Главк, сын Эпита, царствовавший после него, во всем старался подражать отцу как в общественных делах, так и в отношениях с отдельными людьми, благочестием же он намного его превзошел. Священный участок Зевса на вершине Итомы — его посвятили Поликаон и Мессена — до тех пор не пользовался почетом у дорян; Главк предписал и им поклоняться (этому богу); он первый принес жертвы Махаону, сыну Асклепия, в Герении; он установил для Мессены, дочери Триопа, культ, полагающийся для героев. А Истмий, сын Главка, даже выстроил святилище в Фарах в честь Горгаса и Никомаха, (сыновей Махаона). Преемником Истмия был его сын, Дотад, который к бывшим раньше мессенским пристаням прибавил еще одну в Мофоне. Сын Дотада, Сибот, установил, чтобы царствующий правитель ежегодно приносил жертву реке Памису и совершал приношения, как герою, Эвриту, сыну Меланея, в Эхалии перед совершением таинства Великих богинь, которые тогда еще проводились в Андании.

1. При Финте, сыне Сибота, мессенцы впервые послали на Делос Аполлону жертву и мужской хор. Гимн в честь бога на этот случай был для них составлен Эвмелом и считается, что это произведение единственно подлинное из всех, приписываемых Эвмелу. В царствование Финта впервые произошла распря с лакедемонянами; о причинах ее нет единогласия; рассказывают же, что она произошла следующим образом. 2. На границах Мессении есть святилище Артемиды, именуемой Лимнатидой (Владычицей озер); из дорян одни только мессенцы и лакедемоняне совместно владели этим святилищем. Лакедемоняне рассказывают, что над их девушками, явившимися на праздник, мессенцы совершили насилие, а их царя Телекла, происходящего (по восходящей линии) от Архелая, Агесилая, Дорисса, Лабота, Эхестрата, Агиса и пытавшегося им помешать, убили. Более того, изнасилованные девушки из-за стыда, как говорят, наложили на себя руки. Мессенцы же рассказывают, что Телекл, побуждаемый плодородием Мессенской страны, составил заговор против первых лиц из правительства Мессении, (собираясь убить их), когда они войдут в храм; для совершения заговора он выбрал из молодых спартанцев тех, у кого еще не было бороды, дал им девичью одежду и всякое другое украшение как будто девушкам, дал и кинжалы, чтобы напасть на мессенцев, которые ничего подобного не ожидали. Но мессенцы, защищаясь, убили этих безбородых юношей и самого Телекла; так как этот замысел был задуман их царем не без ведома всего государства, то лакедемоняне, сознавая, что они намеревались совершить несправедливость, даже не потребовали удовлетворения за убийство Телекла. Вот что говорят и те и другие, а верить может каждый, чему он хочет, смотря по своим симпатиям.

3. В следующем поколении, когда в Лакедемоне царствовал Алкамен, сын Телекла, а из другого дома Феопомп, по восходящей линии сын Никандра, потомок Харилла, Полидекта, Эвнома, Пританида, Эврипонта, а у мессенцев царствовали Антиох и Андрокл, сыновья Финта, взаимная ненависть лакедемонян и мессенцев достигла высшей точки. Начали войну лакедемоняне: при их враждебном настроении и решении воевать во что бы то ни стало представившийся им для этого повод они сочли не только вполне достаточным, но и очень благовидным, хотя при более миролюбивых настроениях вопрос мог бы разрешиться судебным разбирательством. Обстоятельства дела были следующие.

4. В Мессении был Полихар, человек во всех отношениях видный: он одержал победу на Олимпийских играх; элейцы проводили 4-ю олимпиаду, и состязание было только в беге; вот тогда-то Полихар и победил. У этого человека было стадо коров, но не было достаточного выгона для них — он не приобрел себе земли в собственность, — и поэтому он дал свое стадо спартанцу Эвефну, который должен был пасти их на своей земле с правом использовать для себя часть прибыли от этого стада коров. Но оказалось, что Эвефн был таким человеком, который неправедную корысть ставил выше совести и чести и при всем том был ловкий пройдоха. И вот он, тогда продав стадо Полихара приехавшим в Лаконию купцам, сам отправился к Полихару с известием и, придя к нему, сказал, будто бы на страну напали разбойники и, одолев его, угнали в качестве добычи коров и пастухов. В тот момент, когда он его так обманывал, явился один из пастухов, которому удалось убежать от купцов, и, застав здесь у своего господина этого Эвефна, уличил его во лжи перед Полихаром. Уличенный, и не имея возможности отрицать, Эвефн усиленно стал просить прощения и у самого Полихара и у сына Полихара: ведь, по его словам, при наличии в человеческой природе многих других страстей, заставляющих нас совершать преступления, жажда наживы является главнейшей. Он объявил ему на словах о той цене, которую он взял за коров, и просил сына Полихара пойти с ним, чтобы принести деньги (отцу). Когда они, уйдя, оказались в Лаконике, Эвефн решился на дело еще более безбожное, чем прежнее: он убил сына Полихара. Когда Полихар узнал, что ему пришлось испытать это новое злодеяние, он отправился в Лакедемон к царям и к эфорам, настойчиво и усиленно жалуясь на (убийство) своего сына, перечисляя, сколько он испытал неприятностей из-за Эвефна, которого он сделал своим другом и которому верил больше всех других лакедемонян. Когда же, несмотря на его неоднократные хождения к властям, Полихар не получил никакого удовлетворения, он обезумел и под влиянием гнева, уже не щадя даже самого себя, стал убивать всякого лакедемонянина, который только ему попадался в руки. Тогда лакедемоняне под предлогом того, что Полихар не был им выдан, равно указывая и на убийство Телекла, а также ввиду возбужденных у них еще прежде подозрений из-за хитрых проделок Кресфонта с жребием, объявили войну.

1. Но что касается Телекла, то мессенцы выставляют свои возражения, как я говорил раньше, и указывают, что Эпит, сын Кресфонта, был восстановлен в Мессении сыновьями Аристодема, чего они никогда бы не сделали, если бы относились враждебно к Кресфонту. Они заявляют, что не выдали лакедемонянам Полихара потому, что и они не выдали им Эвефна, но что они предлагали разрешить вопрос судом или у аргивян, которые были родственны им обоим, на собрании амфиктионов, или поручить это дело в Афинах суду, называемому Ареопагом, потому что считалось, что это судилище с древнейших времен разбирает вопросы об убийстве. Они утверждают, что лакедемоняне начали войну не из-за этого, но замыслили зло против их страны из-за жадности, как они поступали и в других случаях: они ставили им на вид их поступки с аркадянами, их отношение к аргивянам; их страсть к захватам была ненасытна и то и дело они отбирали земли у тех и других. Они упрекали лакедемонян и за то, что они первые из эллинов заключили дружбу с варваром Крезом, который посылал им подарки, даже после того, когда он поработил живших в Азии эллинов и даже тех дорян, которые поселились на Карийском материке. Они также указывают, что когда главари фокейцев разграбили святилище в Дельфах, то и спартанские цари, каждый персонально, и многие влиятельные лица в Спарте, вся коллегия эфоров в полном составе, равно и герусия приняли участие в разделе сокровищ бога. В особенности же, в доказательство того, что лакедемоняне ни перед чем не останавливались ради выгоды, они упрекают их за их позорный союз с Аполлодором, тираном Кассандрии. Почему мессенцы с такой горечью упрекают их за это, об этом я не считаю уместным входить в подробности в данном рассказе. Жители Кассандрии испытали ничуть не меньшие страдания, чем мессенцы, хотя они при тирании Аполлодора не проявили такого величия духа, как мессенцы, и того упорного сопротивления, с которым они сражались с лакедемонянами. Такие-то причины начала этой войны выставляют обе стороны.

2. Итак, лакедемонское посольство прибыло в Мессению и требовало выдачи Полихара. Мессенские цари ответили послам, что, посоветовавшись с народом, они сообщат в Спарту принятое решение. Когда послы ушли, они созвали на собрание граждан. Мнения резко разошлись. Мнение Андрокла было выдать Полихара, как совершившего поступки безбожные и исключительно ужасные. Антиох во всем ему возражал; но самым ужасным, говорил он, будет то, если Полихару придется страдать на глазах Эвефна, и при этом он перечислял все те пытки, которым ему придется подвергнуться. В конце концов сторонники Андрокла и Антиоха так разгорячились и так далеко зашли, что взялись за оружие. Битва продолжалась недолго: сторонники Антиоха, по численности намного превосходя своих противников, убили Андрокла и наиболее авторитетных из лиц, окружавших его. Антиох, оставшись один царем, послал в Спарту ответ, что он предлагает передать дело тем судебным трибуналам, о которых я уже говорил. Говорят, лакедемоняне не удостоили никакого ответа тех, кто доставил им это письмо. 3. Несколько месяцев спустя умер Антиох, и Эвфай, сын Антиоха, принял власть. Лакедемоняне не послали вестника, чтобы объявить мессенцам войну, не объявили они также о прекращении между ними дружбы, но, приготовившись к войне, тайно и насколько возможно незаметно, в недоступных местах, они вперед дали клятву, что ни длительность войны — если бы ее считать даже не очень короткой, — ни те бедствия — если бы они были для воюющих очень значительными, — не заставят их отказаться от предприятия прежде, чем они не овладеют Мессенией силой оружия. Принеся предварительно такую клятву, они ночью напали на Амфею, назначив начальником своего войска Алкамена, сына Телекла. Амфея был небольшой городок в Мессении у границ Лаконии, хотя по величине незначительный, но расположенный на высоком холме и обильно снабженный ключевою водой; и в других отношениях Амфея казалась им подходящей базой для ведения всей этой войны. Так как ворота были открыты и никакой стражи не было, то спартанцы легко захватили этот городок и из мессенцев, попавших им в руки, одних убили еще в постелях, других же — заметивших уже, что случилось, они убили в храмах богов, куда они бежали к алтарям в качестве молящих о защите; лишь немногие успели бежать из города. Таков был первый поход лакедемонян против мессенцев, во втором году девятой олимпиады, в которую победу в беге одержал мессенец Ксенодок. В Афинах в это время не было еще избираемых каждый год по жребию архонтов; вначале народ отнял у потомков Меланфа, так называемых Медонтидов, большую часть их власти и вместо царей сделал их ответственными перед народом магистратами, а впоследствии установил вообще десятилетний срок их власти. И вот тогда, во время захвата Амфеи, Эсимид, сын Эсхила, был правителем в Афинах пятый год.