— Прекрасно, вы меня вполне устраиваете. К тому же вы действительно очень красивая. Это мне сказал Мэт, когда позвонил, чтобы обо всем договориться.
Щеки Зу вдруг заалели. Она сама не знала отчего: то ли от пристального взгляда хозяйки, устремленного на нее, то ли от радости, что Мэт назвал ее красивой.
— Так мило с вашей стороны, миссис Хантер, что вы согласились меня принять.
Мать Мэта чисто по-английски слегка пожала ей руку, а затем совсем по-французски расцеловала девушку в обе щеки.
— Мне чрезвычайно приятно принимать вас в своем доме. Теперь я уже не так часто, как раньше, выезжаю и буду очень рада пообщаться и поболтать с молодой дамой. Давайте же немедленно проясним наши отношения. Миссис Хантер — слишком официальное обращение. Тони всегда зовет меня Нэн. Это производное от моего полного имени Хэндзл, которое мне кажется красивым и всегда ласкает мой слух. Может быть, и вы будете меня так называть? Хэндзл — подарок, Божие благоволение. До меня мама родила четырех сыновей, и она молила Господа даровать ей дочку. Ее молитвы были услышаны, и на свет появилась я.
— По-моему, это очаровательное имя и просто замечательно, что вас назвали именно так. Мне ужасно хочется назвать вас Хэндзл, если только вам и в самом деле это будет приятно.
— Когда вы узнаете меня получше, Зу, вы поймете, что я всегда говорю только то, что действительно думаю.
Тем временем шофер помог Тони выбраться из машины и подал ему костыли. Тони к ним еще как следует не привык, и потому, когда он направился к бабушке, походка его выглядела немного странной и напоминала дурашливые движения клоунов на арене цирка.
— Ну, кто же у нас оказался таким глупым мальчиком? — изрекла Хэндзл, целуя внука в обе щеки точно так же, как до того поцеловала Зу.
— Привет, Нэн! Вижу, что ты такая же молодая и красивая, как всегда!
— А я вижу, что ты, как всегда, неисправимый льстец! Оставьте багаж здесь.
Последние слова предназначались Зу, которая, наблюдая за встречей бабушки и внука, непроизвольно взяла один из чемоданов.
— Этим займутся без вас. Входите в дом. Я подумала, что, до того как провожу вас в вашу комнату, вам захочется выпить чашечку чаю. Хотя я живу во Франции долгие годы и давно привыкла к французским обычаям, в душе, конечно же, осталась англичанкой. С французами я пью кофе, но наедине с собой предпочитаю чай. Его мне специально привозят из-за границы. Об этом заботится Мэт. Разумеется, здесь чай не такой, как дома, — тут совсем другая вода… Вы, наверное, уже заметили, я ужасная болтушка, — мило засмеявшись, закончила свою речь Хэндзл.
— Мне кажется, вам просто хочется с кем-нибудь поговорить по-английски, — предположила Зу.
— Безусловно, но я вообще очень люблю поболтать и не так уж соскучилась по родному языку, как вы могли подумать. Здесь проживает немало англичан, у нас сложился свой круг общения. Но, естественно, у меня имеются и друзья-французы. А вы, Зу, по-французски говорите?
— К великому сожалению, нет.
— Ну, я думаю, что за время вашего пребывания здесь вы освоите хотя бы самые необходимые в обиходе выражения. А вот Тони сделать это не удалось, он ужасно ленивый. Зато Мэт говорит по-французски, как настоящий француз. Вам раньше доводилось бывать в этой части Франции, Зу?
— Я никогда вообще не бывала во Франции.
— В самом деле? Когда видишь страну в первый раз, получаешь особенно много приятных впечатлений. Я даже вам позавидовала бы, если бы во мне самой не сохранилось восторженное отношение к Франции. Ужасно жалко, что с нами сейчас нет Мэта. Он бы вам показал Ле-Пэн и его окрестности.
Хэндзл по-свойски обняла Зу и повела ее в дом. Тони заковылял за ними.
— Здесь шотландское виски не очень-то в ходу. Кроме того, я дружу с людьми моего возраста, поэтому приезжают ко мне в основном гости пожилые, алкогольными напитками не увлекающиеся. Так что на выпивку, Тони, тебе рассчитывать нечего.
Тема эта снова всплыла за чаем. Столик с чайными принадлежностями выглядел на редкость по-домашнему. Он был уставлен кексами и пшеничными лепешками. Ввезла столик очень миловидная молодая француженка с темными глазами оленихи. Она сообщила, что умеет «немношка говорит английска».
— Да, мои дорогие, никто заранее ничего не знает, — думая о Мэте, промолвила Хэндзл. — Он может вдруг ни с того ни с сего взять да и появиться…
Зу не уловила ход мыслей Хэндзл и спросила:
— Кто это может вдруг появиться?
— Да Мэт. Он очень редко заранее извещает по почте или по телефону о своем приезде. Врывается в дом как ветер. Иногда по делам, а иногда просто по настроению. Мэт всегда решает свои дела только сам. Мне это нравится. Он очень обо мне заботится и доставляет только радости — с того момента, когда я узнала, что после перерыва в пятнадцать лет снова стану матерью. А Нерисса, мать Тони, была тем самым обязательным ребенком, которые, похоже, появляются у всех молодых родителей, как бы в подтверждение того, что они способны к деторождению. Полагаю, Мэт — мое дитя, ему я отдала всю полноту моей любви. Я отнюдь не хочу сказать, что мой муж был ему не очень хорошим отцом. Сын зачат на вершине нашей любви, и его рождение было огромным счастьем для нас обоих. Мне доставило бы большое удовольствие, если бы Мэт вдруг явился и повозил вас по разным местам. Что вам больше всего по душе: плавание на яхте, солнечные ванны, развлечения в ночных клубах? Наше побережье может удовлетворить самые разные вкусы. Вам нравятся средневековые замки? Чтобы их увидеть, не надо ехать Бог знает куда. А еще хорошо бы вам пересечь границу и хоть чуточку испытать судьбу в Монте-Карло. Чаще всего решать приходится не куда поехать, а что предпочесть. Так что я скрещиваю пальцы, чтобы вам повезло и чтобы Мэту пришло в голову приехать сюда. Теперь позвольте мне удалиться — хочу попросить Иветт нагреть побольше горячей воды.
— Если вы покажете, куда мне идти, я сама все найду, — вызвалась Зу.
— Серьезно, дорогая? Очень мило. Если сейчас Моники нет, вам лучше самой взять кувшин с горячей водой. Иветт прелестна, но иногда увлечется чем-нибудь и обо всем остальном забудет, к тому же по-английски она говорит недостаточно хорошо. Должна вам сказать, что Моника — истинное мое сокровище. Она и повар отличный, и экономка замечательная.
— Тоже мне «сокровище»! — презрительно прошипел Тони. — Ей с ее стариком Пьером уже давным-давно пора было бы сидеть на пенсии!
— Попридержи язык, Тони! — резко оборвала внука Хэндзл. — Нельзя так говорить о пожилых людях. Ты когда-нибудь сам состаришься, если, конечно, доживешь…
И в этих словах слышалось недовольство образом жизни Тони, его увлечением спиртным.
Голос Хэндзл стал гораздо мягче, когда она обратилась к Зу.
— Пьер — муж Моники. Он усердно ухаживает за садом и занимается множеством разных других дел по дому. Тони прав, они оба уже давно достигли пенсионного возраста. Верно и то, что, возможно, теперь они не так проворны, как в былые годы. Но эти люди мне бесконечно преданы. Они работают у меня Бог знает как давно. Мой дом стал их домом. И я себя спрашиваю — куда же им идти?
Бабушка, решила Зу, имела полное право осудить Тони. Отправившись за горячей водой, она подумала, что будет здорово, если вдруг объявится Мэт. Она с готовностью вызвалась передать поручение горничной из уважения к годам Хэндзл. Но на самом-то деле Зу воспользовалась подходящим предлогом, чтобы хоть несколько минут побыть одной и остудить свои разгоряченные мысли. Часть ее души надеялась, что Мэт все же приедет, а другая часть, более здравомыслящая, приходила в ужас от того, что же тогда будет.
После того как все выпили по две чашки чаю, а Хэндзл — даже три, хозяйка дома развела гостей по комнатам. Тони поместили в конце коридора первого этажа, рядом со спальней бабушки.
Оставляя Тони в его комнате, Хэндзл, не скрывая насмешки, произнесла:
— Теперь ты в моей команде, Тони. — И тут же пояснила свою фразу Зу: — Для своего возраста я просто фантастически крепка, меня нелегко сломить. Я не люблю жаловаться. Во многом я и сейчас не отстаю даже от молодежи, хотя теперь серая кобылка совсем не та, что была раньше. На ровном месте со мной все в порядке, а вот на ступеньках коленки сдают.
