Самым выдающимся ученым и художником той поры был Чжао Мэн-фу (1254–1322), великий каллиграф, художник и собиратель произведений искусства. Почти столь же знаменитой была его главная жена — госпожа Гуань (Гуань Дао-шэн, 1262–1319). Поскольку она была единственным ребенком в семье, отец в ней души не чаял и дал ей великолепное литературное образование. Она была оригинальной поэтессой, прекрасно рисовала бамбук. В возрасте 27 лет она вышла замуж за Чжао Мэн-фу, который к тому времени уже занимал высокую должность в столице. Считается, что их брак был счастливым, и муж, и жена пользовались уважением при монгольском дворе и удостоились высоких рангов. Лишь незначительная часть литературных сочинений госпожи Гуань дошла до нас. Широко известно ее шуточное «Стихотворение о тебе и обо мне» («Во нун цы»), в котором рассказывается о ссоре с мужем из-за новой наложницы, которую тот хотел себе взять:
Между тобой и мной
Слишком много чувств,
Что и приводит к нашим яростным ссорам.
Возьми же комок глины
И сделай из него свое подобие,
Возьми еще один комок
И вылепи из него меня.
Потом разомни их оба, заново смешай
И снова вылепи из них свой,
А потом мой образ.
Тогда в моей глине будет частица тебя,
А в твоей — кое-что от меня:
Пока живы, будем спать под одним одеялом,
А умрем — разделим один и тот же гроб.
Согласно позднейшей традиции, Чжао Мэн-фу имел множество любовниц и преуспел в рисовании эротических картин. В следующей главе будет упоминаться нарисованная им серия из 36 сексуальных поз, помещенная в одном эротическом романе эпохи Мин.
Во второй половине династии Юань некоторые монголы также усвоили китайскую культуру и предавались литературным занятиям. Сохранился небольшой медицинский трактат о правилах гигиены, написанный придворным врачом по имени Ху-сы-хуй, который в 1330 г. представил его трону. Книга называется «Инь шань чжэн яо» («Важные сведения о питье и еде»), а знаменитый ученый Юй Цзи (1272–1348) снабдил ее своим предисловием. Поскольку трактат написан ясным и простым слогом и предлагает подробную информацию о благотворном воздействии растительной и животной пищи, он превратился в настольный справочник. В 1456 г. он был переиздан с предисловием седьмого минского императора Дай-цзуна.
Во вводной части говорится:
Воистину, те люди глубокой древности, которые знали Дао, вели свою жизнь на основе гармонии принципов инь и я «и жили в согласии с ритмами природы. В еде и питье они соблюдали умеренность, их повседневная жизнь была размеренной, и понапрасну они не перенапрягались. Поэтому-то они и жили долго. Но в наши дни люди совсем иные: их повседневная жизнь уже не столь размеренная, они не знают, чего следует избегать в еде и напитках, не знают чувства меры. Они предаются разгулу, злоупотребляют обильной и вкусной пищей, не способны придерживаться золотой середины и не удовлетворяются тем, что у них есть. Поэтому большинство из них познают горесть еще до того, как им исполнится пятьдесят.
А Путь спокойного наслаждения жизнью состоит в питании тела и души. И этот путь питания — не что иное, как следование золотой середине. Золотая середина предполагает: не слишком много и не слишком мало. Недомогания, возникающие от половых сношений, случаются во все времена года, их причиной является чрезмерная распущенность, когда мужчина принуждает себя к половому акту, в то время как природа того не требует. Поэтому те, кто знает, как питать свою природу, не совершают ошибки, предаваясь разгулу, благодаря чему способны сохранить и защитить свою истинную природу (т. е. свое семя).
(СБЦК, цз. 1, с. 14b)
Немного дальше Ху-сы-хуй предупреждает против вступления в половую связь, когда страдаешь от прилива крови к глазам (там же, с. 16а) и особенно — в состоянии опьянения (там же, с. 25а). На с. 17 он замечает: «Избегайте распутства, как от выпущенной в вас стрелы, сторонитесь возлияний точно так, как вы старались бы избежать быть вовлеченными в судебную тяжбу».
В этом сочинении содержатся также подробные наставления о правилах поведения на предродовой стадии (в основном они взяты из старинных «пособий по сексу»: беременная женщина не должна перенапрягаться, ссориться или волноваться, обязана соблюдать строгую диету, смотреть только на красивые вещи и т. п.
Здравый смысл автора проявляется и в таких простых рекомендациях: «Плевать подальше лучше, чем плевать неподалеку, но лучше всего вообще воздерживаться от плевков» (с. 16b) или: «Лучше чистить зубы вечером, чем делать это утром; тогда избежите болезни зубов» (с. 17а).
* * *
Хубилай-хан и пришедшие ему на смену монгольские правители Китая были приверженцами ламаизма. В то время ваджраянская форма северного буддизма (Махаяны), пришедшая из Индии в Тибет, а оттуда — в Монголию, в особенности поклонение перед женской энергией, приобрела необычайную популярность среди монголов. Хубилай окружил себя тантрическими наставниками, от знаменитого наставника Хагпа он удостоился посвящения в Кала-чакра-мандалу и после проведения тантрической церемонии Хеваджра-вашита [159]был провозглашен Всемирным Правителем. В ламаистской иконографии большинство божеств изображается совокупляющимися с их женскими ипостасями; такая поза, известная как «поза прародителей», по-тибетски называется яб-юм. Считалось, что последователи тантризма сами достигают спасения, совершая это божественное совокупление, через сексуальный союз с партнершами. Подробнее об этом пойдет речь в Приложении. Пока же кратких предварительных замечаний должно быть достаточно для понимания приводимого ниже описания сексуальных ритуалов, практиковавшихся при монгольском дворе, и реакции на них китайцев.
Верный сунскому двору ученый Чжэн Сы-сяо (ок. 1290 г.) описывает в «Синь ши», [160]что в Пекине на территории храма Чжэнь-го был возведен Фомудянь (Зал матери Будды). В этом зале помещалось несколько больших изображений ламаистских божеств, держащих в сексуальном объятии своих супруг. Чжэн приводит красочное описание имевших там место ужасающих сексуальных оргий и кровавых приношений женщин в жертву. Однако читая его описания, следует помнить, что Чжэн Сы-сяо ненавидел и презирал монгольских завоевателей и, вероятно, все преувеличивал. Более того, по всей вероятности, он не имел о ламаизме ни малейшего представления и полагал, что статуи божества Ямантака с бычьей головой и других божеств с звериными головами, сжимающими в объятиях своих обнаженных подруг, свидетельствуют о том, что во время этих ритуалов практиковалось совокупление с животными. Тем не менее его рассказ подтверждает, что при монгольских правителях тантризм процветал.
В династийной истории монгольского периода, «Юань ши» (гл. 205), в биографии императорского фаворита Ха-ма приводится описание тантрических ритуалов, которые совпадают с заметками Чжэн Сы-сяо:
Он (т. е. Ха-ма) также представил императору (т. е. Хуй-цзуну, 1333–1367) тибетского монаха по имени Ка-линь-чжэнь, который считался знатоком тайного (тантрического) ритуала. Этот монах сказал императору: «Ваше Величество правит всей империей и владеет всеми богатствами в пределах четырех морей. Но следует думать не только об этой жизни. Человеческая жизнь коротка, поэтому следует прибегать к тайному методу Наивысшей Радости, [который обеспечивает долголетие]». Тогда император начал следовать этому методу, который называется «парной практикой». Еще его называют янь те эр [161]и «тайным». Все эти методы относятся к «искусству спальных ггсткоев». Император поручил индийским монахам проводить подобные церемонии и даровал тибетскому монаху титул даюань гоши (наставника великой империи Юань). Для своих деяний они забирали девушек из благородных семей, иногда четырех, иногда трех, и называли это «жертвоприношением» (гун ян). И сам император ежедневно предавался таким занятиям, собирая для этой цели множество девушек и женщин, и находил радость только в таком развратном удовольствии. А еще он выбрал нескольких из числа своих наложниц и заставил их исполнять танец «Шестнадцати дакини и восьми молодцов». [162]Братья императора и мужчины, которых называют «товарищами», [163]прямо на глазах у императора сплетались в распутные объятия, и мужчины, и женщины былипри этом голыми. Зал, где происходили подобные беспутства, назывался «Цзе цзи у гай», что по-китайски означает «Никаких препятствий» [164]Таким образом, и правитель, и государственные мужи демонстрировали свою распущенность, а толпа монахов свободно входила во дворец и выходила оттуда, и им позволялось делать все, чего они ни пожелают.
