Хотя, судя по слегка виляющей траектории ее продвижения, и сама Анька была навеселе.

- Лёня! - вновь запричитала она, пытаясь подхватить мужчину, который как раз добрался до ворот и теперь, пошатываясь, пытался выбраться на улицу.

От столкновения с Анной, он тяжело повалился на опору калитки и начал отчаянно ругаться, не оценив рвения своей "спасительницы".

Та старалась помочь ему вернуть утраченное равновесие. Но Леонид только отталкивал Аньку, обзывая так, что любая, уважающая себя женщина, просто отвесила бы пощечину за подобные сравнения. А может и скалкой бы огрела, окажись та под рукой.

Впрочем, уважения к себе в Анне похоже не осталось. И она продолжала усилено цепляться за Лёньку, покорно все терпя.

Наде стало противно. Она не понимала, как можно настолько опуститься?! Как можно стать такой?!

- Да отстань от меня! - Леонид вдруг сильнее прежнего толкнул Анну, и та была вынужденна отпрыгнуть, чтобы не упасть лицом во пыль.

Но и подобное поведение "возлюбленного" не отвратило Анну. Однако, наверное решив, что сейчас к Лене лучше не соваться, Анна с гневом обернулась к ним.

- Ах вы, сволочи! - почти шипя, начала кричать она, немного невнятно выговаривая слова. - Это все ты виновата, сучка! - Анькаобвинительно махнула рукой в сторону Нади. - Я сейчас-таки доберусь до тебя…

- Заткнись, Анна, - Тарас не кричал.

Но от его тона мороз прошел по коже Нади.

А Анька послушно замерла, и даже немного оторопела смотрела на него, похоже, впервые столкнувшись с таким поведением мужчины, которого знала с детства. Она моргнула пару раз и открыла рот, наверное, решив, что ей почудилась неприкрытая угроз в голосе Тараса.

- Анна, - он повернулся так, что почти полностью закрыл собой Надю. - Я долго терпел, больше - не собираюсь. Иди к своему Лене, нас - не трогай, - голос Тараса, презрение и отвращение, которые звучали в нем, бил не слабее кулака.

Надя молча наблюдала за тем, как растерянно и жалко та металась взглядом между Тарасом и Леонидом, который, пошатываясь, уходил прочь от двора.

И ей стало жалко эту женщину.

Именно жалко. Она старалась избегать подобного чувства, считая, что жалость унижает ее саму, но Аня не вызывала ничего, кроме жалости. Она сама разрушила свою жизнь, и так долго упорно пыталась разрушить жизни Тараса и своего сына.

- Я твоя жена, между прочим! - с какой-то отчаянной, полупьяной бравадой, Анна уперла кулаки в бока, и попыталась задрать подбородок.

Тарас только хмыкнул и спокойно, даже насмешливо вздернул бровь.

- Уже нет, Аня, - тихо, но все с тем же холодным пренебрежением проговорил он. - И в течении пары недель ты получишь документы, подтверждающие наш развод, - он скрестил руки на груди, наблюдая за тем, как Анна кусает губы.

Надя заметила, что эта женщина еще собирается что-то добавить. Она даже рот открыла. Но Тарас медленно покачал головой.

- Лучше молчи, - отрывисто предупредил он.

Надя поняла, что стиснула пальцы в кулаки от напряжения, с которым наблюдала эту сцену. Она хотела бы, чтобы ничего этого не было. Хотела бы сказать что-то, чтобы прекратить весь абсурд. Однако Надя молчала.

Это был не ее "бой" и не ее прошлое - Тараса, и он имел право сам расставить все по местам так, как считал необходимым.

- Я теперь тебя и не километр не подпущу к Женьке! - не послушав предупреждения Тараса, вдруг зло завизжала Анька, взмахнув руками. - Все, выметайся из этого двора!

Тарас только медленно усмехнулся. Но в этот раз в движении его губ не было ни капли тепла, только насмешка, и все тоже отвращение.

- И тут ты тоже ошибаешься, Анна, - Надя заметил, как напряженно Тарас выпрямил спину. - Я подал на тебя в суд за подобное обращение с ребенком. Думаю, свидетелей твоего антисоциального поведение, и полного безразличия к собственному сыну наберется предостаточно, - он небрежно махнул рукой в сторону многочисленных соседей, которые все еще наблюдали за происходящим.

Надя проследила этот жест, и поняла, что многие, кто слышал, одобрили подобный поступок Тараса, несмотря на то, что он выступил против родной матери ребенка.

- Тебе его не отдадут! - закричала Анька, едва не стуча ногами об землю. - Ты ему никто!

- Да, с этим ты постаралась, - ехидно кивнул Тарас. Но Надя видела, что он все еще напряжен, и не совсем понимала причину. - Я не могу претендовать на прямую опеку. Однако и Леня твой не может, по причине того образа жизни, который ведет, - Тарас твердо смотрел на бывшую жену, которая злилась, но никак не могла найти выход собственной ярости. - Социальная служба сказала, что опекуном вероятней всего назначат твою мать, а я - буду подавать прошение на патронажное опекунство, - Надя заметила как он осторожно бросил взгляд через плечо, в ее сторону.

И только сейчас поняла, что напряжение Тараса обусловлено неуверенностью в ее реакции на такое его решение. Ведь ее приезд показывал, что она готова связать свою жизнь с ним.

Почувствовав непередаваемое тепло и гордость за любимого внутри,она протянула руку и уверенно сжала пальцы Тараса, показывая, что готова поддержать его в этом.

Он понял ее. И сам невероятно крепко стиснул ее ладошку в ответ.

- Ты не сможешь! - наверное, это единственный аргумент, который остался у Анны.

Крик и отрицание очевидной разницы между собой и Тарасом, которую не замедлит отметить любой суд.

- Убирайся, Анна, - Тарас мотнул головой в сторону калитки. - Просто уйди, и прекрати мучить своего ребенка, который не виноват ни в чем.

Она открыла рот, но так и не сказав ничего, с пылающими от злости и алкоголя в крови щеками, нелепо взмахнула руками, а потом, прошипев ругательство, резко отвернулась и пошла вон со двора.

Только теперь Надя осознала, что дышала короткими вздохами.

И ее… - ей стало неловко и неудобно за то, что это все стало достоянием едва ли не целого села.

Однако сам Тарас, похоже, привык к подобному. Продолжая крепко держать ее ладонь, он повернулся в сторону тети Маши.

Надя, обернувшаяся следом, увидела, что женщина со стыдом и каким-то опустошением смотрит на них.

- Я не шутил насчет суда, тетя Маша, - сурово проговорил Тарас, твердо глядя на ту. - И думаю, вы сами понимаете, что нечего Женьке общаться с такими родителями, которые вспоминают о нем только когда денег от вас хотят.

- Я понимаю, Тарас, - тетя Маша устало провела рукой по глазам. - Но она же моя дочь…

- Ей плевать на вас, - жестко, как показалось Наде, но правдиво, ответил Тарас. - И на сына своего Аньке плевать. Я обещаю, что буду помогать вам, но вы не должны пускать их к Жене, тетя Маша, - Тарас почти требовательно посмотрел на нее. - Вы же не хотите, чтобы ваш внук пострадал от приступа пьяной ярости Леньки, или от безразличия собственной матери?

Тетя Маша потерянно кивнула.

- Хорошо, - удовлетворенно кивнул Тарас. - Я потом еще с вами поговорю насчет всего, да и социальная служба еще придет, - добавил он, и отвернулся, потянув Надю за собою.

Она же молча пошла за ним, понимая, что больше всего сочувствует в данной ситуации этой пожилой женщине и ее внуку.

Впрочем, Надя уже знала, что слову Тараса можно верить, и не сомневалась - он действительно позаботится о ребенке. А она собиралась поддержать его в этом, и во всем, чтобы Тарасу не вздумалось в будущем.

Уже гораздо позже, разморенная и умиротворенная, ощущая себя нереально счастливой, Надя лежала щекой на груди Тараса и смотрела сквозь веки на потрескивающее пламя. Он без вопросов разжег для нее камин, несмотря на то, что на улице стояла жара. Но увидев, как Надю начала бить крупная дрожь, едва они добрались до его дома и она позволила себе расслабиться, Тарас, испуганный тем, что Надя еще не до конца могла выздороветь, укутал ее в махровое покрывало, и усадил около пламени. А сам сел рядом, крепко обняв, успокаивая, что теперь все наконец-то будет так, как должно было происходить с самого начала.