О господи. Он же поменял номер. Перебрался из комнаты 11 в комнату 15. Объяснил, что в ванной проблема с горячей водой. Но разве такое возможно в пятизвездочном отеле, где номера по триста фунтов за ночь? Я не слышала, чтобы он разговаривал с кем-нибудь из персонала отеля. Просто однажды утром небрежно заметил, что переехал. Жил в обычном номере, теперь в «романтическом».
А что, если он оказался в Сэддон-Холл только потому, что следовал за мной? Потому что я похожа на Джеральдин?
Я больше не в силах выносить эту неопределенность. Выключаю компьютер, хватаю сумку и вылетаю из офиса.
Оказавшись в машине, звоню Эстер.
– Вовремя, – говорит она. – Я почти решила, что разрываю нашу дружбу. Можешь остановить меня только одним способом – немедленно рассказать, что происходит. Ты же знаешь, какая я любопытная.
– Заткнись, Эстер.
– Что?
– Слушай, это важно, понятно? Я тебе все расскажу, но не сейчас. Я еду в место под названием Корн-Милл-хаус, поговорить с человеком по имени Марк Бретерик.
– С тем самым, из новостей? У которого жена и дочка погибли?
– Да. Уверена, все обойдется, но если вдруг я не позвоню тебе через два часа и не скажу, что со мной все в порядке, звони в полицию, ясно?
– Нет, не ясно. Сэл, что за хрень творится? Если ты думаешь, что можешь надуть меня этим…
– Обещаю, я все объясню позже. Просто, пожалуйста, пожалуйста, сделай это.
– Это как-то связано с Пэм Сениор?
– Нет. Возможно. Не знаю.
– Не знаешь?
– Эстер, ничего не говори Нику. Ничего! Поклянись, что не скажешь.
– Звони через два часа – или я звоню в полицию, – отвечает она, как будто это ее идея. – И если не объяснишь, что происходит, я сама столкну тебя под автобус. Понятно?
– Ты просто ангел.
Бросаю телефон на пассажирское сиденье и мчусь в Корн-Милл-хаус.
Вещественное доказательство номер VN8723
Дело номер VN87
Следователь: сержант Сэмюэл Комботекра
Выдержка из дневника Джеральдин Бретерик,
запись 2 из 9 (с жесткого диска ноутбука «Тошиба»,
найденного по адресу: Корн-Милл-хаус,
Касл-парк, Спиллинг, RY290LE)
20 апреля 2006, 10 вечера
Не думаю, что мы с Корди останемся подругами. Жаль, она из тех немногих людей, кто мне нравится. Она звонила пару часов назад и рассказала, что влюбилась в какого-то мужика, с которым провела всего четыре дня. И при этом заявляет, что жизнь у нее одна и, несмотря на очевидное безумие этой идеи, хочет прожить ее с ним. Дермот, видимо, все знает и совершенно раздавлен. Я сказала, что не могу винить его за это. В прошлом году Корди заставила его сделать вазэктомию. Он не хотел, но согласился на «процедуру», чтобы ей не приходилось больше принимать таблетки.
Она сказала, что не может оставаться с Дермотом всю жизнь только потому, что у него перекрыт «кран».
– Я не настолько склонна к самопожертвованию, – заявила она. – Вот ты бы пошла на это?
Честно говоря, я не знала, что ответить. Так и хотелось сказать: «А шла бы ты лесом». Последние пять лет я чувствовала себя запертой в крошечном помещении на подводной лодке, где на исходе запас кислорода, и не сделала ничего, чтобы это изменить. До сих пор не сделала. Сегодня я в кухне нарезала чоризо к ужину, а Люси подкралась сзади, обняла меня за ноги и запела песенку, которую выучила в школе. Громко. Я опять ощутила приступ паники, почувствовала себя бабочкой, зажатой в кулаке. Это чувство всегда охватывает меня, стоит Люси неожиданно появиться рядом. «Привет, милая, обними маму покрепче», – а в голове уже зазвучал знакомый крик: нет места, нет покоя, нет выбора, и это навсегда…
В общем, я сказала Корди, что на ее месте проявила бы больше жертвенности и осталась бы с мужем. В ответ она злобно зарычала. Мне стало жаль ее, и я уже собралась взять свои слова назад – откуда мне знать, что бы я сделала на ее месте? – но тут она добавила:
– Я не могу остаться, но… жить без Уны – это будет настоящее мучение.
Услышав это, я похолодела.
– В смысле… если ты уйдешь, то не возьмешь Уну с собой? – спросила я, стараясь говорить обычным тоном. А потом поняла ее замысел. Корди сказала, что если она уйдет от Дермота, то Уна останется с ним.
– Я себя не прощу, если отберу у него ребенка. В конце концов, у него больше не может быть детей, а брак разрушаю я.
И на этих словах расплакалась.
Корди неглупа. Она обдурила бы кого угодно, но не меня. Если она уйдет от Дермота – а это произойдет, без сомнения, – новый любовник тут будет совершенно ни при чем, зато еще как при чем будет отчаянное желание отвязаться от ребенка, снова стать свободной. Обычно говорят о прочных узах брака, но это чушь. Пока у нас не появилась Люси, мы с Марком были абсолютно свободны.
Гениальность плана в том, что никто и не подумает обвинять ее. Она притворится невинной жертвой, ставящей нужды бедного Дермота выше собственных и страдающей от разлуки с драгоценной доченькой.
– Уверена, Дермот разрешит мне часто с ней видеться, – всхлипнула Корди. – Она будет оставаться со мной каждые выходные и на праздники. Может, даже будет проводить у меня половину времени, у нее будет два дома.
– Многие мужчины отказались бы в одиночку растить ребенка, – сказала я.
Вспомним Марка – он бы ни за что не справился. Он ни разу даже обеда для Люси не приготовил. Да никому не приготовил, если подумать.
– Ты уверена, что Дермот согласится? Может, он предпочтет, чтобы Уна жила с тобой, при условии, что он сможет с ней видеться.
– Нет, Дермот не такой. Он прекрасный отец. Он все делал, с самого начала. Мы вместе заботились о ребенке, все делали вместе. Он наверняка захочет, чтобы Уна осталась с ним.
– Ну конечно.
Чувствую, как меня заполняет раскаленная добела зависть. Вот тогда я и поняла, что не выдержу. Если Корди сбежит и начнет новую жизнь, избавившись от Уны, да еще будет выглядеть при этом невинной жертвой, я больше не смогу с ней общаться.
7.08.07
– Есть прогресс. – Сэм Комботекра обращался ко всей команде, но его взгляд продолжал сверлить Саймона. – Я только что говорил по телефону со Сью Слейтер, секретарем юридической фирмы из Роундесли, специализирующейся на бракоразводных процессах. Две недели назад Джеральдин Бретерик звонила миссис Слейтер. Представилась и попросила соединить ее с адвокатом. Миссис Слейтер ничего не подозревала, пока не увидела вчерашние новости. Фамилия необычная, так что она врезалась ей в память.
– Комботекра – тоже необычная, – заметил инспектор Пруст. – Бретериков, должно быть, тысячи.
Сержант нервно рассмеялся, а у Пруста сделался довольный вид.
– Миссис Бретерик попросила соединить ее с кем-нибудь, кто занимается «разводами, делами об опеке и тому подобным», – это дословная цитата. Когда миссис Слейтер спросила, нужен ли адвокат ей самой, она вышла из себя. Крикнула, что это не имеет значения, и бросила трубку. Миссис Слейтер поначалу не хотела звонить, но потом решила, что это может оказаться важным.
– Какая гражданская ответственность.
Привалившись к стене, Снеговик перекидывал из руки в руку мобильный телефон, каждые несколько секунд бросая взгляд на дисплей. Его жена Лиззи уехала на всю неделю на кулинарные курсы – покинула супружеский дом больше чем на одну ночь, впервые за тридцать лет. Пруст позволил – при условии, что она «будет на связи». «Жаль, что в Хэрроугейте есть телефоны», – подумал Саймон. Лиззи уехала вчера утром, после чего Снеговик «выходил на связь» пять раз вчера и уже трижды сегодня. И это только те звонки, свидетелем которых стал Саймон. «Она в отеле, – мрачно оповещал Пруст. Или: – Она в магазине, покупает свитер. Видимо, там прохладно».
Слева от лысой головы инспектора висела большая белая доска, на которую переписали предсмертную записку Джеральдин Бретерик. Ниже, таким же черным маркером, кто-то добавил письмо, брошенное в почтовый ящик Робби Микена на почте в Спиллинге.
