По безмятежно-голубому небу плыли перистые облака. Колыбель, стоявшая в прохладной тени раскидистых кустов и прикрытая полупрозрачным муслиновым пологом, плавно покачивалась. Люций, не по-детски высокий и мускулистый, а оттого выглядевший несколько старше своих семи лет, нетерпеливо отбросил за плечо двухцветную копну вьющихся локонов и заинтересованно склонился над укрепленной на изогнутых полозьях люлькой. Из-под невесомого полога тут же понеслось восторженное гуканье, а розовые пяточки Артура жизнерадостно взбрыкнули над резным бортиком.

«Опять наш живчик умудрился выбраться из пеленок и свивальника, – лениво подметила я, нехотя приоткрывая один глаз. – Непоседа, весь в папочку…» Но послеобеденная дрема не торопилась выпускать меня из своих убаюкивающих объятий, поэтому я вновь откинулась на спинку кресла и погрузилась в сладкое полузабытье.

Солнце припекало. Луговые цветы источали тяжелый, дурманящий аромат, опьяняющий не хуже выдержанного вина. Неосторожная оса, позарившаяся на яблочное варенье, призывно желтевшее в хрустальной розетке, вяло бултыхалась в липком сиропе, жалобно подрыгивая мохнатыми лапками. Нянюшка Мариза, приставленная надзирать за крошкой Артуром, хоть и не очень-то верила в душевные добродетели этого чернокожего громилы – Кса-Буна, но сегодня все-таки положилась на его чутье, утратила бдительность и сейчас старчески похрапывала, спрятав лицо под оборками безупречно белого чепца. Привычный к жаре канагериец уважительно покосился на строгую домоправительницу, а затем – с почти собачьим обожанием, так не шедшим к его внушительной фигуре, – на свою молодую хозяйку, уснувшую в плетеном садовом кресле. Он макнул палец в варенье и спас глупое насекомое, а затем важно напружинил ноги и оперся на топор, преисполнившись гордости от оказанного ему доверия. Да и как не гордиться, если под его опекой сейчас беззаботно отдыхает не только сама госпожа Ульрика, но и ее дети!

«Вот то-то же!» – и Кса-Бун с бахвальством оскалил остро подпиленные зубы, довольный своей почетной миссией.

Две пары детских глаз – одни топазово-золотистые, а вторые шоколадно-карие – со жгучим любопытством заглянули под кусок легкого муслина, невесомо вспархивающего под порывами слабого летнего ветерка. Голенький малыш, вырвавшийся из плена окутывающих его пеленок, оживленно залепетал и требовательно застучал кулачками в стенки колыбели, вырезанной из ствола северной березы. Колыбель снова закачалась. Настоящее чудо, а не люлька – благодарное подношение искусных мастеров-троллей. Впрочем, неугомонный малыш уже в полной мере оценил достоинства сего замечательного подарка, проверив его на прочность своим первым, недавно прорезавшимся молочным зубом.

– Какой же он все-таки милашка! – восхищенно всплеснула руками прелестная, стройная девочка, вылитая маленькая королева. – Артур – настоящий эльфийский принц и мой брат! – Она кокетливо тряхнула длинными золотыми косами и пригладила подол дорогого атласного платья. – Когда он вырастет, то станет правителем Края Роз, так обещала наша матушка!

Зеленоглазый четырехмесячный принц согласно икнул, недвусмысленно подтверждая слова сводной сестрицы, и торжественно обмочил пеленки.

– Ха, да пусть он сначала с горшком управляться научится! – насмешливо поддразнил Люций, дергая малолетнюю фантазерку за одну из ее роскошных кос. – Твой мокропопый правитель! Как говорит мама: дети – цветы жизни, поэтому тоже нуждаются в горшках! – Он проказливо показал девочке язык. – Ну и любишь же ты хвастаться, Мириам!

– Я братом не хвастаюсь, я его люблю! – не осталась в долгу Мириам. – Вот как пожалуюсь матушке на твои выходки. А она тебя накажет и скажет, что женщин нужно уважать!

– А разве меня ты уже не любишь? – притворно изумился Люций, широко распахивая золотистые глаза.

Наблюдающий за детьми Кса-Бун насмешливо фыркнул, давно привыкнув к тому, чем обычно заканчивались подобные игривые перепалки.

Добросердечная, а по характеру абсолютно не злопамятная, Мириам немедленно приподнялась на цыпочки и примирительно чмокнула Люцифера в щеку.

– Люблю, конечно, – откровенно призналась она. – Ведь ты же мой жених!

Мальчик зарделся от удовольствия, вытащил из ножен богато инкрустированный кинжал и щедрым жестом опустил его в колыбель, вложив в кулачок малыша.

– Держи, младший братишка! – Он заговорщицки наклонился ниже и шепнул прямо в ушко Артура: – Между прочим, мне уже известно, что ты – дитя Света, а я – наследный принц демонов. Но клянусь тебе, брат, никогда между нами не возникнет вражды или соперничества. Ибо, – тут голос Люция обрел невероятную серьезность, – Свет и Тьма должны существовать бок о бок, в согласии и равновесии. И в этом залог процветания мира.

Мириам радостно захлопала в ладоши и запрыгала вокруг братьев. Кса-Бун удовлетворенно кивнул и испустил громкий вздох умиления.

«Надо же, – в который раз удивился он, – какие они разные – два родных сына госпожи Ульрики и ее приемная дочь. И все же – какие они похожие!»

Но в этот момент малыш Артур, вдосталь наигравшийся с тяжелым кинжалом, проголодался и басовито разревелся. Нянюшка Мариза проснулась, с кряхтеньем поднялась с мягкого табурета, шлепнула хулигана Люция и принялась грозно распекать нерадивого чернокожего остолопа, не углядевшего за проделками старшего принца. А вдруг малыш порежется этим злополучным кинжалом!

Крепко взявшись за руки, Люций и Мириам с хохотом умчались в зеленую даль цветущего луга, прихватив с собой любимую подружку и неизменную спутницу – фрейлину Нину де Вакс. Невозмутимый канагериец последовал за шалунами, провожаемый нескончаемым ворчаньем старой няньки. С толстых губ Кса-Буна не сходила благодушная улыбка. Он ощущал себя счастливым и был готов поклясться, что нынче не только дети, но даже вредная старуха Мариза в полной мере разделяют его бесхитростное чувство. Чувство покоя и счастья, незримо разливающееся в теплом летнем воздухе…

Я отняла насытившегося Артура от своей груди и вытерла несколько капель молока, оставшихся на губах сына. Малыш пролепетал что-то веселое и нетерпеливо заелозил, пытаясь выбраться из пеленок, обвивающих его сильное тельце. Я погрозила ему пальцем, но кроха ничуть не испугался, прекрасно понимая, что мама только притворяется сердитой, и снова потянулся к золотой маске, прикрывающей мое лицо. Я пригладила прядку черных волосиков, курчавящихся на затылке сынишки, и залюбовалась его смуглым личиком. С каждым днем Артур все больше становится похож на своего отца – Генриха де Грея, унаследовав от меня лишь зеленые глаза. Интересно, вырастет ли он таким же вспыльчивым и настойчивым, как мой дорогой Генрих? Семейные черты характера имеют свойство передаваться из поколения в поколение, а уж в чем, в чем, но в настойчивости барону не откажешь.

«Сколько раз он предлагал мне выйти за него замуж – десять или пятнадцать? – Я насмешливо задумалась. – Нет, уже и не припомню точно! В конце концов, бабушка Смерть должна удовлетвориться хотя бы этим очаровательным подарком судьбы, которого я назвала Артуром. Рыцарь Света… – Я нежно баюкала засыпающего сынишку. – Я ничуть не стала сговорчивее или уживчивее с тех самых пор, когда королева вложила мои пальцы в ладонь барона де Грея и почти силой заставила меня выполнить предначертанное… Видят боги, я не гожусь Генриху в жены! Слишком часто я ему противоречу и не желаю подчиниться. Но, кажется, он и сам уразумел сию немудреную истину. Ездил на Поющий Остров свататься к очередной княжне из побочной ветви нашего рода. Бросил бесплодные попытки отобрать у меня нашего сына, смирился и удовольствовался ролью отца и друга дома. Хорошо еще, что он отдал мне дочку умершей при родах Лилуиллы: ведь крошка Мириам уже привыкла называть меня матушкой, да и Люций от нее ни на шаг не отходит… Право же, так будет лучше для всех нас, ведь в итоге Генрих все-таки отступился от бесплодных попыток принудить меня к браку с ним. Осознал, что я так его и не полюбила. И не полюблю никогда, потому что моя душа навечно принадлежит тому, кого так живо напоминает подросший Люций, как две капли воды похожий на…»