— Узником? Почему?

— Очень сожалею, но мне приходится сообщить вашему высокопреосвященству, что у меня нет ни обратного билета, ни денег на него, потому что (вас, наверное, это удивит) его высокопреосвященство кардинал Кьярамонти и архиепископ Ламбертини бесчестно обчистили меня до нитки во время нескольких партий в покер, состоявшихся пару дней назад, и я не солгу, если скажу вам, что еще никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным. Вы не могли бы одолжить мне денег? Пусть даже в счет «лепты святого Петра»?

— Что?

— Я говорю, не могли бы вы ссудить мне немного денег?

— Полагаю, что да, хотя… Я никогда не ношу с собой наличные, а моя чековая книжка — у секретаря, который сейчас в Гамбурге и вернется в Рим только завтра. Вы можете подождать до завтра?

Брат Гаспар кивнул.

— Так или иначе, брат Гаспар, — ласково улыбнулся ему кардинал, поигрывая своим нагрудным деревянным крестом так, что доминиканец на мгновение до смерти перепугался, что за Хакером водятся те же слабости, что и за Лучано, — я могу пригласить вас поужинать сегодня вечером. Вы не против? Мне тоже нужно кое-что рассказать вам.

Гаспар кивнул.

— Полагаю, вы знаете ресторан «L’Eau Vive»?

— Только понаслышке.

— В половине девятого вас устроит?

— Да, вполне.

— Ладно, брат Гаспар, тогда продолжайте. На чем вы остановились? Ах да, вы говорили, что государственный секретарь и кое-кто еще собираются устроить покушение на жизнь Папы. Или я неправильно понял?

— Ваше высокопреосвященство, я действительно хочу избежать участия в заговоре подобных масштабов, потому что, несмотря на многие грехи, в которых можно обвинить Папу (а он грешен, это мне доподлинно известно), мне кажется, что убивать его — далеко не лучший способ разрешить небольшие проблемы и логичные и не совсем логичные внутренние противоречия, нашедшие себе место в самом сердце нашей Святой Матери Церкви. Возможно даже, что, прежде чем покинуть дворец, нам следовало бы позвонить Папе и предупредить его о преступных планах, которые вынашивают их высокопреосвященства. Да, похоже, это самое разумное. Или нет?

Кардинал Хакер кивнул, после чего брат Гаспар встал, снял трубку и спросил:

— А может, лучше сразу позвонить в полицию? Какой у них номер?

— Повесьте трубку, брат Гаспар, — ответил кардинал, не повышая голоса, но с несомненной строгостью.

— Что?

— Нам не нужны лишние скандалы.

— Лучше скандал, чем преступление, ваше высокопреосвященство.

— Немедленно повесьте трубку, брат Гаспар.

Монах повиновался.

— А теперь сядьте.

Гаспар снова послушался приказа, Хакер же продолжал пристально смотреть на него, хотя лицо его ничего не выражало. Глубоко переведя дух, он сказал:

— Послушайте меня хорошенько, брат Гаспар. Ватикан — суверенное государство, и поэтому ни итальянская, ни какая другая полиция не обладают юрисдикцией в его пределах. Однако в том случае, если у вас вновь возникнет искушение привлечь службу безопасности какой-нибудь иностранной державы для разбирательства в наших внутренних делах, предупреждаю, что на вас не обратят никакого внимания, мало того: если вам взбредет в голову совершить какой-нибудь ложный шаг или иную дурость в этом роде, то мне придется начать официальное расследование касательно вашей персоны, расследование, которое, возможно, заставит нас прояснить кое-какие темные стороны вашей биографии, как, например, интимные отношения, в которые вы вступили с неким прелатом в вашей гостинице. С другой стороны, в ваших богословских трудах мы уловили некоторую нечеткость в формулировке вопросов нашего вероучения. В иных местах, брат Гаспар, несмотря на прямоту и искренность ваших побуждений, богословы обнаружили у вас следы пантеизма, которые никак не согласуются с учением нашей Церкви. В подобном случае нам придется принять довольно суровые меры, как уже случалось при таких обстоятельствах: изъять ваши книги, отрешить вас от исполняемых вами обязанностей или, не дай то Боже, начать параллельное расследование в отношении вашего приора и ваших братьев по монастырю. Надеюсь, брат Гаспар, что из моих слов вы сделали вывод, что ближе всех к полиции в Ватикане Священная конгрегация по вопросам вероучения, которую я представляю, одновременно являясь ее главой. Я ясно выразился?

Гаспар кивнул.

— Что с вами? Вам плохо?

— Нет, ваше высокопреосвященство, просто из-за сандвича с лососиной у меня расстроился желудок.

И это была чистая правда.

— Ах, чревоугодие, чревоугодие… — сказал кардинал. — Хрестоматийный грешок всех монахов.

И, расплывшись в улыбке, он встал, прошел к двери, открыл ее и, прежде чем переступить порог, обернулся к бедному Гаспару и добавил:

— Приказываю вам оставаться здесь, пока я не вернусь.

Понятно, что после громовых обвинений и угроз, обрушенных на него его высокопреосвященством, брат Гаспар был снедаем великой тоской и опасениями, нашедшими соматическое отражение в революции, разыгравшейся у него в животе, которой, вполне вероятно, способствовало сильнейшее расстройство желудка, вызванное сандвичами, а особенно лососиной, к которой его пищеварительный тракт никоим образом не привык, и такова была овладевшая им мнительность, что самый легкий шум — стук хлопнувшей двери или шаги, внезапно раздавшиеся в одном из коридоров ватиканского дворца, — заставлял его вздрогнуть в смертельном испуге, так что пусть никого не удивляет, что время, проведенное им в ожидании за весь тот бесконечно долгий день 4 ноября, стало для брата Гаспара подлинной мукой.

Но тяжелее всего для него была мысль о том, какое распространение получила новость о беспутной, неумеренной и почти бредовой страсти, которой воспылал к нему некий прелат, прелат, который в довершение позора был не только совершенно бессовестным существом, но и личным слугой Его Святейшества. Неужели монсиньор Лучано Ванини не только подвергал сексуальным нападкам своих братьев по вере, но и трезвонил об этом на каждом перекрестке, на свой лад перевирая самые непристойные моменты? Похоже, что так, из-за чего несправедливо пострадала репутация доминиканца, и стыд, который он испытал в присутствии его высокопреосвященства, намного превосходил все, что он мог припомнить за дни своего пребывания в Риме. Вполне вероятно, что он тут же бы и расплакался, если бы вдруг не ощутил внутри некое коловращение, иными словами, малоприятное чувство, исходившее из желудка, словно рыба билась у него в кишках, стараясь сорваться с крючка, и, действительно, он не слишком ошибался, поскольку за этим мгновенно последовала отрыжка с привкусом лососины, за ней еще и еще, пока он не почувствовал, как по пищеводу поднимается первая волна рвоты, которая уже частично выплеснулась ему в рот в тот самый момент, когда в кабинет вошел кардинал Хакер в сопровождении кардиналов Джузеппе Кьярамонти и Хавьера Ксиен Кван Мина, а также архиепископа Ламбертини и монсиньора Луиджи Бруно, увидев которых брат Гаспар приказал своим внутренностям утихомириться, встал в знак уважения и, что поделать, проглотил кишечный бульон, после чего почувствовал себя самым несчастным среди всех творений Божиих.

— Сядем, — услышал он голос Хакера, иерархи расселись вокруг монаха, сел и брат Гаспар. Они глядели на него столь внимательно, как будто монах был единственно существовавшим во всей Вселенной. — Так, так… — добавил Хакер, взглянув на часы, — времени в нашем распоряжении не так уж и много. — Он положил портфель на стол, открыл его, вытащил папку с бумагами и, откинувшись на спинку дивана, принялся просматривать их. — Вы не возражаете, если мы начнем?

— Начнем? — дрожащим голосом спросил Гаспар. — Что начнем?

— Начнем снятие показаний с монаха и экзорциста ордена братьев-проповедников, Гаспара Оливареса с целью: во-первых, прояснить богословские положения его книги «Аз есмь Сатана»; во-вторых, подтвердить или опровергнуть выдвинутые в частной беседе обвинения посредством очной ставки вышеупомянутого монаха с присутствующим здесь кардиналом Джузеппе Кьярамонти; в-третьих, установить смысл актов неповиновения, которые, как мы полагаем, брат Гаспар проявляет в отношении государственного секретариата и частично святой Кардинальской коллегии, и, в-четвертых, объяснить загадочное исчезновение секретного документа, переданного вышеуказанному монаху вечером первого ноября, в День всех святых. Проведение допроса поручается выступающему в данный момент префекту Священной конгрегации по вопросам вероучения, его высокопреосвященству Джозефу Хакеру, в присутствии двух авторитетов в области демонологии — его высокопреосвященства кардинала Джузеппе Кьярамонти и его высокопреосвященства кардинала Хавьера Ксиен Кван Мина, первый из которых будет выступать в роли официального наблюдателя, а второй — в роли advocates pro autore. [10]— Его корейское высокопреосвященство использовал момент, когда его назначали адвокатом, чтобы улыбнуться и слегка склонить голову на манер приветствия. — На заседании присутствуют также личный наблюдатель архиепископ Пьетро Ламбертини и, наконец, выступающий в роли секретаря монсиньор Луиджи Бруно, которому поручается вести стенографический отчет. — И, действительно, в этот момент Гаспар заметил, что упомянутый монсиньор, закинув ногу на ногу, разложил на правом колене блокнот, и по усердному виду, который он на себя напустил, брат Гаспар мог не сомневаться, что там уже записаны все до единого слова, произнесенные в этом кабинете. — Вы согласны с регламентом?