«Газель» съехала на обочину.

— Привал, — жизнерадостно проорал Виктор, обернувшись назад. Это было сигналом для Романа: пора ему разжигать керосинку, разогревать консервы и кипятить чай. Потом, после того как все поедят, мыть посуду. Его в эту экспедицию взяли именно в качестве подсобного рабочего. Пока остальные отдыхают — он обязан вкалывать. Руководитель группы Виктор жестко насаждал принцип социализма: «от каждого по способностям, каждому по труду».

В ангаре стоял зверский холод, с ним не могли справиться электрические обогреватели, расставленные по периметру жестяной конструкции. Сооружения времен Второй мировой не предусматривали каких-либо особых удобств для работы обслуживающего персонала. Люди мерзли даже в пуховых куртках, работали в перчатках, шерстяных шапках и обуви, подбитой собачьим мехом. Но о том, чтобы оставить рабочее место, не могло быть и речи: подстегивали сроки и личное присутствие начальства. Температура в ангаре поддерживалась достаточной для того, чтобы без сбоев могла работать электроника, люди же могли только вспоминать удобства, оставшиеся на родном аэродроме в Буде. Энергоресурсы маленького аэродрома, куда их перебросили в целях соблюдения секретности предстоящей операции, где велась подготовка и доводка оборудования «Ориона», позволяли создать условия только для приборов, на людей их просто не хватало. Самолет стоял, опутанный соединительными кабелями, с установленными вокруг него на транспортных тележках бесчисленными вольтметрами, осциллографами, генераторами сигналов, частотомерами и несколькими персоналками.

Майор Йенсен потер руки — пальцы мерзли даже в перчатках — и подозвал к себе лейтенанта Эриксона, отвечавшего за бортовую электронику. Шла окончательная регулировка установленного на машину оборудования системы MSS-2[28]. Лейтенант подошел с кипой бумаг, на которых были напечатаны схемы электроники и настроечные таблицы.

— Как у нас идут дела? — поинтересовался майор.

— Нормально, шеф. Рюге и представители доработчиков скоро закончат. Остались мелочи, а в целом все параметры соответствуют указанным в документации, — лейтенант потряс своими бумагами.

Бен кивнул: оборудованием он был доволен, в ходе всех тренировочных полетов система была устойчива, не было выявлено ни одного сбоя. Во время недавнего вылета операторы на земле вводили искусственные сбои, изменения погодных условий, вносили коррективы в полетные задания, но экипаж «Ориона» на «отлично» выполнил учебные задачи, a MSS была отличным помощником. К концу тренировок Бен твердо знал, что его люди и машина готовы. Единственное, что не давало покоя, так это отсутствие представителей «союзников». С момента разговора с Ульфом Торвальдсоном капитан Алмас так ни разу и не появилась. Майор уже начал надеяться, что американцы раздумали, и полет пройдет без нее. Чем черт не шутит?

Сквозь открывшуюся створку двери в воротах ангара дохнуло космическим холодом. Ледяной ветер ринулся под полы курток и за воротники, отороченные мехом росомахи, который не индевеет от дыхания на морозе. Из клубов пара вышли пятеро. Двоих, тех, что были в норвежской форме, Йенсен узнал сразу: полковник Торвальдсон и начальник штаба базы — фигуры, достаточно узнаваемые всем персоналом части. Остальных, в форме ВВС США, он видел впервые. Из троих чужаков двое оказались мужчинами, а третьей была женщина, на ее погонах отчетливо виднелись капитанские нашивки. «Помяни черта, он и появится», — мрачно подумал Бен. Он шагнул навстречу прибывшим и вскинул руку в воинском приветствии. Полковник принял рапорт, пожал руку ему и стоящему рядом лейтенанту. Начальник штаба молча откозырял и стал чуть в стороне.

— Как у вас дела, Бен? — Торвальдсон принялся пытливо осматривать снующий вокруг самолета персонал.

— Мы готовы, — ответил майор, разглядывая гостей.

— Собирай экипаж в классе инструктажа, — распорядился командир базы.

В классе было намного теплее, чем в ангаре, во всяком случае, от дыхания присутствующих не образовывался пар. Полковник и американцы прошли к длинному столу у висевшей на стене самой обычной школьной доски, а начальник штаба повесил на доску полетную карту.

— Итак, господа, позвольте представить вам наших американских друзей, — начал командир авиабазы, — майор Патрик Маккой (поднялся один из мужчин) служит в отделе специальных операций РУМО[29] США. Капитан Сандра Алмас (гостья поднялась со своего стула) — ваш начальник на предстоящий полет, первый лейтенант Ричард Доусон — специалист по бортовому оборудованию. На вид капитану Алмас было лет тридцать, фигура у нее была стройной и вполне ничего, а лицо могло казаться даже очень симпатичным, если бы не застывшее на нем выражение, присущее людям, свято верующим в непререкаемость собственного авторитета. Несмотря на мороз, она была в форменной шляпке с кокардой, на ее куртке даже воротник не был поднят. «Дамочка с характером», — отметил про себя Йенсен. Полковник продолжил:

— Прошу садиться. Как я понял из доклада, вы готовы, майор Йенсен?

Бен привстал.

— Так точно, господин полковник.

— Это и к лучшему. Как вы видите, погода стоит отвратительная, кроме того, по прогнозу завтра она станет еще хуже, ухудшение ожидается по всему северу Европы. Гигантский циклон движется с северо-запада, в течение суток он должен охватить пространство от севера Норвегии до русского Архангельска. Это как раз то, что нужно «Дмитрию Донскому», новейшему русскому подводному ракетному крейсеру, для того чтобы совершить свой переход со стапелей завода до базы постоянной приписки.

Бен услышал, как члены его команды зашушукались, для них детали предстоящей операции были новостью.

— Попрошу тишины, — нахмурился Торвальдсон, — переходим к самому интересному. — Кнут, — обратился он к начальнику штаба, — приступай к постановке задачи.

Начальник штаба повернул рефлектор лампы так, чтобы свет падал на карту, и взял в руки указку.

— Задача экипажа — снятие характеристик нового русского подводного крейсера на маршруте его перехода. Поэтому вам с этого момента надлежит находиться в готовности к немедленному вылету. Маршрут вашего полета мы спрогнозировали и построили, основываясь на предполагаемом маршруте русской субмарины.

Начальник штаба провел острием указки вдоль синей линии, тянущейся от Северодвинска до Видяева.

— Ваш маршрут: Лаксэльн, залив Порсанген-Фиорд, мыс Нордкин, траверз Варде, траверз мыса Кокурский, траверз мыса Канин Нос. На маршруте полета вы должны обнаружить русскую субмарину, сопровождать ее в течение времени, требующегося бортовой аппаратуре для снятия параметров ее излучений и шумов, после чего сбросить буи с разведывательной аппаратурой вдоль оставшегося участка ее предполагаемого пути. Затем патрулировать в районе мыс Хольменгранесс, мыс Варенесет, Кобхольм-фиорд, точка севернее сто миль на траверзе Кобхольм-Фиорда, точка севернее семьдесят миль на траверзе Местерсанд и снимать информацию, поступающую с буев по мере прохода их русским подводным крейсером. После чего вернуться на основную базу в Буде. Теперь прошу задавать вопросы.

Первым поднялся штурман лейтенант Аре Осерюд, на его лице играла ироничная улыбка.

— Прошу прощения у господина полковника, вопросов только у меня как у штурмана экипажа сразу возникла целая куча, — обратился он к командиру базы, игнорируя начальника штаба, служившего в части несколько недель и считавшегося новичком, — если мы не ослышались, нам предлагается нарушить воздушное пространство русских?

— Думаю, вам, как штурману патрульной авиации, известно: для ведения радиотехнической разведки при высоте, на которой вам придется выполнять полет, допустимое удаление от объекта разведки составляет примерно сто семьдесят — двести миль. Отнимите миль тридцать на погодные условия и миль двадцать на погрешности предполагаемого маршрута субмарины. И что вы получите? Что касается воздушных границ…