«Просто пришли к ней домой?» — переспросил он.

«Ну, я подкараулил её на остановке общественного транспорта. А вам, видимо, придётся всё-таки постучаться».

«Да… — протянул он. — Как хорошо, что я к вам зашёл. Вы такие правильные слова нашли…»

Не то чтобы я был хорошим психологом, но людей, подобных Марксу, я уже встречал и хорошо знал, что им нужно для счастья. Уверенный совет — и всё. Причём не слишком-то и важно, что советовать. Главное, чтобы звучало бескомпромиссно.

«Вы правда думаете, что я могу вот так позвонить в её квартиру?»

«Ну… — протянул я. — Найдите предлог. Только не представляйтесь коммивояжёром, их не любят. Скажите: социологический опрос. Или перепись городского населения до тридцати лет — ваша девушка молодая ведь? Придумайте что-нибудь».

«Да…» — снова протянул он и отхлебнул из бутылки.

Честно говоря, я понимал, что ничего он не придумает и никуда не пойдёт. Будет вот так же сидеть в своём номере, пить виски и пялиться на девушку в окне. А потом уедет.

«А кто вы по профессии, мистер Маркс? Что вы делаете в городе?»

«Я… По делам приехал. Тут неподалёку есть заброшенные шахты, есть вероятность, что из них можно ещё извлечь кое-какой толк. Приехал договариваться с властями о разрешении на расконсервацию».

Я кивнул, мол, понятно. Меня не очень интересовало, что искали в шахтах — золото, калийные соли или что там ещё ищут. Я опасался того, что Маркс начнёт читать мне лекцию на узкопрофессиональную тему. В конце концов, Маркс мне просто порядком поднадоел. Утром я хотел покинуть город, и вечерний посетитель приходился в такой ситуации ни к селу ни к городу.

«Мистер Маркс, я дал вам дельный совет?»

«Да, конечно…»

«Тогда идите и следуйте ему. Не сейчас, конечно, а завтра».

Он закивал: да, конечно.

«Вот и отлично…»

Я смотрел на него с выражением «прошу-вас-покинуть-помещение-вы-мне-мешаете». Некоторое время он старательно делал вид, что не понимает, но затем всё-таки поднялся.

«Спасибо…»

Многоточия так и повисали в воздухе после каждого произнесённого им слова.

Потом он всё-таки ушёл, прихватив свою бутылку. А я остался валяться на кровати и пялиться в телевизор. Но, честно говоря, происходящее на экране уже не воспринималось как должное. Я всё думал о странном посетителе и его девушке в окне.

Потом я прикинул, что на моём этаже от силы десять номеров. Окна их выходят на улицу либо во внутренний двор, заросший густой зеленью. Окно, в котором мой сосед видел девушку, могло находиться в доме на противоположной стороне улицы либо, напротив, за палисадником. То есть пятьдесят на пятьдесят. Я встал и подошёл к окну собственного номера.

Тишина стояла невероятная. Даже не верилось, что мы в городе. Впрочем, улица, где находился отель, и днём не отличалась оживлённым движением, не говоря уже о вечере. Я пытался угадать, в каком окне мой сосед мог видеть девушку. Но почти все окна в домах через улицу были занавешены и темны. В некоторых горел свет, но сквозь занавеси разглядеть что-либо было невозможно. Некоторое время я ещё смотрел во тьму, а затем вернулся к телевизору. Ещё минут через пятнадцать я лёг спать, предварительно поставив будильник на восемь часов утра.

***

Наутро произошёл казус. Будильник не сработал, а я, верно, слишком устал за предыдущий день. В итоге я проснулся от стука в дверь в одиннадцатом часу. С трудом продрав глаза и поглядев на часы, я вскочил как ошпаренный, натянул штаны, набросил рубашку и полетел открывать дверь. Честно говоря, я надеялся на то, что за ней обнаружится мальчик с завтраком.

Но вместо мальчика в комнату вошёл Маркс.

«Мистер…»

Он сообразил, что вчера так и не спросил моего имени.

«… Хэдли».

«Мистер Хэдли! Я… я побывал там».

«Где?» — Я не сразу понял, о чём он говорит.

«В её доме. В комнате напротив».

Я понял, что он говорит без всякой радости. В его голосе сквозила какая-то странная боль, скорбь. Я сделал спонтанный вывод о том, что у него ничего не вышло. Что он был с позором изгнан из дома напротив. Но всё оказалось гораздо сложнее.

«Честно говоря, мистер Маркс, я несколько тороплюсь, — сказал я. — Я проспал и благодарен вам за стук в дверь. Но теперь мне быстро нужно одеваться, кушать и уезжать в Омаху, поскольку вечером у меня самолёт».

Он смотрел на меня умоляюще.

«Я… мне не с кем поделиться… Я не займу много времени».

И такая просьба о сочувствии была в его глазах, что я не мог отказать.

«Хорошо. Только я буду собираться и одеваться».

«Конечно, конечно», — закивал он.

Я достал чемодан и стал складывать вещи. Откровенно говоря, их было — кот наплакал, однодневная командировка не требует серьёзной подготовки.

«В общем, — он встал в углу комнаты и вещал оттуда, — я сегодня утром понял, что вы были правы. И пошёл туда. Просто, спонтанно. На ходу уже легенду придумал: опрос среди населения. В соседнем доме — канцелярские товары, я купил папку, пару ручек, бумагу, чтобы выглядеть естественно. И пошёл. Я сразу окно нашёл снизу, это на третьем этаже. Там подъезд. Я вошёл, поднялся. На этаже — всего две двери, несложно догадаться, какая нужна. И позвонил».

Он замолчал.

«Это через улицу?» — спросил я для поддержания беседы.

«Нет, — он замотал головой. — У меня окна во двор. Это с другой стороны, через сад. В общем, позвонил. Открыла женщина — та самая, что уводила куда-то от окна девушку. Спросила, что нужно. Я сказал: так, мол, и так. Среди всех жителей города проводится опрос о качестве воды. Довольны ли вы, не повышено ли содержание железа, пользуетесь ли вы фильтрами, можно ли попробовать вашу воду. Будто я из водопроводной компании и мы собираемся менять трубы. Она сразу меня впустила. Из прихожей — три двери. На кухню и в комнаты. Я пошёл на кухню. Записал её ответы, попробовал воду. Спросил, много ли накипи в чайнике, быстро ли она накапливается…»

«И?»

«Я вертелся минут десять. А потом задал вопрос: есть ли ещё жильцы в квартире, нам нужна наиболее полная социологическая картина… А она мне отвечает: нет, никто больше в квартире не живёт, я одна. Я же не мог сказать, что видел в окне девушку, это сразу бы её насторожило. Ну, я вроде как уходить стал, и тут — раз! — звон колокольчика из комнаты. Звонкий такой, яркий. Я на неё смотрю: вы же сказали, нет никого. А звон снова раздаётся. Она молчит, смотрит на меня. А потом говорит: ну, есть ещё одна. Племянница моя. Но с неё толку, что с козла молока, она инвалид, не встаёт и воду не пробует. Я говорю: как не пробует, она что — святым духом питается? Нет, говорит. Но она не видит, не слышит и не говорит, она даже объяснить вам не сможет, если что захочет…»

Я уже собрался и закрывал чемодан. Когда он произнёс последнюю фразу, я выпустил крышку чемодана из рук.

«То есть она слепоглухонемая?»

«Да».

В какой-то мере я понял его чувства. Он увидел девушку своей мечты и обнаружил, что ни при каких обстоятельствах не сможет даже поухаживать за ней. Говорят, знаменитая слепоглухая Хелен Адамс Келлер узнала о своей внешней красоте лишь в возрасте тридцати шести лет, когда некий молодой человек, оставшись с ней наедине, признался ей в любви и попросил руки (общалась она с помощью тактильного языка). Не помню уж, чем закончилась история с тем молодым человеком, но Маркс явно не был похож на героя и уж тем более не был влюблён по-настоящему.

«Что же, мистер Маркс, — сказал я. — Значит, вам не повезло. Такое случается. Мне очень жаль бедную девушку, но такие люди чаще всего остаются полностью оторванными от общества и ведут неполноценную жизнь. Сожалею».

Он покачал головой.

«Меня пропустили в ту комнату. Она сидит у окна и вяжет. Там все стены в коврах. Странных таких. Полосатых. Полоса белая, полоса жёлтая, полоса красная. Она делает полосу из нитей одного цвета, затем пристёгивает как-то к ней вторую. Ещё шарфы, салфетки. Всё одноцветное или полосатое, простые геометрические формы. Тётка у неё сердитая с виду, но добрая внутри. Ухаживает за ней. Звоночек — значит, что-то нужно. Например, в туалет сходить. Или есть, или пить. Она знает самые простые понятия, её тактильному языку не учили и в школу не отдавали».