– Да. Задремали?
Мы пожали друг другу руки.
– Мм, нет. Мне что-то попало на веко, и я пытался проморгаться. Я – Дэвид Вонг. Рад познакомиться.
– Извините, что опоздал.
Арни Блондстоун выглядел именно так, как я его себе представлял – немолодой, неровно подстриженный, с широким лицом, на котором криво сидели усы. Он отлично смотрелся бы с сигарой во рту. Серый костюм, который, похоже, старше меня, и галстук, завязанный толстым узлом.
Блондстоун сказал, что он – репортер из крупного журнала, что хочет написать статью о нас с Джоном. Ко мне уже обращались с просьбами дать интервью, но это первое предложение такого рода, которое я принял. Посидев в Интернете, я выяснил, что Блондстоун пишет странноватые статьи на тему «Это интересно»: про человека, который рисует пейзажи на старых лампочках, про женщину, у которой шестьсот кошек, – в общем, истории, над которыми можно посмеяться у офисной кофеварки, шоу уродов для воспитанных людей.
Арни посмотрел мне в лицо чуть дольше, чем следовало, увидел капельки холодного пота, бледную кожу и копну волос. Но об этом он говорить не стал.
– Вы не похожи на выходца из Азии, мистер Вонг.
– Потому что я не азиат. Я родился в [Неназванном], а имя сменил для того, чтобы меня было труднее найти.
Арни скептически посмотрел на меня, и я предположил, что таких взглядов будет еще очень, очень много.
– Как это?
Я прикрыл глаза, и мой мозг утонул в изображениях 103 миллиардов людей, родившихся с момента возникновения нашего вида: целый океан людей – живущих, размножающихся и умирающих, словно клетки огромного организма. Я крепко зажмурился и попытался очистить сознание, представив себе сиськи официантки.
– Вонг – самая распространенная фамилия в мире. Чтобы найти меня в «гугле», придется просеять хренову кучу результатов.
– Ну хорошо. Вы из этих мест?
Значит, переходим к самой сути.
– Меня усыновили, так что отца я никогда не видел. Откуда мне знать, может, он – это вы. Мой папа – вы?
– Гм, вряд ли.
Я попытался понять, задавал ли он вопросы для разминки, или обо всем знал заранее. Мне показалось, что второе.
Возможно, стоит пойти ва-банк. Ведь именно для этого мы встретились, верно?
– Мои приемные родители уехали отсюда, а куда – не скажу. Все равно, доставайте ручку, записывайте. Мою биологическую мать отправили в психбольницу.
– Наверное, вам пришлось очень тяжело. А почему…
– Она употребляла крэк, ела человеческое мясо, пила кровь и увлекалась шаманизмом. И еще поклонялась дьяволу. Все пособие спускала на черные свечи. Конечно, время от времени дьявол оказывал ей кое-какие услуги, но вы же знаете – за них всегда нужно расплачиваться. Всегда.
Арни помолчал.
– Это правда?
– Нет. Когда нервничаю, я несу всякую чушь. На самом деле, у нее просто было биполярное расстройство, она домашнее хозяйство вести не могла. Но ведь первая история лучше, верно? Опубликуйте ее.
Арни бросил на меня искренний взгляд, отработанный за долгие годы журналистской практики.
– Я думал, что вы хотите поведать миру правду – по крайней мере, вашу версию правды. Иначе почему мы вообще пришли сюда, мистер Вонг?
Потому что женщины могут втянуть меня во что угодно.
– Вы правы. Прошу прощения.
– Ну, раз уж мы коснулись этой темы: учебу вы заканчивали в спецшколе…
– Просто недоразумение, – солгал я. – Стоит пару раз подраться, и на тебя уже вешают ярлык «эмоционально неуравновешенный». Подумаешь, милые детские шалости! На меня никто даже в суд не подал. Сумасшествие по наследству не передается.
Арни пристально посмотрел на меня. Мы оба знали, что доступ к делам несовершеннолетних ограничен, так что журналисту придется поверить мне на слово. Я подумал о том, в каком виде это найдет отражение в статье, особенно учитывая тот факт, что я собираюсь поведать ему совершенно безумную историю.
Блондстоун перевел взгляд на маленький плоский контейнер из полированного металла. Наверное, этот предмет показался журналисту совершенно безвредным – чем-то вроде челнока для швейной машинки или стильной таблетницы. Я накрыл контейнер ладонью: поверхность была ледяной на ощупь, словно он всю ночь пролежал в морозилке. Эта вещица всегда такая, даже если продержать ее целый день под палящим солнцем.
Арни, я могу перевернуть твой мир. Если ты узнаешь, что находится в этом контейнере, то до самой смерти не сможешь спать по ночам, смотреть кино, никогда не почувствуешь себя частью человечества. Но мы еще не готовы к этому, пока не готовы. И, черт побери, ты точно не готов увидеть то, что лежит у меня в багажнике…
– В любом случае, – снова начал Арни, – стыдиться психических заболеваний не стоит. Все мы время от времени болеем, так уж устроен человек, верно? К примеру, я только что был к северу отсюда, общался там с человеком по имени Фрэнк Кампо – дорогим адвокатом, который провел две недели в психиатрической лечебнице. Вы его знаете?
– Да, я знаком с ним.
– Сам Фрэнк отказался со мной разговаривать, но его родные утверждают, что у него галлюцинации – почти каждый день. Однажды он попал в аварию, и после нее ему становилось все хуже и хуже, а на День благодарения он совсем спятил. Жена внесла в комнату индейку, вот только Фрэнк увидел на блюде не птицу, а младенца с начинкой во рту – хорошо прожаренного, с золотистой корочкой. После этого случая Фрэнк совсем слетел с катушек и несколько недель вообще ничего не ел. Такое стало происходить с ним регулярно: врачи сказали, что это последствия аварии, мол, поврежден мозг, ничего нельзя сделать. Верно?
– Ага. Примерно так все и было.
Арни, ты умолчал о самом странном – о причине аварии. О том, что он увидел в машине…
– А теперь он здоров, – сказал Арни.
– Вам врачи сказали? Ну, значит, повезло Фрэнку.
– Говорят, его вылечили вы с вашим другом.
– Ну да, мы с Джоном постарались. Честное слово, я рад, что у Фрэнка все хорошо.
Арни кисло улыбнулся. Черт побери, вы только посмотрите на этого психа с его идиотскими космами, с его дурацкой коробочкой для пилюль; вы только послушайте его бредовые речи.
Сколько лет ты копил в себе цинизм, чтобы создать такую ухмылку? От одного ее вида жить не хочется.
– Расскажите мне про Джона.
– Что, например? Ему двадцать с лишним лет, мы вместе учились в школе. Кстати, на самом деле его зовут не Джон.
– Можно я угадаю?
На меня снова хлынул поток изображений: человечество распространяется по земному шару, словно плесень по апельсину в замедленной киносъемке.
Думай про сиськи. Сиськи. Сиськи. Сиськи.
– …Джон – самое распространенное имя в мире.
– Верно, – согласился я. – Но при этом в мире нет ни одного Джона Вонга. Я проверял.
– Знаете, у меня есть коллега по имени Джон Вонг.
– Правда?
– Сменим тему, – сказал Блондстоун, отмечая про себя, что этот Дэвид Вонг при случае может и соврать.
Мать честная, Арни, ты еще не слышал эту историю целиком. Если твой детектор вранья очень чувствительный, то через пару минут он взлетит на воздух, прихватив с собой половину квартала.
– У вас даже фанаты появились, верно? – спросил он, глядя на страничку в блокноте, уже исписанную каракулями. – Я нашел в сети пару форумов, посвященных вам, вашему другу и… вашему хобби, скажем так. Значит, вы спириты? Экзорцисты? Что-то в этом роде?
Ладно, хватит тянуть кота за хвост.
– Арни, у вас в кармане восемьдесят три цента, – выпалил я. – Три четвертака, монета в пять центов и три пенни. Пенни датированы тысяча девятьсот восемьдесят третьим, тысяча девятьсот девяносто третьим и тысяча девятьсот девяносто девятым годом.
Блондстоун самодовольно ухмыльнулся, словно желая показать, что он здесь самый умный и самый большой скептик. Затем выгреб из кармана монеты, осмотрел их и признал мою правоту.
– Будь я проклят! Неплохой фокус, мистер Вонг! – воскликнул Арни, нервно рассмеявшись, и стукнул кулаком по столу так, что нож с вилкой звякнули.
