Из глубин конторы вынырнула Филлис Кент, помахивая ключом. Вручила его Чарли и отступила в сторону, изготовившись разразиться очередным монологом. Чарли не знала, читала ли о ней Филлис в газетах в прошлом году. Некоторые читали, некоторые – нет. Кто-то знал, кто-то – нет. Филлис вполне могла бы брякнуть что-то, если б знала, но Чарли не обольщалась. Каждый, с кем она разговаривала, рано или поздно вдруг вспоминал о той истории. И всякий раз это было словно выстрел в спину.

Большинство знакомых все понимали и старались не судить строго. Но от слов, что это не ее вина, внутри Чарли все так и скисало. Им бы честно сказать: «Как ты, мать твою, могла быть такой тупицей?»

Она отперла ящик, вынула четыре конверта и разлинованный листок. Два конверта адресованы Робби Микену, на одном ни имени, ни адреса, а еще один, вздувшийся так, что, казалось, сейчас лопнет по швам, предназначался Тимоти Лэшу.

– Вот ваше письмо, – сказала Чарли, сочувствуя бедному мистеру Лэшу. Несчастному придется продраться через роман. У Чарли самой периодически возникало искушение написать такое же письмо Саймону. К счастью, она сдерживалась. Дурная идея – рассказывать о своих чувствах. Нет уж, увольте.

Филлис выхватила конверт из рук Чарли и бросила в железный поддон под стеклянной крышкой прилавка, как будто письмо могло взорваться. Два конверта, адресованных Микену, Чарли опустила обратно в ящик и развернула линованный листок. Это письмо тоже предназначалось Микену, автором его был доктор Морис Гидли, который обедал на прошлой неделе в «Бэй Три» в Спиллинге, и на пути от ресторана к машине ему докучали подростки. Молодежь на него не напала, но над ним насмехались «в неприемлемой и оскорбительной манере». Он хотел знать, можно ли что-нибудь сделать, дабы «нежелательные элементы» не шатались вокруг его любимых ресторанов, а именно «Бэй Три Шиллингс Брассери» и «Хэд 13».

А как же, доктор. Закон 2006 года о нежелательных элементах… Чарли улыбнулась. С каким удовольствием она пересказала бы эту абсурдную записку Саймону, но все это в прошлом. А теперь у нее не осталось даже его эсэмэсок. Она уже жалела, что стерла их, хотя большую часть могла воспроизвести слово в слово. Это серьезно. Пора бросать пить и встретиться лицом к лицу с музыкой. Так Саймон ответил на вопрос, как у него с похмельем после особенно бурного вечера. Гуляю по воздуху, парю в лунном небе. Ее любимое. Она была в замешательстве, получив его, совершенно не понимала, в чем дело. Позже уточнила у Саймона, что бы это значило.

Тебя Снеговик искал. Это песенка из мультика. Ну, знаешь, Аледа Джонса[4].

А она взяла и удалила. Дура. Идиотка, потому что нажала на кнопку, удалив то, что хотела сохранить, и дважды идиотка, потому что хотела сохранить. Ничего особенного, обычные ничего не значащие слова, написанные больше года назад. Господи, я жалкая дура.

Она положила письмо доктора Гидли в ящик и открыла четвертый конверт, без адреса. Это могло быть как дурной шуткой, так и чем похуже. Неподписанные запечатанные конверты редко содержат что-нибудь приятное.

– А вам можно это открывать? – раздался из-за плеча голос Филлис.

Чарли не ответила. Она смотрела на короткое отпечатанное письмо. В голове билась мысль: это шанс снова встретиться, слишком хороший, чтобы его упускать. Чарли моргнула и прочла еще раз. Джеральдин и Люси Бретерик. Дело, над которым работает Саймон. Ну и остальная команда.

Чарли скучала по всем. Даже по Прусту. Стоять в его кабинете, выслушивать дурацкие покровительственные выволочки… Всякий раз, проходя мимо бывшего своего отдела, Чарли чувствовала, как ее сердце рвется туда.

Длиной всего в один абзац, письмо было отпечатано обычным шрифтом, без засечек и маленьким кеглем.

И все. Ни объяснений, ни имени, ни подписи, ни контактной информации.

Чарли достала телефон. Выбрав номер Саймона, замерла. Надо всего лишь нажать кнопку. Ну что может случиться?

Чарли знала по опыту, что случиться может такое, что и в страшном сне не приснится. Она вздохнула, прокрутила телефонную книжку и позвонила Прусту.

Четверг, 7 августа 2007

Сегодня утром меня преследовали. Или я схожу с ума.

Я иду к столу, опустив глаза, через весь наш просторный офис без перегородок. Из-за того, что все постоянно на виду, мы стараемся не замечать друг друга и притворяемся, будто работаем в отдельных комнатах.

Включаю компьютер, открываю первый попавшийся файл, делая вид, что работаю. Это старый черновик доклада, который я представляю в Лиссабоне в следующем месяце: «Искусственное создание солончаковых экосистем». Вроде нормально.

Интересно, есть хоть одно доказательство того, что от глубоких вдохов становится легче?

Кто-то преследовал меня на красной «альфа ромео». Я запомнила номер: YF52 DNB. Эстер посоветовала бы позвонить в автоинспекцию и уговорить их выдать мне имя владельца машины, но я не умею уламывать людей. И пусть в каждом голливудском фильме всегда найдется один отчаянный клерк, с радостью готовый предоставить информацию незнакомцу, в реальном мире – по крайней мере, в моем мире – большинство клерков обычно с нетерпением ждут возможности сообщить, как мало они могут для вас сделать и как им строго запрещено хоть чуточку облегчить вашу жизнь.

У меня есть идея получше. Беру телефон, игнорирую прерывистый писк, уведомляющий, что на автоответчике есть сообщения, набираю 118118 и прошу соединить меня со спа-отелем Сэддон-Холл. Мужской голос интересуется, в каком городе.

– Йорк, – отвечаю я.

– Одну минуту.

Только бы не начали задавать вопросы, от которых мне обычно хочется разбить себе голову чем-нибудь тяжелым. Голос спрашивает:

– Вас соединить?

– Да. Я так и сказала – «не могли бы вы меня соединить», – не сдержалась я. Включи мозги, болван. Любое промедление стоит мне толики моей жизни.

Даже если никто и не пытается меня убить, все равно лишней жизни у меня нет. Пытаюсь найти в происходящем что-то забавное – безуспешно.

В трубке раздается другой голос, женский, и выдает стандартное приветствие: «Доброе-утро-отель-„Сэддон-Холл“». Это я уже слышала прежде. Прошу ее проверить, останавливался ли у них некий Марк Бретерик между пятницей, второго июня, и пятницей, девятого июня 2006 года. Первые два дня он провел в номере 11, потом переехал в номер 15. Ясно представляю оба номера, расположенные на галерее над внутренним двориком.

Судя по возникшей паузе, она уже смотрела новости.

– Могу я спросить, как вас зовут?

– Салли Торнинг. Я останавливалась в отеле в это же время.

– Могу я узнать, зачем вам эта информация?

– Просто хочу кое-что проверить.

– Ну, обычно мы не…

– Ладно, забудьте Марка Бретерика, – прерываю ее я. – Возможно, его звали не так. Я просто хочу узнать, кем был мужчина, останавливавшийся у вас со второго по девятое июня прошлого года. Он занял номер одиннадцать на всю неделю, но потом возникла проблема с горячей…

– Простите, мэм, – прерывает меня вежливый голос. Слышу тихий гул ее компьютера; возможно, прямо сейчас она смотрит на его имя. – Сожалею, что не могу вам помочь, но мы не сообщаем информацию о гостях без веских причин.

– У меня есть веская причина. Кто бы он ни был, я провела неделю с этим человеком. Он сказал, что его зовут Марк Бретерик, но, по-моему, это был не он. И по причинам, которые я не могу выдавать из-за моей собственной политики конфиденциальности, мне необходимо узнать его имя. Срочно. Так что если вы можете проверить записи…