Всех наших бед и радостей источник, всех органов лихой руководитель — таинственный и сложный позвоночник, спинного мозга верный охранитель. Он правит нашей хваткой деловой и мудростью, прославленной в веках, мы думаем отнюдь не головой, а мозгом, затаённым в позвонках. И знали уже древние народы: какие ни случатся воспаления, все боли наши, хвори и невзгоды зависят от спинного управления. И если человек – подлец и склочник и пакости творить ему с руки — виновен в этом тоже позвоночник, шестой и двадцать третий позвонки. И скрягу если мучают запоры, он тужится, не спит и одинок, здесь только об одном возможны споры — какой затронут порчей позвонок. Мужчина средних лет в любой момент готов улечься с женщиной, ликуя, а если бедолага импотент — ослабли позвонки в районе хуя. А пятый позвонок – совсем особый, загадка его тайною покрыта, рождает он порывы тёмной злобы у тёмного душой антисемита. Один лишь позвоночник виноват, что бьёт жену подвыпивший мужчина, и даже если кто мудаковат — сокрыта в позвонках тому причина. Но что бы ни случилось с человеками, какие хвори тело ни гнетут, убогими и хмурыми калеками они к Борису Шильману идут. От Бори выходя, они смеются, уху едят на травке у реки, и так, не зная удержу, ебутся, что видно, как окрепли позвонки. Хребту спинному оду посвящая, сказать хочу я с искренним волнением: живи, Борис, и дальше, восхищая весь мир своим целительным умением! А про Витю Браиловского и его жену Иру я уже писал неоднократно. Дружба наша скреплена тюремным испытанием, хотя в местах сидели мы разных: Витя – в тюрьме столичной, в Бутырской, а я – в Загорске и Волоколамске. «Видишь, – сказал мне как-то Витя снисходительно, – тебя в Москве даже сидеть не пустили!» Так что и стихи я им пишу, сдобренные по возможности любимыми словами из уголовной фени. Подруга вора, например, – маруха, у Вити это слово очень нежно и ласкательно звучит, когда мы говорим об Ире. По этому пути пошёл, естественно, и я, когда случился Ирин юбилей: Мужика к высотам духа кто весь век ведёт? Маруха. Если в горле стало сухо, кто стакан нальёт? Маруха. Твёрже стали, мягче пуха в нашей жизни кто? Маруха. Если всё темно и глухо, кто утешит нас? Маруха. Если вдруг повалит пруха, кто разделит фарт? Маруха. Кто назойливо, как муха, мысли нам жужжит? Маруха. Кто, хотя у мужа брюхо, ценит мужа в нём? Маруха. А Вите на его семидесятилетие я описал весь его жизненный путь:
Я Витю знаю хорошо, хочу воспеть его харизму. Он очень долгий путь прошёл от онанизма к сионизму. С медалью Витя школу кончил, ему ученье не обрыдло, и стал он грызть науки пончик, стремясь добраться до повидла. Плетя узор цифирной пряжи, он тихо жил в подлунном мире, и по рассеянности даже зачал детей подруге Ире. Без героизма и злодейства свой срок по жизни он мотал, но вдруг высокий дух еврейства в его крови заклокотал. И стал он пламенный борец за право выезда евреям, его обрезанный конец, подобно флагу, всюду реял. В железном занавесе дырку хотел пробить он головой, из-за чего попал в Бутырку, но вышел целый и живой. И одолел судьбу еврей, на землю предков он вернулся, о камни родины своей довольно крепко наебнулся. Но, не привыкши унывать, изжил он горечь на корню и вскоре стал преподавать студентам разную херню. Ещё он очень музыкален и тягой к выпивке духовен, и где б ни жил, из окон спален текли Шопен или Бетховен. Но надоела скоро Вите учёной линии тесьма, и Витя круто стал политик, поскольку был мудёр весьма. И тут освоился так быстро (он опыт зэка не забыл), что даже занял пост министра и полчаса министром был. С утра он важно едет в кнессет, престижной славы пьёт вино и с обстоятельностью месит большой политики гавно. Зачем писал я эту оду? Чтобы слова сказать любовные, что в масть еврейскому народу такие типы уголовные. Тут непременно надо сделать интересную добавку. Витя действительно был министром науки всего три-четыре дня, а после что-то поменялось в их правительственных играх, и Витя стал заместителем министра внутренних дел. Я даже как-то навещал его по месту службы: когда ещё доведётся посидеть в кабинете заместителя министра, да ещё внутренних дел? Я только очень был разочарован: клетушка и клетушка, да к тому же – плохо сделанный ремонт. Но дело не в этом. Витя решил, что столь недолгое пребывание в министрах – может быть, рекорд всемирный, и послал запрос об этом в комитет (так ли он называется?) Гиннесса по рекордам. Оттуда ему вскоре вежливо ответили: уж извините, это не рекорд, известны люди, пробывшие в должности министров четверть часа, после чего их расстреляли. Так что Витя дёшево отделался. |
