И она ему верила.

Надя не знала, отчего ее трясет. Наверное, действительно, напряжение от такой непростой и изматывающей сцены наложилось на ее, еще не окрепшее после пневмонии состояние, да и дорога сюда вымотала. А потому, Надя послушно сидела у огня, наблюдая за искрами, и ощущала нечто странное, словно бы это пламя сжигало, уносило все то тяжелое и неприятное, что отравляло их жизни. Сметало даже незаметные следы недоверия и отчужденности, которые оставались между ними.

И Тарас, как ей казалось, ощущал тоже самое.

Надя понимала, что им еще предстоит не раз встретиться с этими людьми,и знала, что за спокойное взросление ребенка, которого сегодня увидела впервые в жизни - предстоит побороться. Но она готова была находиться рядом с любимым в течении всего этого процесса. Не потому, что внезапно полюбила Женю. Нет, конечно. Когда бы она успела?

Но Надя любила детей, и ей всегда было невыносимо знать, что некоторые из них терпят подобное отношение своих же родных. Конечно, всем помочь она бы не смогла. Но хоть одному - была готова.

И охотно сообщила об этому Тарасу, когда он, наконец-то, позволил ей отдохнуть от своих жадных и медленных, ненасытных ласк, и к Наде вернулось способность хоть о чем-то думать. За что удостоилась еще одного глубокого поцелуя, переросшего в нечто, гораздо более страстное, на что, казалось бы, у обоих уже не оставалось сил.

Документы о разводе Тарас получил спустя две недели. И едва ли не сразу же, в странной спешке, заставил Надю готовится к свадьбе.

Честно говоря, это было для нее неожиданно. Надя не удивилась бы, если бы после опыта своего первого брака, Тарас еще несколько лет ничего не желал бы слышать о ЗАГСе. Однако, ее любимый, очевидно, решил до конца покончить с прошлым, и не планировал переносить весь тот негатив, которым полнилась его жизнь предыдущие годы, на их общее будущее.

Они поженились в октябре, отметив свадьбу в Кофейне только среди своих друзей. Так же, как и Наташе со Славой в свое время, им было не до пышного торжества, хотя и по иной причине. Постоянные судебные заседания выматывали обоих и заставляли Надю нервничать, волноваться о том, чем все закончится.

Но и такое торжество осчастливило ее родителей, давно опасавшихся, что дочь до конца своих дней останется одинокой. Да и родные Тараса, казалось, были довольны новым выбором своего сына. Хотя, если честно, Надя отчаянно робела в их присутствии, и вечно боялась сделать что-то нелепое, едва ли скрещивая пальцы, чтобы на таких встречах ее "удача" не показывала свое лицо. Чем невероятно смешила Тараса, который, тем не менее, всегда старался успокоить и поддержать ее.

Больше всего Надежда нервничала на собственном венчании.

Мало того, что то оказалось совершенно неожиданным для нее. Так еще и в процессе, совершенно пустая церковь - куда затащил ее Тарас, якобы на экскурсию, в одно из их посещений после окончания службы, которую они не посещали - постепенно заполнилась людьми. И они ВСЕ оказались родственниками Тараса!

Это добило Надю.

Хотя и само наблюдения за тем, как ее муж о чем-то шептался с пожилым священником, насторожило ее. Но она не подозревала о его намерениях, пока Тарас не повел Надю к алтарю, крепко держа за руку. Наверное, чтобы "невеста" не убежала с перепугу. И не отпускал ее на протяжении всей службы.

Потом уже, слегка ошарашенно приняв поздравления от всех, выслушав укоры свекрови сыну, что тот сотворил такое, никого не предупредив и не дал ей сделать для Нади настоящее торжественное венчание, Надя, готовая, кстати, поддержать его мать, растаяла, когда Тарас улыбнулся. Он крепко обнял ее, уверенно произнес в ответ матери:

- А Надя и вот так не против была связать себя со мной на всю жизнь. Ей не торжество важно, правда же? - и Тарас с огромной любовью в своих веселых ореховых глазах, посмотрел на нее.

Что она могла сказать? Если возражения и существовали до этого момента - Надя уже про них забыла. И просто кивнула, с робкой улыбкой посмотрев на свекровь.

Та фыркнула, но все равно, искренне обняла обоих.

А ночью, спрятавшись, наконец, ото всех в их доме, она спросила у Тараса то, что не давало Наде покоя целый день.

- Как ты умудрился уговорить священника? - с интересом спросила Надя, лениво рисуя какие-то узоры пальцем на обнаженной груди своего, теперь еще более "законного" мужа. - Ведь никто не венчает просто так. Надо же готовится, там и…, - она растерянно взмахнула пальцами. - Я же даже не католичка? - немного нахмурившись, уточнила Надя.

Тарас усмехнулся и силой притянул ее голову себе на плечо.

- Я пообещал отцу Константину, что явлюсь на исповедь, за все те пять лет, что не посещал церковь, - заговорщицким тоном признался Тарас, и не удержался, засмеялся, щекоча ее кожу этим звуком. - А он чересчур сильно печется о моей душе, чтобы упустить такой шанс вернуть меня в лоно церкви. Да и тебя надеется заполучить, - Тарас подмигнул Наде в полумраке комнаты, освещенной только пламенем камина, который сегодня они уже развели из-за холода октябрьской ночи. - В конце концов, моя мать - едва ли не самый активный член его общины, не мог же он допустить, чтобы ее сын остался заблудшим, - с довольным вздохом закончил Тарас, и поцеловал ее.

А Надя, отвечая на эту ласку, вдруг поняла, что как бы Тарас не пытался обратить все в шутку - это таинство было важно для него самого. И он отчаянно хотел с ней сделать все правильно, так, как его учили и наставляли с детства. И ее тронуло такое внимательное и трепетное отношение мужа.

Положительное решение суда о лишении родительских прав Анны и Леонида и присвоение опеки над Евгением его бабушке было вынесено в первых числах ноября. Просьба Тараса о патронажной опеке так же была удовлетворена, в виду того, что он мог материально поддерживать бывшего пасынка.

И только тогда Надя заметила, что ее муж окончательно расслабился и обрел покой, поставив крест на своем прошлом.