Можно отметить две пьесы, которые были особенно знаменитыми в то время и в основе которых лежали любовные интриги: «Си сян цзи» («Записки о Западном павильоне») и «Пи па цзи» («Записки о лютне») [153]В основу пьесы «Си сян цзи» легли любовные похождения поэта танского времени Юань Чжэня, о котором упоминалось выше. Герой пьесы, молодой ученый, снимает комнату в буддийском храме, чтобы предаться там ученым занятиям. В особняке неподалеку живут вдова и ее красавица дочь. В квартал вторгаются бандиты, и молодому человеку удается защитить от них вдову. Он знакомится с девушкой, которая не сразу отвечает взаимностью на его притязания. После долгих ухаживаний, которые не обходятся без дополнительных осложнений, ему наконец удается устроить с ней свидание, и все завершается счастливым соединением двух сердец.

«Пи па цзи» представляет особый интерес, поскольку в ней рассказывается о терзаниях человека, влюбленного одновременно в двух жен. Героем ее является знаменитый ученый ханьской эпохи Цай Юн (133–192), который женился в родном городе на прекрасной и при этом образованной девушке по имени Чжао У-нян. И вот он отправляется в столицу, чтобы сдавать там экзамены на должность. Своих пожилых родителей он оставляет на попечение супруги. На экзаменах Цай Юн оказывается первым и вынужден жениться на дочери высокопоставленного чиновника. Она тоже очаровательна и образованна, и герой испытывает к ней глубокую привязанность. Его убеждают, что на далекой родине все прекрасно, но на самом деле все обстоит иначе: вследствие неурожая там разразился голод, и хотя его первая жена продала все, что имела, чтобы поддержать престарелых родителей мужа, старики умерли от голода. Тогда Чжао У-нян решает отправиться в столицу, чтобы разыскать своего мужа. Она прибывает туда после многочисленных испытаний, зарабатывая на жизнь игрой на лютне. Совершенно случайно она встречается со второй женой Цая, но не признается ей, кто она такая. Женщины становятся близкими подругами, но однажды выясняется, кто такая Чжао У-нян на самом деле. Однако все завершается благополучно: вторая жена Цая, до глубины души тронутая верностью Чжао У-нян по отношению к родителям ее мужа, воссоединяет мужа с его первой женой и император издает указ, согласно которому Цай имеет право иметь двух главных жен.

В большинстве случаев роль, подобную той, что сыграла вторая жена Цая, выполняли куртизанки. Впоследствии в драматических произведениях нашел отражение опыт куртизанок и проституток. Юаньский ученый, о котором известно только то, что его фамилия была Хуан, написал трактат, озаглавленный «Цин лоу цзи» («Записки о зеленых башнях»), где описал судьбы семидесяти куртизанок своего времени, большинство из которых снискали себе известность в качестве певиц и актрис [154].

В кратких биографиях «Цин лоу цзи» представлены в полном объеме их жизненные пути, в которых нашли отражение тревоги и смятения того времени. Некоторые из этих певичек, которых богачи выкупали и делали своими наложницами, потом бросали их, чтобы присоединиться к какой-нибудь театральной труппе, и в конечном счете выходили замуж за ее руководителя или же возвращались к своей прежней профессии. Другие же становились даосскими монахинями и странствовали по крупным городам страны, зарабатывая на жизнь либо как актрисы, либо как проститутки, и в конечном счете заканчивали свои дни в нищете или в гареме китайского либо монгольского чиновника.

В текстах того времени упоминаются и актеры, которым за их презренную профессию платили крайне мало. Очень часто их жены и дочери вынуждены были становиться проститутками, чтобы как-то сводить концы с концами. Актеры и актрисы занимались также декламированием устных рассказов на перекрестках. Этот жанр приобрел огромную популярность еще и потому, что не был чистым развлечением, а предоставлял возможность излить гнев против завоевателей. Незамысловатому этому искусству было суждено сыграть важную роль в истории китайской литературы: оно способствовало зарождению нового литературного жанра, ориентированного на разговорную речь. До той поры непременным правилом было в любом письменном тексте, и чуть ли не в любых устных речах, использовать изысканные обороты классического языка. Однако у монгольских чиновников и их чужеземных приспешников не было ни времени, ни желания осваивать несомненно сложный для них язык, и потому устное и письменное общение между завоевателями и покоренными осуществлялось на своеобразном административном lingua franca, в основу которого был положен упрощенный разговорный язык. В задачи рассказчика, вслед за драматургом, входило совершенствовать новый сочный жаргон. Одновременно этими историями они заложили основы будущего китайского романа. До XIX в. романисты были привержены именно к этому жанру с характерным для него стилем рассказчика, обращающегося к прохожим. Каждая глава заканчивалась словами: «Если вас интересует, что было потом, вы сможете все узнать, прослушав следующий эпизод» — или какой-то похожей стандартной фразой.

Описания жизни куртизанок и проституток того времени представляют огромный интерес, и остается только надеяться, что западные переводчики отнесутся к этому жанру китайской литературы, процветавшему с эпохи Тан до начала XX в., с большим вниманием, чем ранее [155]. Вот как излагается в «Цин лоу цзи» история куртизанки Фань Ши-чжэнь.

Столичная проститутка Фань Ши-чжэнь славилась своей красотой и умом. Ее покровителем был чиновник по имени Чжоу, влюбленный в нее по уши. Когда он был вынужден отправиться в южные края, она поклялась, что скорей лишится глаза, чем в его отсутствие не сохранит ему верность. Однако после его отъезда ей пришлось уступить притязаниям влиятельного политикана. Когда по возвращении в столицу Чжоу пришел ее навестить, она выколола себе левый глаз шпилькой для волос. Чжоу был глубоко тронут таким проявлением искренности и больше никогда с ней не расставался.

Марко Поло сообщает, что в столичных пригородах обитало не менее двадцати тысяч проституток, оказывавших услуги как китайцам, так и иноземным гостям. [156].

В литературных произведениях неоднократно встречаются упоминания о бинтовании женских ног. Живший при династии Юань писатель Тао Цзун-и (ок. 1360) в гл. 10 своего сочинения «Чжэ гэн лу» упоминает о бинтовании ног. Он утверждает, что если при династии Сун в эры Си-нин (1068–1077) и Юань-фэн (1078–1085) этот обычай еще не был повсеместным, то в его время дамы считали для себя постыдным не бинтовать ножек.

В гл. 23 Тао Цзун-и сообщает нам также о фетишизме в отношении женских туфелек, возникшем в связи с почитанием бинтованных ног. Он приводит историю о богатом и распутном человеке, который устраивал пирушки, во время которых гости пили вино из крошечных туфелек присутствовавших там куртизанок. Это называлось цзинълянь бэй («поднятие «золотых лотосов» в качестве бокалов»).

«Искусство спальных покоев» было еще широко известно, но о нем уже не высказывались так открыто и свободно, как прежде. Тао Цзун-и предупреждает читателей по поводу этого искусства в гл. 14 своего сочинения «Чжэ гэн лу»:

Далее он высказывается по поводу списка «сексуальных пособий» в библиографическом разделе «Истории династии Ранняя Хань» и дает объяснение (совершенно ошибочное) термина фан чжун: он якобы означает не что иное, как просто «женщина».

В той же главе Тао Цзун-и рассуждает по поводу полового созревания и менструаций. Он сообщает, что церемония по случаю достижения возраста, с которого можно выходить замуж (как мы говорили в гл. 2, она называлась «достижением срока для втыкания шпилек в волосы»), именовалась также шан тоу («приподнимание волос»), хотя этим же термином обозначали и дефлорацию юной проститутки.