Тем самым массмедиа, порицая бен Ладена, выступили его надежными союзниками и помогли ему выиграть первый раунд.

В то же время и попытки цензурировать или смягчать коммюнике бен Ладена, которые он рассылал через Аль-Джазиру, на практике потерпели неудачу. Мировая информационная сеть оказалась могущественнее Пентагона и тем самым паки утвердился принцип неовойны: враг говорит с тобой в твоем собственном доме.

В этом случае неовойна опять-таки сталкивала между собой не соперничающие государства, а многие сильные власти, с той разницей, что эти сильные власти в двух предыдущих неовойнах могли работать на сокращение длительности конфликтов, на обретение мира, а на этот третий раз их работа грозила затянуть начавшуюся войну.

Бывший директор ЦРУ не так давно в интервью газете «Репубблика» обмолвился, что по-хорошему надлежало бы бомбить не афганцев, а офшорные банки Каймановых островов и банки крупных европейских столиц.

За несколько дней до того в телепередаче Бруно Веспы[27], после подобного же высказывания (не столь авторитетного, ибо оно исходило не от бывшего директора ЦРУ, а от никому не известного антиглобалиста), Густаво Сельва[28] разразился филиппикой, утверждая, что только сумасшедший или провокатор может намекать, будто западные банки якобы подыгрывали исламским террористам. Вот пример, как политик довольно-таки почтенного возраста попросту не способен уяснить глобальную природу неовойны. Однако эту природу превосходно понимают в Вашингтоне. Мы помним, что на более ранней стадии, имевшей место между 11 сентября и началом афганской операции, Соединенные Штаты планировали развивать этот конфликт средствами крупного шпионажа и поразить терроризм в его финансовое сердце. Но потом потребовалось спешно взбодрить униженное и уязвленное самосознание американцев, а единственным способом спасти лицо было организовать самую настоящую праправойну.

Так афганский конфликт построился по традиционному принципу – территориальной конфронтации, полевой стратегии, традиционной тактики (впору вспомнить баталии XIX века – англичан на перевале Хайбер), – и были возрождены следующие принципы праправойн:

(i) Средствам информации снова запретили подрывать эффективность военных действий, то есть восстановили некое подобие цензуры. Тот факт, что тем временем цепочки глобальной информации работали своим ходом и порою запретные для американских средств сведения озвучивались по арабскому телевидению, доказывает как ясный день, что праправойны действительно неосуществимы в эпоху интернета.

(ii) Поелику неприятель победил в первом раунде, в битве символов, он подлежал физическому уничтожению. При этом следовало хотя бы формально щадить мирное население (то есть опять зазвучали разговоры об «умных бомбах»), хотя не все шло гладко, и когда бои велись не солдатами из западной группировки, а афганцами из Северной коалиции, то и дело случалась какая-нибудь бойня и приходилось зажмуриваться или глядеть в другую сторону.

(iii) Снова сделалась приемлемой гибель собственных солдат. Нации было предложено готовиться к утратам. Буш-второй, уподобляясь Черчиллю в эпоху Второй мировой войны, пообещал всем своим, разумеется, рано или поздно победу, но перед победой пообещал кровь и слезы; в то время как первый Буш, во времена наступления в Персидском заливе, не вел подобных разговоров.

Праправойна в Афганистане, может быть, и решила проблемы, которые ею же самой были поставлены: то есть талибов отстранили от власти – но не решила проблем неовойны третьей стадии, которая, собственно, породила саму ее, праправойну. Если целью афганской войны было уничтожение международного исламского терроризма и подавление его очагов, то яснее ясного, что эти очаги продолжают существовать и действовать по всему миру: сейчас террористы затаились и выбирают, куда им бить в следующий раз. Если целью было уничтожение бен Ладена, совершенно не факт, что эта цель была достигнута. А если даже она и выполнена, запросто может обнаружиться, что бен Ладен, да, харизматичная фигура, но он олицетворял собой отнюдь не весь исламский фундаменталистский терроризм, какой только есть на свете.

Искушенные политики, к примеру Меттерних, понимали, что отправкой Наполеона на Святую Елену бонапартизм не пресекается, и Меттерних закрепил результаты Ватерлоо решениями Венского конгресса (причем и этого, вынуждены мы добавить в скобках, оказалось недостаточно, как показала история XIX века).

Следовательно, неовойна, начатая 11 сентября, не дала ни победы, ни результата на стадии афганского конфликта. Не могу сказать вам, имел ли возможность Буш действовать иначе и как он должен был бы действовать. Не о том речь. Речь о том, что неовойну в принципе не может выиграть ни один военачальник.

На этом месте мы видим противоречие; противоречие это велико; велика путаница под луной. С одной стороны, отсутствуют все посылки, из которых обычно рождались войны, – поскольку враг совершенно замаскировался. С другой стороны, чтобы продемонстрировать, что врагу нет пощады, мы устраиваем имитации праправойн, которые, однако, могут быть полезны только для сплочения внутреннего единства, чтобы граждане забыли: враг не там, где его закидывают бомбами, – враг у них в доме.

Пред лицом подобной путаницы общественное мнение (рупорами которого стали некоторые политические руководители) подыскивает образ хоть какой-то реально победоносной праправойны. Ее прообразом становятся Крестовые походы – столкновение цивилизаций. Новоявленная битва при Лепанто, бой христиан с басурманами… Ведь удалось же нам выиграть маленькую афганскую войну. Значит, мы сможем выиграть и глобальную неовойну, и мировую праправойну, наши (белые) победят ненаших (мавров)? Просто комикс какой-то. Однако успех Орианы Фаллачи доказывает, что комиксы приходятся по вкусу многим взрослым.

Поборники крестового похода, скорее всего, не учитывают, что Крестовые походы входят в категорию праправойн, а праправойны неосуществимы при глобализации, глобализация обуславливает неовойну и ее тоже делает бессмысленной.

Хорошо. Вообразим сегодня битву христианства против мусульманства. Фронтальную, как в прошлые времена. Но в прошлом у Европы были четкие границы, между христианами и неверными пролегало Средиземное море или высились Пиренеи, отгораживавшие западный отросток континента, занятый арабами. Военные действия подразделялись на две категории: нападение или сдерживание.

К категории нападений относились Крестовые походы, но что вышло из них, знают все. Лишь один раз удалось завоевать земли (и создать франкские королевства на Ближнем Востоке) – это было в первую попытку, в первый поход. Франкские королевства продержались меньше ста лет, и Иерусалим опять отошел к мусульманам. За полтора века состоялось семь Крестовых походов, все они окончились безрезультатно. Лишь одна военная операция прошла успешно. Я имею в виду Реконкисту[29] Испании. Но то был не заморский поход, а отечественная война; она не дала урегулирования конфликта двух миров, а только сдвинула границу.

Что же до сдерживания, в этой категории были достигнуты определенные успехи. Христиане остановили турок под Веной[30], победили под Лепанто, воздвигли башни на берегах Европы – высматривать пиратов-сарацин, и туркам не удалось завоевать Европу. Но взаимная неприязнь окрепла, конфронтация ужесточилась.

После завершения первой фазы Запад, выждав, пока Восток ослабеет, колонизовал его. Это мероприятие было как раз таки, вне всяких сомнений, успешным, а также долгосрочным, однако к чему оно привело, мы видим ныне. Конфронтация не только не исчезла, она до крайности обострилась.

Если бы теперь кто-то затеял фронтальную войну, что было бы в новой войне такого уж невиданного, по сравнению с кампаниями прошлого? Невиданное – это в основном технический уровень. В эпоху Крестовых походов наступательное и оборонительное оснащение мусульман не сильно отличалось от оснащения христианского войска. В распоряжении у тех и у других были мечи и осадные машины. Ныне же у Запада громадный перевес по части военных технологий. Да, разумеется, Пакистан, управляемый фундаменталистами, может применить и атомную бомбу, но самое большее, что им удастся, – это, скажем, размолотить Париж, после чего их собственные ядерные запасы будут ликвидированы. Собьют сирийцы один американский самолет – американцы оснастят другой. Когда американцы собьют сирийский, Сирия срочно купит новый самолет на развитом Западе. Восток превращает в пыль Париж, Запад кидает атомную бомбу на Мекку. Восток рассылает ботулин в почтовых конвертах, Запад поливает ядом всю их аравийскую пустыню – точно так же, как он без всякой войны поливает пестицидами поля на Среднем Западе. Перемрут все верблюды. Все закончится крайне быстро. Возвратимся к каменным палицам, хотя, конечно, они схлопочут от нас посильнее, чем мы от них. Еще одно обстоятельство отличает нынешние войны от давешних. Во времена Крестовых походов ни христиане не нуждались в арабском железе для ковки мечей, ни мусульмане – в христианском железе. А сегодня даже самая передовая технология существует за счет нефти, а нефть-то не у нас, нефть у них. По крайней мере ее значительная часть. Они своими силами, особенно если мы разбомбим их нефтевышки, добыть эту нефть не сумеют. Однако и мы останемся без нефти. Запад, следовательно, будет принужден реструктурировать всю свою экономику за счет альтернативных ресурсов. Учитывая, что до нынешних пор мы так и не сумели построить электромобиль, способный ездить со скоростью больше 80 км/ч, и чтобы он не требовал каждый раз целую ночь для подзарядки, – не знаю уж, сколько времени займет реконверсия и поиск альтернативных технологий. Чтоб научиться использовать атомную энергию, двигать ею самолеты и танки, вырабатывать электричество, уже не говоря об опасности этой технологии, придется затратить достаточно много времени.