После обеда праздничное настроение экипажа сменилось деловой суетливостью. Им предстоял ночной переход на север, и надо было подготовиться к переправке груза. Камбуз опустел, и повсюду воцарилась тишина.
Казалось, что исчезло все, кроме времени и килевой качки. Монро обошла судно, изучила все его надстройки, не зная, чем еще себя занять. В рулевой рубке ее внимание привлек американец африканского происхождения, бывший боец отряда «морских котиков» [22]шести футов ростом. Звали его Джордж Уил, и исполнял он обязанности первого помощника капитана на море и заместителя Бейярда на суше. Возвышаясь над остальными членами команды, он казался настоящим гигантом.
Монро сначала приоткрыла дверь, а потом постучалась.
— Можно составить вам компанию?
— Конечно, входите! — Его звучный голос напомнил ей Бонифация Акамбе.
Она опустилась в кресло рядом с ним и, немного осмотревшись, спросила:
— Что подвигло вас на занятие столь непростым делом?
Уил развернул кресло, сложил вместе ладони и, устремив взгляд куда-то вдаль, ответил:
— Когда ты только и умеешь, что заниматься всякого рода подрывной деятельностью, в гражданской жизни остается не так уж много вариантов. Франсиско был нужен человек, умеющий взрывать, а мне была нужна работа. Вот мы и сошлись.
Она бросила взгляд на его лицо, загорелую кожу, потом повернулась в сторону океана и улыбнулась.
— Местные выделяют вас из остальных, верно?
Уил ухмыльнулся и пригладил голову, как если бы у него там были волосы.
— Да, пока не разобрались, что к чему, они принимают меня за правую руку Бейярда или, если дело происходит в джунглях, за носильщика. Иногда размер имеет значение, — засмеялся он так раскатисто, что смех заполнил всю рубку. — По крайней мере тебя начинают уважать.
Она понимающе кивнула:
— Как и во всем — свои плюсы и минусы. Стоит заговорить об Африке на родине, и все сразу представляют фильмы о животных и туземцев с копьями в руках.
Уил улыбнулся:
— Да, во всем свои плюсы и минусы.
Они немного помолчали, а потом он поднялся и занялся какими-то кнопками на пульте управления.
— А правда то, что о вас рассказывают? — спросил он. — Ну, что местные принимают вас за божество?
Монро рассмеялась и ответила:
— Нет, это, увы, не соответствует действительности.
— Значит, выдумки?
— Не совсем. Они видят во мне могущественную колдунью и боятся духа джу-джу. — Она пожала плечами. — Я говорю на их языках и знаю их жизнь, понимаю, что ими движет, что восходит к легендам. Их восприятие меня вполне объяснимо, если учесть то, насколько они суеверны. Черт возьми, здесь до сих пор не изжиты даже человеческие жертвоприношения.
— В свое время вы с Бейярдом были неразлучны, верно? — поинтересовался Уил.
— Верно, — подтвердила она. — Ну и что он вам рассказывал?
— Он говорит о вас, только когда напьется, но я с ним уже семь лет и научился делать выводы из бессвязной болтовни. Я бы покривил душой, если бы сказал, что ваше появление меня обрадовало.
— Вы видите во мне угрозу?
Он ухмыльнулся:
— Вот уж нет! Даже если допустить, что все рассказы о вас — правда!
— Наверняка многое преувеличено, — со вздохом признала она и устремила на него пристальный взгляд: — Тогда в чем дело?
Он пожал плечами и отвернулся.
— Я волнуюсь за него. И за себя тоже. У нас здесь хорошо налаженный бизнес, так что не надо ему мешать.
— А вы считаете, что я могу помешать?
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил он. — Франсиско занимается этим не потому, что ему нравится. Просто он настоящий стратег и все у него выходит естественно. — Он посмотрел на Монро. — А когда вы здесь, его мысли будут не о следующей операции, а о вас. Для меня это проблема.
Она поднялась, чтобы уйти.
— Я вас понимаю. Будь я на вашем месте, думала бы точно так же. — Она взялась за ручку двери. — Вы хороший человек, Уил. И я рада, что вы с Франсиско нашли друга друга.
Часы в кают-компании показывали полночь. Даже при размеренной качке и ровном гуле двигателей Монро не могла уснуть: слишком много мыслей роилось в голове, и мозаика никак не складывалась. Она налила себе чашку кофе и, подумав, захватила еще одну — для того, кто сейчас в рулевой рубке.
Она постучалась и, услышав в ответ голос Бейярда, засомневалась, но потом все же решила войти.
— Никак не могу уснуть, — пожаловалась она, передавая ему кофе. — Я подумала, что вахтенный не будет возражать против моего общества.
Он взял чашку, поставил на полочку и сжал ее руку.
— Я рад, что ты пришла. Я как раз думал о тебе.
— И что именно?
Тишину нарушало только попискивание индикаторного устройства и урчание вентилятора. Бейярд бросил взгляд на панель управления, а потом забрал у нее вторую чашку и поставил рядом с первой. Одной рукой он прижал ее к себе за талию, а второй нежно провел по шее и коснулся губами ее губ.
— Я думал о тебе, — прошептал он и, обхватив ее голову, запустил пальцы в волосы. От него пахло солью, морем и всем до боли знакомым и близким. Она просто физически ощущала его пальпирующий взгляд. Наконец он поцеловал: сначала едва коснувшись губами, а затем — смелее. Поцелуи были страстными, а пальцы дерзко ощупывали плечи, лопатки и скользили ниже по спине.
Она не сопротивлялась, но и не отвечала на ласки. После их разговора в коридоре она понимала логику его поведение, но так пока и не решила, что с этим делать и как использовать. Франсиско, уже начав расстегивать пуговицы у нее на груди, неожиданно прервал процесс и отстранился.
— Мне этого так хотелось целых одиннадцать лет, — прошептал он, поглаживая ее по лицу и прижимая ее к себе. — Мне кажется, что я мог бы целиком в тебе раствориться. — Он отпустил ее и отвернулся к панели управления. — Побудь со мной, ладно? — попросил он не поворачиваясь.
Она села позади него, и они долго молчали. Она разглядывала его сзади, а он смотрел вперед, на безбрежный океан.
— Расскажи мне, как ты жила, — наконец проговорил он.
— Что-нибудь конкретное?
— Ты была счастлива?
— Я не была несчастной.
— Это не одно и то же, — заметил он. — А как насчет брака? Ты нашла свою вторую половину?
Вопрос не очень уж сложный, однако на него можно ведь дать столько разных ответов.
— Нет, не нашла.
Он повернулся, бросил на нее беглый взгляд, а потом снова сосредоточился на океанских просторах.
— Это трудно, правда? Найти человека, в достаточной мере нас понимающего и согласного жить с такими, какие мы на самом деле. Без укоров и упреков, без попыток переделать нас и заставить жить по их правилам и представлениям о том, что есть хорошо, а что — не очень.
Он замолчал, и в рубке надолго воцарилась тишина.
— Я покинул Африку, Эсса, — наконец заговорил он. — После того как выяснилось, что ты уехала и жива. Ты никогда не рассказывала мне о легендах, окружавших тебя, и я узнал о них только после провала нескольких сделок. Потом ушел Жан. Мне надо было начинать все заново. В конце концов я сумел заработать достаточно денег, чтобы тоже собрать чемоданы и уехать. Я обосновался во Франции, а когда там не заладилось, переехал в Испанию. В общем, через два года я вернулся в Африку. — Ом развернулся и посмотрел на нее: — Дело не в бизнесе. Я там хорошо устроился, обзавелся связями, коими и пользуюсь до сих пор. Можно было и далее так жить сколько угодно. — Он ударил себя кулаком в грудь: — Но проблема вот здесь: она — внутри! Я не мог жить той жизнью, не мог привыкнуть. — Он подошел к панели управления, проверил показания приборов и снова сел. — И я вернулся, чтобы снова оказаться здесь, где мои корни, где я преуспеваю, хотя и ненавижу все вокруг. Как бы ты к этому ни относилась, но здесь я по крайней мере могу мириться со своим отражением в зеркале, а это уже стоит немалого.
Она встала, положила ему руки на плечи и начала массировать, стараясь облегчить его состояние.