беспокоить ее не стану. Я и так скоро высохну.
Ее слова были переданы хозяйке, та возвела руки к небу и разразилась новым словесным потоком.
Мэт повернулся к спутнице, в глазах его искрилась заговорщическая улыбка. Правда, Зу подумала, что он смеялся вовсе не вместе с ней, а скорее над нею.
— Мадам говорит, что для нее это сущие пустяки и что вам будет гораздо удобнее, а ей спокойнее, если вы согласитесь сменить одежду. Пожалуй, вам лучше пойти с нею, Зу. Иначе, боюсь, нас вряд ли покормят.
— А как же вы? На вас ведь тоже сухой нитки нет.
Мэт пожал плечами.
— Об этом она ничего не сказала. По-видимому, предполагается, что я сделан из более твердого материала. Скорее всего так. А может быть, мне устроят засаду, и придется следовать за какой-либо особой мужского пола, столь же настойчивой, как эта дама.
— Я надеюсь!
Будет прекрасно, если мосье Пуссен окажется пузатым коротышкой, и тогда Мэт будет выглядеть так же нелепо, как и я, ехидно подумала девушка.
В глазах ее забегали чертики, когда она взглянула на спутника, предвкушая удовольствие от возможности лицезреть его в костюме коротышки Жан-Клода. Затем Зу, изобразив беспечную улыбку, кивнула мадам в знак согласия и позволила проводить себя в одну из комнат наверху.
Берта Пуссен распахнула дверцы шкафа, и хотя из ее разъяснений Зу ничего не уразумела, выразительные жесты мадам были понятны: Зу предлагалось выбрать для себя что понравится.
И все-таки она колебалась — неловко рыться в чужих вещах. Тогда, понимающе улыбнувшись Зу, мадам решила действовать по собственному усмотрению. Она вынула из шкафа премиленькое платьице с крохотными зелеными и синими звездочками на белом фоне. Оно, насколько могла судить Зу, было ее размера. Потом мадам подала знак следовать за нею. На сей раз они пришли в ванную комнату. Берта указала на большое пушистое полотенце, висевшее на специальной подставке с подогревом, и вышла.
Возвращаясь в холл, Зу была переполнена ощущением чистоты и блаженства: волосы ее вновь обрели свойственные им шелковистость и блеск.
Мэт оглядел спутницу с явным одобрением.
— Мадам была права. Дочь у нее примерно вашего роста. Платье Анны-Марии будто специально сшито для вас.
— Вы скверный! Могли бы мне заранее сказать.
— Вы, Зу, слишком быстро принимаете решения. И это должно послужить вам уроком, — ответил Мэт. Он взял ее за локоть и повел в столовую.
В этой комнате, неброской, но очень уютной, царила особая атмосфера. Мягко горели свечи, отбрасывая повсюду теплый розовый свет. На столах с красными скатертями лежали белоснежные салфетки, сложенные наподобие водяных лилий.
Заняты были только два столика, и потому небольшая столовая казалась просторной. Для Мэта и Зу накрыли столик в углу.
— Это я заказал. Вам нравится?
Зу удобно разместилась в глубоком темно-красного бархата кресле с высокой спинкой. Девушка наслаждалась ласкающим глаз декором, сухая одежда вернула ей хорошее настроение.
— Превосходно!
— Здесь обслуживают женщины — сама мадам Пуссен и ее дочь Анна-Мария.
В этот момент появилась мадам. Мэту для дегустации была предложена бутылка вина. Он утвердительно кивнул, и в высокие бокалы на изящных тонких ножках полилась светло-золотистая жидкость.
Зу поднесла бокал к губам. Сначала она вдохнула аромат напитка, потом попробовала его кончиком языка.
Мадам удалилась. Мэт продолжил разговор.
— Шеф-поваром здесь является сам хозяин, Жан-Клод. Он к своему искусству относится очень серьезно. Каждое блюдо он не готовит, а создает. Чтобы оно стало как бы…
— …Гастрономическим совершенством, — произнесла Зу, когда молодая француженка подвезла к ним столик с закусками.
У Зу невольно потекли слюнки при виде всех этих яств на серебряных блюдах. Они были расставлены таким образом, чтобы искусно подобранный ассортимент деликатесов, сверкающих самыми различными оттенками, сразу возбуждал аппетит. На роскошных тарелках лежали хрустящие кружочки сельдерея; помидоры, начиненные крошками белого хлеба, чесноком и разной зеленью; артишоки размером не более ногтя; фаршированные яйца и сардины; крабы в маринаде и в лимонном соусе; крохотные креветки; ветчина и колбаса, нарезанные тончайшими ломтиками; маленькие французские бобы и черные оливки, заманчиво сверкавшие в масле и зелени.
Молодая француженка наполнила тарелку и поставила ее перед гостьей. Она поинтересовалась у Мэта, не это ли Анна-Мария. Спутник подтвердил ее догадку, и Зу попросила его поблагодарить симпатичную хозяйку очаровательного платья за любезность. Выполнив эту просьбу, Мэт повернулся к Зу и перевел ответ Анны-Марии.
— Она говорит, что очень рада вам помочь. По ее словам, ей было невдомек, какое это милое платье, до тех пор, пока не увидела его на вас, потому что считает, что она не такая красивая, как вы.
— Спасибо, Анна-Мария. Только скажите ей, что это неправда. Она гораздо красивее меня.
— Я-то скажу, но лишь покривив душой. Либо вы, Зу, излишне скромничаете, либо недостаточно часто смотритесь в зеркало.
Француженка ушла, улыбаясь: слова Мэта доставили ей явное удовольствие.
— До прихода Анны-Марии вы мне не дали закончить мысль. Надеюсь, это будет действительно гастрономическое совершенство. Но я собирался сказать вам нечто другое. Я боялся, ливень может затянуться. Пока вы наверху примеряли милое платьице Анны-Марии, я позвонил в Ля-Шарметт и поговорил с матерью. Объяснил ей нашу ситуацию.
— Я рада, что вы об этом подумали и что вам удалось дозвониться. Мне бы совсем не хотелось, чтобы Хэндзл волновалась.
— А она не волновалась. На месте не было ни вас, ни меня, ни машины. Путем простой арифметики она быстро нашла верный ответ. Она ведь знала — раз вы со мной, с вами ничего не случится.
— А как отреагировал Тони?
— Ну, это совсем другое дело. Мама сказала, что он ужасно нервничает, и она будет очень рада его успокоить.
На устах Мэта появилась все та же отвратительная усмешка. Разумеется, Тони не только не успокоится, а наоборот, будет дергаться еще больше, непрестанно терзая себя вопросами: что сейчас у них с Мэтом происходит и что они задумали? Дядюшка это прекрасно знал и упивался победой. Для Тони больше не было тайной, что Зу по-прежнему тянулась к Мэту, а доверял он дяде так же мало, как она сама.
