Она не знала, почему вдруг подумала, что состязание между дядей и племянником происходило вовсе не из-за нее. Зу показалось, что Тони сейчас использует ее для того, чтобы свести с дядюшкой какие-то старые счеты, не имеющие никакого отношения к нынешней ситуации. Сама природа создала Мэта для того, чтобы вызывать у других зависть, ревность и поводы для недовольства. Правда, люди, завидовавшие положению, которого он добился абсолютно самостоятельно, относились к разряду тех, кто никогда не вызывал симпатий Зу. Эти неудачники и неумехи всегда жалуются; они жаждут богатства и власти, но сами не в состоянии работать, чтобы этого достичь. Но разве можно даже предположить, что Тони один из таких завистников? Потом мысли Зу пошли в другом направлении. Похоже, о ее давнишней дружбе с Мэтом Тони знал с самого начала и сознательно разыграл всю эту комедию, чтобы ударить по дяде. Безумие! Нет никаких оснований для подобных предположений, ведь Мэт никогда не любил ее, он от нее отказался. Откуда было Тони знать, что в ней вновь проснется интерес к Мэту? Отчаянно пытаясь все осмыслить, Зу запутывалась еще больше.
В гостиную вошла Хэндзл. Затем появилась Иветт с подносом. Она поставила его на столик, который был не просто предметом мебели, но настоящим произведением искусства, старинным и ценным, с изящной резьбой и инкрустацией.
— Пожалуйста, налейте всем кофе, Зу, — попросила Хэндзл.
Невеста очень надеялась, что по выражению ее лица нельзя догадаться, как она рада избавиться от соседства Тони. Ну а если кто-то что-то и заметит, то Хэндзл, по крайней мере, поймет ее, потому что — в этом Зу была убеждена — даже только что помолвленные и нежно любящие друг друга люди не должны публично демонстрировать свои чувства. Тони нарушил это правило.
Мэт подошел к шкафчику с напитками.
— Кто ко мне присоединится? — оглянулся он на остальных.
Хэндзл слегка заколебалась.
— Что ж, пожалуй, мне чуточку ликера.
— Подаю! Вам, Зу?
— Мне ничего не надо, спасибо. — Она быстро взглянула на Мэта, продолжая наливать кофе для Хэндзл.
— А что налить тебе, Тони? Думаю, ты не откажешься, — сказал дядюшка.
Тони сжал губы.
— Мне коньяк. И рюмку побольше.
Хэндзл взяла из рук Зу китайскую чашечку из тончайшего фарфора.
— Спасибо, милая. Сын отлаживает машину, чтобы вы смогли поездить по побережью.
— Очень мило с его стороны, — искренне поблагодарила Зу, хотя про себя подумала, что Мэт приводит машину в порядок отнюдь не ради нее, а лишь по просьбе своей матери.
И тут Хэндзл произнесла:
— Советую воспользоваться присутствием Мэта, заставьте его показать вам достопримечательности Лазурного Берега.
— Зу, когда ей только захочется, может распоряжаться и мною, и моим временем, — сухо заметил Мэт.
Зу почувствовала теплую волну симпатии к нему, а Тони тем временем продолжал в открытую ее обнимать, нахально демонстрируя свои права на нее. Что же стоит за словами Мэта? — думала девушка.
Хэндзл болтала как ни в чем не бывало:
— Мэт возникает и исчезает совершенно неожиданно. Поэтому не теряйте ни минуты!
— Верно, Зу, не теряйте ни минуточки! — лукаво подтвердил Мэт.
— Хотите кофе, Мэт? — глаза Зу попытались его обворожить.
Однако, похоже, ей это не удалось. Чуть улыбаясь, он сказал:
— Нет, спасибо. Я ведь сейчас уезжаю.
— Звучит так, будто у тебя какая-то договоренность, — произнесла Хэндзл таким тоном, будто не утверждала, а спрашивала.
— Мосье Дюпон сегодня устраивает мальчишник для старых друзей. Когда я отвозил Камиллу, он пригласил меня распить с ними бутылочку…
Разумеется, чтобы развеять тоску и скуку Камиллы, зло подумала Зу.
— Нет смысла меня ждать, мама.
— А я и не думаю! Я перестала ждать по вечерам твоего возвращения домой уже много лет тому назад.
Зу увидела на лице Хэндзл то самое удивление, которое однажды уже заметила. Вне сомнения, эта шпилька предназначалась для ушей гостьи.
— Передавай самый сердечный привет Андре и поцелуй за меня Камиллу.
— Непременно!
— Я так и думала — для тебя это не составит особого труда. И скажи Андре, что я хочу, пока ты еще здесь, пригласить его и Камиллу на ужин. А с ним я очень скоро свяжусь по поводу одного дела.
Проснувшись на следующее утро, Зу твердо решила сделать все, чтобы избежать встречи с Мэтом за завтраком, дабы не повторилось вчерашнее. Но прибегать к особой стратегии на сей раз не потребовалось. Бегло взглянув вдоль балкона, она заметила на столике остатки завтрака. Мэт уже ушел.
Девушка спустилась по лестнице, чтобы сказать Хэндзл, что ей хотелось бы позавтракать на террасе.
— О, Зу! С добрым утром! Рада видеть вас. Вчера за чаем я без вас скучала. Вы завтракали до или после меня?
Любая ложь в данной ситуации была бы просто бессмысленной. К тому же, если Хэндзл уже знала правду от сына, она могла бы подумать, что Зу есть что скрывать от нее.
— Ни до, ни после. Когда я вышла на балкон, Мэт как раз завтракал там и предложил мне составить ему компанию.
— Весьма разумно! Мэт — один из немногих известных мне мужчин, которые ведут себя за завтраком вполне пристойно. А Тони, несчастный, просто невыносим до тех пор, пока не поглотит хотя бы три страницы утренней газеты и не выпьет две чашки кофе. В этом он — копия своего папочки, моего покойного зятя.
— Тони, скорее всего, еще не встал?
— Мне кажется. Тони в ближайшее время вряд ли здесь появится. Вчера вечером он слишком много выпил.
— Я это заметила.
— Ему надо отоспаться. Он не очень-то со мной разговаривает, а я пока не напоминаю ему, что мне вовсе не по душе, когда кто-либо из моих близких увлекается крепкими напитками. Правда, по-видимому, ему так легче переносить страшную боль в ноге. Сейчас он еще не может нормально двигаться, и это, похоже, его очень угнетает. Прошу вас, отнеситесь к нему с терпением.
По мнению Зу, Тони мало ходил не столько из-за боли в ноге, сколько из-за своей лени. Конечно, приспособиться к хождению на костылях нелегко, что поначалу вызывало сочувствие. Но очень огорчало, что он не прилагал необходимых усилий для того, чтобы поскорее поправиться. А уж в том, что Тони не любит много говорить, Хэндзл ошибается, или, скорее всего, специально затыкает уши, потому что он только и делает, что жалуется на ужасный дискомфорт. Так или иначе, Зу почувствовала, что Хэндзл ее слегка упрекнула за непротивление пристрастию Тони к алкоголю, и пообещала с улыбкой:
— Я постараюсь быть к нему более внимательной.
— Хорошая девочка! Я знала, что вы так и поступите. Что-то между Мэтом и Тони сейчас происходит, хотя что именно, я не знаю.
На какой-то миг проницательные глаза Хэндзл оценивающе разглядывали Зу, но она ничем себя не выдала и продолжила свою мысль:
— Ситуация презабавная. Разница в возрасте между Тони и Мэтом меньше, чем между Мэтом и его сестрой. Поэтому мужчины всегда относились друг к другу скорее как братья, чем как дядя и племянник. А ведь у братьев, даже без всякого повода, всегда найдется, из-за чего подраться. Когда родился Мэт, я уже была не очень молодой. Стыдно об этом говорить, но я сына никогда полностью понять не могла. Он проказничал, как и другие мальчишки, но в отличие от них вину свою признавал. Это даже вызывало недоумение.
— По-вашему, получается, что способность признавать свою вину — незавидное качество. Разве лучше, когда провинившиеся стараются себя оправдать?
— Согласна, что хуже. Но иногда Мэта наказывали за то, в чем он был невиновен. И даже тогда он ни разу не пытался что-нибудь объяснить. Я никак не могла вбить сыну в голову, что откровенный разговор может помочь ему избежать неприятностей. Если он делал что-нибудь не так, объяснений от него ждать не приходилось — никаких «если», никаких «потому что». Любой его поступок следовало воспринимать как свершившийся факт, и к наказанию он относился стоически. У Мэта есть такая неотъемлемая черта: он не допускает никаких смягчающих вину обстоятельств, никаких проявлений слабости. И если уж Мэт бывает к кому-то нетерпимым, а я должна признаться, что порою он к Тони слишком, на мой взгляд, строг, то еще более сурово относится к себе самому. Ему все досталось не очень-то легко. Но в его жизни произошло событие, которое оставило в его душе тяжелые воспоминания. Тогда у него была эта самая девушка… — Явно смутившись, Хэндзл вдруг замолчала. — С вами очень легко разговаривать, Зу. Мне, наверное, стало бы легче, если об этом я рассказала кому-то, кто смог бы меня понять. Однако причиненная Мэту обида касается только его самого, и рассказывать о ней я не имею права. Так что больше не скажу ни слова.
