Референт подвел их к кабинету Бэрбанка, осторожно постучал и открыл дверь. Между входом и столом было не меньше тридцати футов. Это пространство занимали диван, кресла и бар, образовывавшие своего рода модуль для неформального общения, а на правой стене были развешаны фотографии с автографами знаменитостей. Левая и задняя стены были от пола до потолка стеклянными, и это позволяло любоваться центральными кварталами Хьюстона.
Бэрбанк сидел за огромным письменным столом красного дерева и о чем-то оживленно говорил, прижимая к уху телефонную трубку. Одной ногой он упирался в пол, другая же покоилась на краю стола. Увидев Бриден и Монро, он кивком подозвал их и резко прекратил разговор.
Бэрбанк оказался одного с Монро роста, загорелый, подтянутый, в безупречно сидевшем черном костюме и светлой, в тонкую полоску, рубашке с розовым галстуком. На висках белела седина, оттенявшая серо-голубые глаза цвета зимнего неба. Он излучал энергию и обаяние.
Монро опустилась в одно из кресел перед столом Бэрбанка и тут же пожалела об этом. Кресло было мягким и очень удобным, но она оказалась сидящей на несколько дюймов ниже его, и, чтобы видеть лицо собеседника, ей приходилось смотреть вверх.
Выдержав довольно продолжительную паузу, Бэрбанк улыбнулся и произнес:
— Весьма признателен за согласие на встречу. Я искренне рад тому, что вы решили выслушать меня, прежде чем принять окончательное решение о своем участии в деле, которое, как я считаю, должно быть выполнено именно вами.
Монро бросила скучающий взгляд на пейзаж за окном и лишенным каких-либо эмоций голосом проговорила:
— Я приехала, потому что это хорошо оплачивается.
Бэрбанк рассмеялся и сложил руки на груди.
— Надеюсь, что деньги благополучно дошли и все в порядке?
Бриден согласно кивнула, и Бэрбанк продолжил:
— У вас была возможность познакомиться с предоставленными мной материалами?
— Да, я их просмотрела, — ответила Монро.
— Отлично, отлично, — проговорил он, кивая, раздумывая над чем-то. — Послушайте, я не знаю, как вы предпочитаете, чтобы к вам обращались: Мишель, мисс Монро, Ванесса или еще как? — В его словах сквозил легкий сарказм, но говорил он искренне, давая понять, что к этой встрече тоже готовился.
— Обычно клиенты зовут меня Мишель, — ответила она.
— Хорошо, пусть будет Мишель. — Бэрбанк помолчал, глядя в окно и задумчиво почесывая подбородок. — Мишель, — продолжил он, — я знаю, что у вас нет детей, но вы, возможно, представляете, какую боль приносит неопределенность и как мучительно само неведение о том, что случилось с вашим ребенком.
Эмили была самой любящей и чудесной дочерью, какую только можно пожелать родителям, и я каждый день благодарю Бога за то, что в моей жизни были она и ее мать. — Он вытащил из бумажника фотографию и протянул Монро. — Это фотография Эмили на выпускном вечере после окончания школы.
Монро кивнула. Как и на других фотографиях в досье, Эмили была невысокой худенькой девушкой с длинными светлыми волосами и карими глазами, казавшимися особенно выразительными благодаря густым ресницам.
— Когда Эмили решила отправиться в Южную Африку, я был против. Я считал, что ехать ей туда одной было опасно. Она утверждала, что будет там не одна, и в определенном смысле была права, поскольку путешествовать она собиралась в компании двух молодых людей. Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Ведь ей исполнилось восемнадцать и она уже была достаточно взрослой, чтобы поступать по-своему. Я считал это решение ошибкой, но Элизабет встала на сторону дочери, полагая, что сафари позволит той повзрослеть. В общем, повлиять на ситуацию у меня возможности практически не было.
Эмили внешне хрупкая и совсем не склонная к конфликтам, но она всегда поступает по-своему. Если ей что-нибудь было нужно, она всегда находила способ это получить, и данный случай это лишний раз подтверждает.
Из досье вам известно, что Эмили исчезла вскоре после того, как приняла решение посетить Европу. С тех пор прошло уже четыре года, Мишель.
Голос Бэрбанка дрогнул, и он помолчал, пытаясь взять себя в руки, а потом продолжил:
— Я потратил целое состояние на частных детективов и экспертов по вопросам безопасности. Я прошел через все круги ада, общаясь с разными правительственными службами, и убедился в том, что они ничего не знают. — Он снова помолчал, стараясь дышать глубоко и медленно. — Если честно, — продолжил он, — после стольких лет я мало верю в то, что она еще жива. Но я хочу разобраться в произошедшем, и если в моих силах что-то изменить или исправить, то хочу это сделать ради нее. — В кабинете повисла тяжелая пауза. — Я хочу ее найти, Мишель.
Монро ответила не сразу.
— Мне очень жаль, я хорошо понимаю, что вам пришлось пережить. — Она говорила медленно, подражая манере речи Бэрбанка и стараясь не употреблять слов, способных из-за своей двусмысленности причинить душевную боль. — Я прекрасно представляю, что чувствует человек, теряющий близких неожиданно, когда ничто, казалось бы, не предвещает трагедии. Но я не понимаю, почему вы хотите законтрактовать меня. Я не занимаюсь делами такого рода, не разъезжаю по миру в поисках пропавших людей, и вряд ли чем смогу вам помочь.
— Да, вы не специализируетесь на розыске пропавших людей, — со вздохом подтвердил Бэрбанк. — Но у вас есть дар ассимилироваться в любой культурной среде, в которой вам случается оказаться. Более того, вы умеете задавать нужные вопросы нужным людям, а это необходимо для получения необходимой информации. — Он вытащил из ящика стола папку толщиной почти в дюйм и подвинул в ее сторону.
В ней содержалось подробнейшее досье, отражавшее ее жизненный путь за последние девять лет. Монро просмотрела папку с деланным равнодушием. После документальных материалов шли фотографии: ее семьи, ее самой на каждом из трех мотоциклов, имевшихся в ее распоряжении в разное время, мастерской Логана, самого Логана и его тогдашнего сожителя, присутствовало также несколько фотографий студенческих времен, за которые ей было действительно стыдно. Монро несколько задержалась на увеличенной фотографии из Интернета, изображавшей один из ее многочисленных прыжков с парашютом в районе горного плато Кьераг в Норвегии. Чтобы составить такое досье, надо было очень постараться. В нем были данные из медицинской карты, школьные отметки, длинный перечень нарушений правил дорожного движения и выписанных штрафов. Там были отзывы и воспоминания людей, с которыми она общалась, когда только приехала в страну. Однако в досье практически полностью отсутствовала информация о ее детстве и жизни до приезда в Соединенные Штаты. Как и должно быть.
Монро бросила папку на стол.
— Домашнюю работу вы выполнили на четыре с плюсом, — признала она, позевывая. — Надеюсь, вы не рассчитываете шантажом заставить меня взяться за дело, ведь в досье нет ничего, что меня бы смущало.
— Шантажом? Господи, ну конечно, нет! — воскликнул он. — Если вы не возьметесь за него добровольно, то толку от этого точно не будет. Нет, Мишель, я собрал на вас информацию, чтобы лучше представлять, на что вы способны. И еще я хотел довести до вашего сведения то, что свое предложение я не собираюсь делать вслепую.
Монро промолчала, и на какое-то время в кабинете воцарилась тишина. Когда стало ясно, что Бэрбанк ждет от нее какой-то реакции, она снова зевнула и, устроившись в кресле поглубже, вытянула ноги.
Бэрбанк сложил вместе руки и подался вперед.
— За эту последнюю попытку найти мою дочь я готов предложить вознаграждение в размере двух с половиной миллионов долларов.
Она наклонила голову вбок, вскинула брови, но промолчала.
— Мишель, мне нужна ясность. Я не могу провести остаток жизни в надежде на то, что когда-нибудь она явит себя. В своем деле вы не имеете равных. Если вы брались за задание, то обязательно выполняли его. Я знаю, что если вы согласитесь, то результат будет гарантирован. Возможно, это вас и смущает. Я боюсь воспринять ваш отказ в том смысле, что эта проблема просто не имеет решения. Вот почему я готов заплатить вам два с половиной миллиона долларов за попытку. Я не знаю, сколько это может продлиться и когда вы почувствуете, что зашли в тупик. Мы занимались этим четыре года. Я хочу ангажировать вас на год, всего на один год, и не столь важно, удастся ли вам узнать за это время что-то новое или нет.
