Доктор Фелл прервал свой монолог, стукнув кулаком правой руки по ладони левой.
— Простите меня, — сказал он, — я не хотел делать никаких неуместных намеков или вселять в вас опасения по поводу вашей сестры, но… — И он развел руками.
— Да, — вздохнул Майлз. — Я понимаю.
Наступила тишина.
— Заметьте, — продолжал доктор Фелл, — что таким образом теряет значение первый вопрос, который вы поставили. Ваша сестра в припадке ужаса во что-то выстрелила. Будь это «что-то» за окном, в комнате или где-нибудь еще — не так важно. Главное — что это было.
Майлзу вспомнилось лицо Марион…
— Но не хотите же вы вернуться к версии о кровожадном вампире? — воскликнул он.
— Не знаю.
Прижав ладони к вискам, доктор Фелл указательным пальцем поигрывал с седой прядью, упавшей ему на правое ухо.
— Скажите, — проворчал он, — есть что-нибудь на свете, что может ис-пу-гать вашу сестру?
— Ей очень не нравятся ночные воздушные бомбежки и атомная бомба. Но всем людям это не нравится.
— Думаю, мы без всякого ущерба можем, — сказал доктор Фелл, — исключить атомную бомбу. А как насчет угроз какого-нибудь бандита? Или чего-то в этом роде?
— Нет, отпадает.
— Приподнявшись в постели, увидев что-то, она… Между прочим, револьвер, который она держала, — это ее револьвер?
— «Ив-грант-32»? Да, конечно!
— И она хранила его в ящике ночного столика?
— По-видимому, да. Я не интересовался, где она его хранит.
— Анализировать конкретные эмоции и поступки, — сказал доктор Фелл, потирая лоб, — можно всего успешнее тогда, когда есть уверенность, что они действительно имели место. Давайте сейчас побеседуем с мисс Фэй Сетон.
За ней не надо было далеко ходить. Фэй, в том же серо-голубом платье, в котором приехала, шла им навстречу. В полумраке Майлзу показалось, что она ярче обычного подкрасила губы. Ее бледное и очень серьезное лицо было обращено к ним.
— Доброй ночи, мисс, — сказал доктор Фелл странно глуховатым голосом.
— Доброй ночи. — Фэй вдруг замерла на месте. — Вы?..
— Мой старый друг, доктор Гидеон Фелл, — представил их друг другу Майлз, — мисс Сетон.
— О, доктор Гидеон Фелл! — Она на секунду умолкла и продолжила чуть изменившимся тоном: — Это вы нашли убийцу по кличке Пепел и человека, отравившего массу людей в Содбери-Кросс!
— Да, вроде бы… Мисс… — Доктор Фелл казался чуть смущенным. — Я всего-навсего старый фантазер, который поднаторел в криминалистике.
Фэй обернулась к Майлзу.
— Я… хотела сказать вам, — она говорила, как всегда, задушевно и ласково, — я там, внизу, выглядела довольно смешно. Приношу извинения. Я была… очень взволнована и даже не выразила своего сочувствия бедной Марион. Могу я быть вам чем-либо полезна?
Она оглянулась на спальню Марион, но Майлз тронул ее за руку.
— Не надо туда. Там профессор Риго… делает все, что может. Он никому не разрешил входить.
Легкая пауза.
— Как… как она сейчас?
— Немного лучше, считает Риго, — сказал доктор Фелл, — но мне хотелось бы кое о чем спросить вас в этой связи. Конечно, если мисс Хеммонд поправится, полиция не будет заниматься этим делом…
— Не будет? — тихо переспросила Фэй, и ее накрашенные губы, выделявшиеся красным пятном на белом лице в иллюзорном свете луны, растянулись в странной кривой улыбке.
Голос доктора Фелла посуровел.
— Вы полагаете, мисс, что полиции следует вмешаться?
Загадочная улыбка, словно кровавый разрез на лице, моментально слетела с ее губ, растворившись в холоде больших светлых глаз.
— Разве я так сказала? Какая глупость! Я думала о другом. Вы хотите о чем-то спросить меня?
— Простая формальность, мисс. Поскольку вы, надо полагать, последней видели Марион Хеммонд до того, как она потеряла сознание…
— Я — последняя? Почему вы так думаете?
Доктор Фелл взглянул на нее в некотором замешательстве.
— Наш друг Хеммонд, здесь присутствующий, — проговорил он, — мне… кхм!.. передал разговор, состоявшийся у вас с ним в библиотеке вечером. Вы помните?
— Да.
— Приблизительно в половине двенадцатого Марион Хеммонд вошла в библиотеку и прервала вашу беседу Кажется, вы сделали ей какой-то подарок и она попросила вас подняться в ее комнату, а сама она тем временем собиралась переговорить с братом. — Доктор Фелл громко откашлялся. — Вы помните?
— О да! Да, конечно.
— И потому, надо думать, вы отправились в комнату мисс Хеммонд.
— Ах да, я сразу не сообразила! Конечно, так и было.
— Вы сразу туда пошли, мисс?
Фэй, напряженно вслушиваясь в его слова, покачала головой:
— Нет. Я поняла, что Марион хотела… поговорить наедине с мистером Хеммондом, и подумала, что у меня есть немного времени, чтобы переодеться. Я зашла в свою комнату, надела сорочку, халат и туфли. Затем пошла наверх…
— Сколько времени вы потратили?
— Минут десять или пятнадцать. Марион успела подняться раньше меня.
— Хорошо. Дальше.
Луна уже покидала небосвод, ее свет тонул в сгущавшемся перед рассветом мраке. Наступал час, когда смерть ищет больных людей или проходит вблизи от здоровых. С юга и востока к дому подступал плотными рядами дубов и кленов старый лес, где когда-то охотился Вильям Завоеватель; вековечный и одряхлевший лес, который напряженно молчал весь вечер, а теперь зашептал, Зашелестел под легким, ерошившим листву ветерком. Луна уносила с собой все краски, оставляя земле один серый цвет. Таким сделался и цвет губ Фэй.
— Я подарила Марион, — рассказывала она, — флакончик французских духов, «Жоли» номер три.
Доктор Фелл снял пенсне.
— A-а! Тот самый флакончик с красно-золотой наклейкой, который сейчас стоит на ночном столике?
— Возможно… стоит. — Ее лицо снова исказила непонятная усмешка. — Во всяком случае, она его туда поставила, рядом с лампой. Сама села в кресло.
— Хорошо. Дальше.
— Флакончик маленький, но духи ей понравились. Она угостила меня шоколадными конфетами из коробки. Конфеты у меня в комнате, внизу.
— Хорошо. Дальше.
— Я… по правде сказать, не знаю, что вас может интересовать. Мы разговаривали. Я нервничала, ходила взад и вперед…
Перед мысленным взором Майлза Хеммонда всплывали недавние картины. Вот он, выпрыгнув из окна библиотеки, идет прогуляться к лесу, вот смотрит в сторону дома, где в освещенном окне второго этажа, на мрачном фоне Грейвуда, мелькает женский силуэт…
— Марион меня спросила, почему я нервничаю, я ответила, что сама не знаю. Говорила почти одна она, рассказывала о своем женихе, о брате, о планах на будущее. Лампа стояла на ночном столике, я уже говорила, а рядом — флакон духов. Когда пробило полночь, она сказала: «Ну, пора…» — и мы пошли спать, я спустилась к себе вниз. Вот и все, что я могу вам сообщить.
— Мисс Хеммонд не была возбуждена или чем-то встревожена?
— О нет!
Доктор Фелл покашлял, засунул потухшую трубку в карман, медленно снял пенсне и, держа его на некотором расстоянии от глаз, стал внимательно разглядывать стекла, хотя в темноте они были почти не видны. Его откашливание и сопение — признак напряженных умственных усилий — становились все громче.
— Вы, конечно, знаете, что мисс Хеммонд едва не скончалась от ужаса?
— Да, это, наверное, было что-то очень страшное.
— Не могли бы вы, мисс, поделиться своим мнением насчет этого невидимого страшилища?
— Боюсь, что нет. Не знаю.
— Тогда не поделитесь ли вы своими соображениями, — продолжал доктор Фелл таким же ровным голосом, — по поводу аналогичного загадочного случая шестилетней давности, связанного со странной гибелью Говарда Брука? — Не дав ей ответить и продолжая сосредоточенно рассматривать свое пенсне, доктор Фелл прибавил, словно бы мимоходом. — Кстати, мисс Сетон, некоторые люди любят писать интересные письма. В них далеким адресатам доверяется то, что никому нельзя рассказать, скажем, в родном городе. Вам не случалось… кхм!.. наблюдать такое? Нет?
Когда доктор Фелл, не получив ответа, заговорил снова, Майлзу Хеммонду показалось, что характер беседы несколько изменился.
