– Здесь! Мы здесь! Это наш номер! Билет моей дочери! Мы идем!

То были счастливые крики женщины, которая в жизни ничего не выигрывала.

Элси была так по-детски взволнована, что публика, добродушно посмеиваясь, начала аплодировать. Вслед ее дочери неслись одобрительные свистки, когда она вместе с Элси и другими победителями поднималась на сцену.

– Черт побери, жаль, что Уоррен этого не видит! – шепнула Элси на ухо Норме Джин.

Элси была в красивом вискозном платье, синем в белый горошек, с накладными плечами, надела также последнюю пару приличных чулок, а щеки нарумянила, и сейчас они просто пылали. Загадочные синяки и кровоподтеки на шее она сумела скрыть под толстым слоем пудры, так что их почти не было видно.

Норма Джин – в клетчатой школьной юбочке и красном свитере, с ниткой стеклянных бус, со стянутыми шелковым шарфом каштановыми кудряшками – была самой молодой на сцене, и публика по большей части глазела только на нее. Щеки она не нарумянила, но губы у нее были ярко-красные, в тон свитеру. И ногти тоже ярко-красные. От волнения сердце безумно колотилось, словно то было не сердце, а птица в клетке, но держалась она прямо, а остальные, включая Элси, застенчиво сутулились, нервно теребили волосы, терли лицо, прикрывали ладонями рот. Норма Джин чуть склонила голову и улыбнулась, словно то была самая естественная для нее вещь в мире – подняться вечером буднего дня на сцену кинотеатра на бульваре Сепульведа, обменяться рукопожатием с управляющим, мужчиной средних лет, и получить свой приз.

Совсем не то, что несколько лет назад, в сиротском приюте Лос-Анджелеса, когда ее, испуганную маленькую девочку, втащил за руку на возвышение Темный Принц. Протянул руку в белой перчатке и поставил рядом с собой, и она глупо таращилась в зал за вспышками фотографов. Теперь она понимала, что к чему. Теперь она и не думала всматриваться в зал, зная, что там множество знакомых лиц, знающих ее людей, ребят из ван-найсской школы. Пусть теперь они на меня смотрят, смотрят на меня. Подобно роскошной Хеди Ламарр, Норма Джин не станет разрушать чары кино, не станет смотреть на тех, чья роль – смотреть на нее.

Норме Джин и Элси вручили приз: набор пластиковых тарелок и салатниц, разукрашенных цветками ириса, целый сервиз на двенадцать персон. Пятерых победителей – все женщины, среди них оказался только один мужчина, полный и пожилой, в потрепанной армейской кепке, – встретили бурными аплодисментами. Элси обняла Норму Джин прямо на сцене и едва не разрыдалась – так она была счастлива.

– Это не просто пластиковые тарелочки! Это знак свыше!

Юноше, с которым Элси хотела познакомить Норму Джин, исполнился двадцать один год, и он был сыном ее подруги из Мишен-Хиллз. Но говорить об этом Норме Джин она не стала. И уж тем более не сказала, что он в тот вечер тоже находился в зале. Согласно ее плану он должен был сперва взглянуть на Норму Джин с почтенного расстояния, а потом уж решить, хочет ли с ней встречаться. Он был старше Нормы Джин на шесть лет. Для взрослых это незаметно, это даже лучше, если девушка на шесть лет моложе парня. Но в столь юном возрасте, пожалуй, многовато, так сказала Элси его мать.

– Да ладно тебе. Дай моей девочке шанс. Пусть просто поглядит на нее, и все.

И Элси уломала подругу. Она не сомневалась: если парень действительно в зале, Норма Джин, стоящая на сцене, словно королева красоты, непременно произведет на него впечатление. Для него это тоже будет знак.

Эта девушка приносит удачу!

Под темным тентом кинотеатра стояли Элси и Норма Джин. Элси ожидала, что подруга с сыном подойдут к ним, но этого не случилось. (Их и в зале не было видно. Черт, неужели не пришли?) Может, потому, что их обступила целая толпа? Каждому хотелось поговорить с победителями. Тут были и приятели, и соседи, но по большей части – совершенно незнакомые люди.

– Победителя любит каждый, верно? – Элси игриво подтолкнула Норму Джин в бок.

Постепенно суета улеглась, в фойе кинотеатра погасли огни. Бесси Глейзер и ее сын Баки так и не появились, и что бы это значило? Элси не хотелось об этом думать, портить себе настроение. Они с Нормой Джин отправились домой, на улицу Резеды, предварительно положив на заднее сиденье «понтиака» Уоррена – седана 1939 года выпуска – коробку с пластмассовыми тарелками.

– Мы откладывали этот разговор, милая. Но сегодня пора поговорить. Сама знаешь о чем.

Норма Джин сказала тихо и сдержанно:

– Тетя Элси, я так боюсь.

– Чего боишься? Выйти замуж? – Элси расхохоталась. – Большинство девушек в твоем возрасте, наоборот, боятся не выйти.

Норма Джин не ответила. Она ковыряла ноготь большого пальца. Элси знала о безумных ее планах сбежать, поступить в женскую вспомогательную службу или записаться на курсы медсестер в Лос-Анджелесе. Но она и правда была слишком юна. И никуда не поедет. Разве что туда, куда Элси намеревалась ее отправить.

– Слушай, детка, ты слишком себя накручиваешь. Скажи, ты когда-нибудь видела у мальчика… у мужчины… эту его штуковину, а?

Это прозвучало так грубо и прямолинейно, что Норма Джин нервно хихикнула, а потом едва заметно кивнула.

– Ну, тогда, чтоб ты знала, эта штуковина увеличивается в размерах. Но ты это и так знаешь, верно?

И снова Норма Джин едва заметно кивнула.

– Так бывает, когда они смотрят на тебя и хотят… ну… ты сама знаешь чего, «заняться любовью».

Норма Джин сказала наивно:

– Знаете, тетя Элси, я никогда их особо не рассматривала. Там, в приюте, мальчишки часто показывали нам эти свои штуки, наверное, просто хотели напугать. И здесь, в Ван-Найсе, тоже, когда я ходила на свидания. По-моему, хотели, чтобы я потрогала.

– И кто же это был?

Норма Джин покачала головой. Не чтобы уклониться от ответа, а в искреннем замешательстве.

– Точно не знаю, я вечно их путаю. Ведь их было много, не то чтобы там один какой… Разные свидания, в разное время. И если парень однажды ко мне полез, а потом взялся за ум, извинился и попросил второго шанса, я даю ему этот шанс, и в следующий раз он ведет себя прилично. Большинство парней, они вполне могут вести себя прилично, если ты на этом настаиваешь. Ну, как в фильме с Кларком Гейблом и Клодетт Кольбер «Это случилось однажды ночью».

Элси усмехнулась:

– Это в том случае, если тебя уважают.

А Норма Джин продолжала серьезным тоном:

– Но те, кто хотел, чтобы я потрогала их… э-э-э… штуку, я не чувствовала отвращения и не сердилась на них, потому что понимала: все парни так устроены, такими уж их мать родила. Правда, всякий раз пугалась и начинала хихикать, как будто меня кто щекочет! – И Норма Джин нервно захихикала. Она примостилась на самом краешке сиденья, осторожно, словно оно было из яичной скорлупы. – Как-то раз, было это на пляже Лас-Тунас, я сидела в машине одного парня и, когда он стал приставать, выпрыгнула и перебежала в машину другого парня. А он там был не один, с девушкой, мы все друг друга знали, приехали туда вместе, и я попросила их подвезти меня, и мы вместе поехали в Ван-Найс. А тот, другой парень, ну, с которым я там была, ехал прямо за нами и все время норовил стукнуть нас бампером! В общем, навела я шороху больше, чем собиралась.

Элси улыбнулась. Ей это понравилось. Оказывается, эта ее малолетняя секс-бомба умеет задать перцу разной похотливой скотине.

– Ну ты даешь, мала́я! И когда же это было?

– В прошлую субботу.

– В прошлую субботу! – Элси усмехнулась. – Так он хотел, чтобы ты у него потрогала, да? Умница, что не пошла на поводу. Что ж, тем легче будет перейти к следующему этапу. – И Элси сделала многозначительную паузу, но Норма Джин не спросила, что за этап имеется в виду. – Эта штука у них называется «пенис», и с его помощью делаются дети. Думаю, тебе это известно. Нечто вроде шланга, через который выстреливает «семя».

Норма Джин захихикала. Элси тоже засмеялась. Если говорить о гидравлике, то сказать особо и нечего. А если объяснять как-то по-другому, там и начать смелости не хватит.