– Стою там, где ты велела. И что?

– Посмотри внимательно, – затараторила Ника, – не валяется ли где пакет из желто-коричневой бумаги с рыбой внутри?

У меня екнуло в груди.

– Повтори еще раз!

– Моему Николаю подарили лещей, – зачастила Ника. – Толстых таких, жирных. Приятель в Ростов скатался, ну, и привез. Коля рыбу на лоджии сложил. Сегодня я хотела коллег на работе угостить, а лещи исчезли. Вот, думаю, может, их к тебе ветром занесло? Дует с вечера не по-детски!

– М-м-м, – пробормотала я.

– Понимаю, о чем ты думаешь, – вещала Ника, – подо мной балкон Анны Григорьевны Соломатиной, но у нее там ничего, кроме дерьма, нет.

– М-м-м… – протянула я.

Ника захихикала.

– Про дерьмо я говорю в прямом смысле. До тебя я звякнула Соломатиной. Она очень приветливая, милая женщина, кинулась сразу смотреть. А на балконе вдруг начала ругаться. Я прям обалдела, не ожидала от Анны Григорьевны такого знания русского фольклора. Короче, рыбы у нее не оказалось, зато нашлись какашки.

– Какашки? – почти в полуобмороке повторила я. – Невероятно!

Ника развеселилась еще больше:

– Бедная тетя Аня! Она раз сто меня спросила: «Кто мог напакостничать на моей территории?»

– Может, это голуби? – промямлила я.

– Скорей уж летающие Полканы, – захохотала Баранова. – Гуано сильно смахивает на собачье. Так что с пакетом?

– М-м-м… – снова протянула я растерянно, – что-то здесь не видно кульков.

– Значит, вороны уволокли. Вот мерзотные птицы, натуральные гадюки! – возмутилась Ника. – Извини, Лампуша, за беспокойство.

Я относительно спокойно пробубнила:

– Ерунда, звони, если что.

Не успела я положить трубку на стол, как телефон снова затрезвонил. На этот раз я услышала тихий, интеллигентный голос Соломатиной:

– Евлампия, доброе утро.

– Здравствуйте, Анна Григорьевна, – ответила я. – Если вы опять беспокоитесь по поводу топота, то мне он совершенно не мешает, пусть ваш внук бегает сколько хочет.

– Евлампия, дорогая, ты чудесный человек, – вздохнула Соломатина, – я очень благодарна тебе за понимание. Подростку на месте не усидеть, легче удержать намасленную бутылку, чем Ванечку, он ни секунды в спокойном состоянии не находится. Но сейчас речь не о нем. Ты же разбираешься в животных? Пожалуйста, зайди ко мне, очень нужен совет знающего человека.

Я быстро поднялась на этаж выше и увидела в проеме двери монументальную фигуру Соломатиной.

– Загадочное происшествие! – воскликнула она. – Звякнула мне Ника, попросила выйти на лоджию…

Я еще раз выслушала историю про пакет с рыбой и осторожно поинтересовалась:

– Чем я могу помочь?

– Дверь на балкон я всегда держу закрытой, – рассказывала Соломатина, – собак-кошек не имею, у меня на них аллергия. Апчхи! Прости, дорогая, со вчерашнего дня я чихаю безостановочно, но ни насморка, ни температуры нет. Не волнуйся, это не заразно, организм реагирует на какой-то аллерген. Вот наградил господь болячкой! О чем я говорила?

– О балконе, – терпеливо напомнила я.

– Ах да! – опомнилась соседка. – Кто мог на моей лоджии набезобразничать? Некому там разбойничать! Откуда тогда «визитная карточка», а? Посмотри, пожалуйста, авось сообразишь, кто автор.

Мне стало смешно:

– Нет проблем, Анна Григорьевна. Но сомневаюсь, что по виду, так сказать, отходов жизнедеятельности я сумею определить вид птиц, залетающих на ваш балкон.

– Я уже тщательно вымыла пол, – замахала руками Соломатина, – с дезинфекцией. Ты просто подумай, ну как туда могла попасть зверюга большого размера. Уж извини за подробности, но куча была внушительной, ни голубю, ни воробью, ни вороне такую и за год не соорудить.

Я двинулась за безостановочно бубнившей Соломатиной, вышла на балкон и не сдержала удивления:

– У вас же здесь все застеклено!

– То-то и оно! – воскликнула соседка. – А кучка лежала ровнехонько посредине, я сразу на нее наткнулась, когда по просьбе Ники сюда вошла. Конечно, я сглупила, надо было сразу ей сказать: «Вероничка, рыбу никак не могло к нам сдуть, наша лоджия как аквариум».

– М-да, пакету сюда никак не попасть, – протянула я. Села на корточки и вдруг увидела прилипшие к глиняному кашпо с фикусом черные волоски.

– Вы завели собаку? – спросила я, взяв пальцами шерстинки.

– Абсолютно исключено! – запротестовала старушка. – Я погибну от аллергии. Апчхи! В доме только я и Ванятка. Кто мог нахулиганить, а?

Я уставилась на черные волосинки, еще раз оглядела наглухо застекленную лоджию с крохотной, слегка приоткрытой форточкой и пробормотала:

– Вероятно, мимо пролетал… э… большой экзотический попугай…

– Полагаешь? – усомнилась Анна Григорьевна.

Но я уже успела прийти в себя и начала вдохновенно плести историю:

– Стопроцентно. Сейчас многие увлекаются экзотами. Знаете Юрия Петровича с пятого этажа?

– Иногда в лифте сталкиваемся, – кивнула соседка.

– Вот у него есть большая птица, вроде орла, – выболтала я чужую тайну. – Юрий попросил у меня телефон ветеринара, врач Паша побывал у него, а потом рассказал мне про здоровенное пернатое с размахом крыльев больше метра. У Юрия одна комната в вольер переделана!

Анна Григорьевна перекрестилась:

– Не дай бог никому такого зятя.

Я воодушевилась еще сильней:

– Представьте, что такая птаха улетела от доброго хозяина, захотев свободы. Наверняка монстр пропорхал по району, заглянул на балкон к Барановой, упер пакет с рыбой, затем пролез к вам через форточку, нахамил и смылся.

– Ужасная история! – испугалась Соломатина. – Я слышала, что некоторые хищные птицы уносят в гнезда детей. Спасибо, Лампа. Непременно законопачу на лоджии даже щелки. И поставлю капкан. Не знаешь, где они продаются?

– Понятия не имею, спросите в зоомагазине, – посоветовала я и ушла.

Дома я первым делом выпустила из гостевой рыдающих от негодования мопсов, выщипнула у Фиры со спины клок подшерстка и сравнила его с волосками, обнаруженными на балконе Соломатиной. Чтобы получше исследовать образцы, я схватила со стола Макса лупу и пришла к выводу: шерстинки идентичные. Конечно, для полной уверенности надо сделать анализ ДНК, но я и на основании простого визуального осмотра потеряла все сомнения: шерстинки определенно принадлежат Фире.

Я схватила мопсиху за толстые бока.

– Немедленно объясни, как ты ухитрилась попасть сначала на балкон к Барановой, спереть там упаковку с лещами, потом заглянуть к Соломатиной, накакать у нее на балконе, вернуться домой и сожрать рыбу?

Фира обиженно засопела, Муся, сообразив, что я вовсе не хвалю ее подругу, поджала хвост, опустила уши и приняла вид самой несчастной на свете собаки.

– Можешь не стараться, – процедила я сквозь зубы, – ни на миг не поверю в твое раскаяние. Уйдите с глаз долой!

Мопсихи исчезли со скоростью пули, я вышла на балкон и задрала голову, приказав себе: спокойно, Лампа, попытайся рассуждать здраво.

Вчера, ложась в кровать, я оставила квартиру в идеальном порядке. Никакими лещами не пахло, простите за глупый каламбур. Зато к утру рыбой воняло по полной программе. Следовательно…

Я вернулась в гостиную и села в кресло. Не знаю, как вам, а мне трудно представить Фиру, которая, цепляясь когтями за внешнюю стену дома, как пес-паук, карабкается вверх, на балкон к Барановой, а потом, сжимая в зубах мешок с лещами, спускается и проникает на лоджию к Соломатиной, чтобы использовать ее в качестве сортира. Скорее Фируся слопала бы добычу на месте. Да и как мопсиха пролезла в форточку? А откуда узнала про вкуснятину в доме Ники? Почуяла по запаху? Звучит фантастично. Как, впрочем, и вся история с балконами.

Но я часто занимаюсь расследованиями и великолепно знаю: надо верить не своим ощущениям, не показаниям свидетелей, а только уликам. Я могу ошибиться и принять белое за черное, могу поверить словам людей, но они часто врут, а вот вещественные доказательства всегда правдивы. Сейчас у меня есть шерсть Фиры, обнаруженная на кашпо соседки сверху, и была гора объедков, благополучно выброшенная в мусор. Делаю вывод: Фира преступница. Делаю второй вывод: первый вывод – полнейшее идиотство.