Севр двигался как тень, вертясь на мягком пуфе. Его взгляд ощупывал все возможные места, где могли бы находиться часы. Здесь кто-то был. Это тиканье означает, что здесь кто-то был… Он почти инстинктивно опустился на колени и заглянул под кровать. Будильник был там. Маленький дрожащий будильник, в кожаном чехле на двух кнопках. Он схватил его и встал на ноги. Стрелки показывали десять минут пятого. Он, наверно, уронил его, когда впервые вошел в комнату. Он, видимо, стоял на низенькой прикроватной тумбочке. От паденья механизм снова заработал. Он попробовал завод, — ключ не поддавался.
Теперь Севру уже стало жарко. Только не делать поспешных выводов. Если бы кто-нибудь этот будильник заводил, то поставил бы его точно. Значит?… Надо найти объяснение, иначе вся квартира станет подозрительной… пугающей… тут будет невозможно жить. Он заметил, что тяжело дышит, и руки дрожат. Сел на кровать, повернувшись лицом к двери, прислушиваясь… Ветер, все время ветер… Что тут еще придумаешь?… В объяснениях нет недостатка. Самое простое выплыло само собой: будильник сломан. По какой-то причине он остановился сразу после завода несколько месяцев назад, а только что, упав на пол, снова пошел. У Севра когда-то были такие же часики, которые постоянно выделывали подобные штуки. Пройдет час или два, будильник снова встает и проблема испарится сама собой. Это, конечно же, именно так… если будильник остановится. Но даже если и нет, придется этим решением ограничиться, ведь, по всей видимости, в квартире давно уже никто не живет.
Несмотря ни на что, видеть будильник было неприятно. Севр кинул на него взгляд; он стоял на столе, циферблат за футляром почти не было видно, он выглядывал из отверстия, как маленький зверек из своей норки, но тиканье казалось ужасно громким. Пальцем Севр опустил кожаный квадратик; на нем стояли инициалы: Д. Ф. Доминика Фрек… Севр не сдержал какого-то детского чувства стыда. Повернул будильник циферблатом к стене. У него есть более серьезная проблема. Прежде всего, может, это матушка Жосс во всем виновата. Забыла же она выключить счетчики! Почему бы ей, проходя здесь в последний раз, не завести будильник? Он устроился перед электрообогревателем и попытался собраться с мыслями. Ну-ну, в самом деле, если бы он остался ждать полицию вместо того, чтоб разыгрывать весь этот спектакль, что бы было?… Раз Мерибель выбрал самоубийство, значит его мошенничество было немного более крупным, нежели он в том признался. В любом случае, пришлось бы пойти на крайние меры. С Кабинетом Севра все кончено! Крах был неизбежен. Он разорен. Но разыграв свою смерть, он развязал себе руки. В конечном итоге, разве он не прав? И если уж Мерибель за несколько месяцев сумел организовать такое выгодное предприятие, то что ему мешает за границей основать порядочное доходное дело, с его-то опытом?… В самом начале необязательно располагать большим капиталом. У Мари-Лор есть небольшое личное состояние. К счастью, по брачному контракту она избегает конфискации. Квартира в Нанте на ее имя. Она легко сможет ее продать. Все это — значительные средства. Кроме того, Мари-Лор — его единственная наследница. Как только все убытки будут возмещены, она непременно вступит во владение еще несколькими миллионами. Наконец, почему бы ей и не развестись? Эта идея не слишком-то привлекательна, на первый взгляд, но разве она не вытекает по логике вещей? Все будут думать, что Мерибель в бегах. В таком случае, разве такая респектабельная женщина, как Мари-Лор, может оставаться супругой мошенника? И если однажды она за границей, под девичьей фамилией заведет дело, кто этому удивится? И все-таки, именно в этом появится смысл его жизни, потому что из-за кулис это он будет дергать за веревочки. Одному ему не справиться. Вместе с Мари-Лор и за ее спиной он сможет все начать сначала. При условии, что никто его никогда не узнает… особенно Мопре. Но ни к чему далеко загадывать! в настоящий момент все решается в охотничьем домике. Если расследование пойдет гладко, и ему повезет, все будет хорошо!… Благодаря телевизору, он скоро узнает.
Будильник в кожаном футляре храбро тикал. Севр встал. Ему не хотелось больше мучатся сомнениями. К нему возвращался дух борьбы, после стольких часов безысходного отчаянья. Он отвернул в ванной кран с горячей водой, но водопровод не действовал слишком давно. Ванну он примет попозже. Приготовил завтрак: грибы с зеленым горошком, закурил сигарету. В пачке осталось еще шестнадцать. Этого ему ненадолго. Да и сухари кончаются. Чтобы чем-нибудь заняться, он разделил провизию на четыре части: понедельник, вторник, среда и четверг. Если Мари-Лор задержится, положение станет критическим.
Он быстро позавтракал, но не осмелился помыть посуду. Почти тринадцать часов; пора разузнать новости. Он включил телевизор в гостиной, снял сапоги, за которые ему было стыдно. Диван был мягкий, как свежий газон. Почти сразу появилось изображение… Биафра… Вьетнам… наконец, обычные новости… в Европе дождливая погода… в Северном море затонул сухогруз… сила ветра в ста шестидесяти километрах, на верху Эйфелевой башни… Он, взволнованный, напряженный, как актер перед выходом на сцену, ждал. И вот вдруг настала его очередь… «Из Нанта сообщили о самоубийстве известного посредника, Жоржа Севра. Он покончил жизнь выстрелом из ружья в голову. По первоначальной версии, причиной трагедии могли явиться серьезные финансовые затруднения…» И все. Дальше — обзор дорожных происшествий. Севр выключил телевизор. Это все, но это значит, что версия о его смерти принята. Если б были сомнения, утверждение не звучало бы так уверено, ведь, в конце концов, полиция ведет расследование уже со вчерашнего вечера. У них было время подумать. Значит, для Мари-Лор самое трудное позади. Севр лег на диван, закурил еще одну сигарету. Теперь он согласен отдохнуть. Он был доволен, что среди паники сумел обратить положение в свою пользу. Если уж ему удалось так разыграть сцену, что даже полиция поверила, то наверняка у него хватит сил выполнить свой план устройства за границей.
Глаза закрывались. Однако, спать он не хотел. Ему еще необходимо было поразмыслить, обдумать множество вещей… Впервые за очень долгий промежуток времени он был наедине сам с собой, и ему показалось очень важным выяснить такие трудные истины, какие?… Ну например, отношения с Мари-Лор… Он распоряжается ею, как счетом в банке. Но речь, конечно, не об этом. Речь — он все время к этому возвращается — об этом внезапном стремлении исчезнуть. Он воспользовался случаем, не размышляя, как злоумышленник, старающийся обмануть преследователей. Он ни разу не сделал ничего плохого. Он был хорошим сыном, хорошим братом, хорошим мужем. Безупречным. Внимательным по всем своим обязанностям. Аккуратным, возможно, даже слабовольным особенно с Денизой… Неважно, что он все же поддался искушению. Он «увидел» себя на месте Мерибеля; ему захотелось оказаться на этом месте. Итак, незачем осуждать Мерибеля, смотреть на него свысока. Мерибель не устоял перед деньгами. Он сам тоже не устоял… Только неизвестно перед чем, и это тем более непонятно, что, сумев устроиться в другом месте, он возобновит, без сомнения, все то же ровное размеренное существование. А позади останется этот странный провал!… Странно… Неясные картины сновидений следовали за словом. Он заснул. Сквозь глубокий сон он слышал свои собственные стоны. Хотелось пить. Поворачиваясь, он чуть не упал и с трудом очнулся; он еще раз вернул в мир незнакомца, который снова станет задавать свои вопросы…
Было начало восьмого. Он проспал весь вечер. Еще одна ночь и четыре дня… На столе тикал будильник… Ну уж нет! Хватит вопросов! С вопросами покончено! Он налил в ванну воды и с каким-то забытым наслаждением погрузился в воду. Если бы рядом был врач, он бы конечно объяснил, что он пережил нервное потрясение, и что в таких случаях самое странное поведение
— обычная вещь. Незачем и доискиваться дальше. Он расслабился, лениво слушая шелест дождя.
Обогреватель нагрел комнату. В общем, проблема жилища решена. Это уединение не так уж неприятно, пусть и похоже чем-то на заточение. Раньше Дениза возила его в монастырь Св. Анны в Анжере. Изредка ее охватывали религиозные чувства и тогда она удалялась в какое-либо из таких заведений. Потом со своими подругами она сравнивала достоинства монахов, келий, служб. Он — ужасно скучал. Тогда как теперь в этой пустой квартире, без крыши над головой, без друзей, без документов, почти без еды, он чувствовал себя спокойно, вручив свою судьбу в чужие руки.
