У невысокого и поджарого Питера был отлично подвешен язык, что вкупе с природным обаянием неизменно располагало к нему окружающих. Но она не верила его глазам и избегала общения с ним, как только он появился в Криби.

Питер с согласия Франсиско вызвался научить ее драться, или, как он тогда выразился, «уметь за себя постоять» Ей казалось, что даже если бы он вернулся к себе в Южную Африку, его присутствие все равно бы ощущалось. Но она была вынуждена терпеть его рядом по нескольку часов каждый день. Отказаться она не могла. Франсиско установил такой порядок, и она не просто работала на него, а боготворила. Франсиско, будучи старше на одиннадцать лет, заменил ей брата, утраченного ею еще в детстве.

Питер начал с чего и обещал, а именно — с обучения. Он уводил ее от лагеря туда, где их никто не мог видеть. Они постоянно кочевали и меняли стоянки, лагеря и даже страны пребывания в зависимости от мест получения и назначения грузов. Неизменным было лишь общество Питера. Никто не мог сказать, где он проходил подготовку и чему именно хотел научить ее, но сам он утверждал, что преуспел в самых разных видах боевых искусств. Монро в них все равно не разбиралась. Ей было ясно только то, что, как ни старайся, он все равно одержит верх и она вернется домой избитая, вся в крови и синяках, и никто в лагере не скажет ни слова.

Словом, это были хорошие времена.

Но и после того как, обретя нужные навыки, она уже могла дать отпор, Питер продолжал изводить ее тренировками, прекращая их только тогда, когда силы окончательно оставляли ее и она падала, не в силах пошевелиться. Каждый такой день заканчивался одинаково: он забирался на нее, распластавшуюся на земле, и, приставив нож к горлу, насиловал, нашептывая на ухо всякие глупости и роняя на лицо капли пота.

Как-то он пригрозил, что выследит и перережет всю ее семью, если она сбежит из лагеря, и как бы она ни относилась к своим родным, они явно не заслуживали того, чтобы их жизнь зависела от прихоти этого психопата. Единственным, кто переживал за нее, был Франсиско, но он бы никогда не смог победить Виллема — такое никому не под силу.

Потом Виллем приступил к тренировкам с ножами. При каждой схватке она не была уверена, что переживет ее. Питер нарочно доставал ее лезвием и постоянно грозил убить. Она училась, стиснув зубы, искренне надеясь, что когда-нибудь ее нож сумеет нанести смертельный удар и все будет кончено. Если ей удавалось достать его и на ее лезвии появлялась кровь, то она испытывала необычайный подъем, который тут же сменялся болью от раны, нанесенной его лезвием, и все на этом заканчивалось.

Чем искуснее она дралась, тем больше Питер донимал ее. Как-то, пытаясь положить этому конец, она отказалась драться и объявила Франсиско, что уже может за себя постоять, а Питер это услышал. В ту же ночь он пришел к ней, заткнул рот кляпом и, придавив к земле, полоснул ножом по запястью, не переставая насмехаться над ее жалкими попытками оказать сопротивление. Когда она обессилела от кровопотери, он вытащил ее из грязи и перевязал руку. Потом потрепал по щеке, поцеловал и сообщил, что, если она еще хоть раз попробует бросить ему вызов, он вскроет ей вены на обеих руках и бросит в океан на корм акулам.

Но Питер оставил ее одну на несколько дней, и она понимала для чего. Он давал ей время подумать над его словами и оправиться от потери крови.

Она решила, что можно от него избавиться, если уговорить Франсиско отказаться от его услуг, не рассказывая всей правды. Но эта затея провалилась: взвесив все «за» и «против», она решила не рисковать жизнью и промолчала.

Вскоре одних спарринг-поединков Питеру стало уже не хватать, и он начал преследовать ее по всему лагерю. Она никогда не знала, из-за какого строения, дерева или камня он может появиться: казалось, ему более всего нравилось заставать ее врасплох. Она не могла укрыться практически нигде и жила постоянно на грани нервного срыва.

Она все время думала о том, как обезопасить себя от Питера, и наконец уяснила, что ей просто следует постоянно находиться в обществе других людей. Если Франсиско был на месте, она держалась рядом, если он уезжал, то искала Жана Ноэля. Она постоянно ощущала присутствие Питера где-то рядом, и при случайной встрече их взглядов он неизменно одаривал ее какой-то отвратительной ухмылкой. Если благодаря таким уловкам ей удавалось избегать встречи днем, он приходил ночью, а потому она начала укрываться на ночлег в разных укромных местах за пределами лагеря. Чем успешнее ей удавалось его избегать, тем с большим рвением он ее выслеживал. Чем больше она скрывалась, тем чаще он приходил.

Сжимая ей горло своим железным захватом, Питер проводил плоской стороной лезвия по ее щеке, рассказывая, на что еще способен. Он наклонялся к ней так близко, что ей некуда было отвести глаза.

— Ты никогда не будешь такой же сильной и быстрой, как я, Эсса, — приговаривал он, злорадно посмеиваясь. — Ты никогда не сможешь от меня скрыться.

Она понятия не имела ни о его возрасте, ни о том, как долго он состоял в наемниках, ни о том, был ли он прирожденным садистом или превратился в такового со временем. Он рассказывал ей о военных переворотах, убийствах, насилии. В том, что он убийца, она не сомневалась, но в остальном его слова не вызывали у нее доверия.

Она получала передышки во время поездок в Криби или Дуалу, совершаемых в целях пополнения запасов или осуществления поставок. Они добирались до Криби на траулере Франсиско и зачастую обгоняли даже катера контрабандистов. В ходе таких операций, когда два-три дня уходило на плавание или нелегкий путь через джунгли по едва заметным топким тропам, он ее не тревожил и давал заниматься своим делом, но потом снова упражнялся в своих приемчиках или придумывал еще чего-нибудь похуже.

Зная, что побег невозможен, она сосредоточилась на мыслях о мести, и конфликт, назревающий между Франсиско и Питером, в этом смысле мог бы оказаться весьма кстати. Отсутствие между ними согласия должно было рано или поздно закончиться уходом Питера.

Но тут у нее перехватило дыхание при мысли о том, что Питер может вынудить ее пойти с ним. Руки задрожали, а в голове хаотично завертелись всякие предположения и варианты. Питер ее ни во что не ставил. Если он сочтет нужным, то с такой же легкостью, с какой насиловал, и без всякого сожаления выбросит ее за борт. Но Франсиско ею очень дорожил, а для мстительного Питера этого было вполне достаточно, чтобы утащить ее из лагеря.

Спор перерос в ссору. Потом Питер в бешенстве выскочил из хижины и направился к мангровым зарослям, где были укрыты лодки. Смеркалось, и ветер усиливался: нараставшие раскаты грома возвещали о приближавшейся грозе.

Не особенно раздумывая, она просто принялась действовать. Добравшись до своего спального места, она достала пистолет с усыпляющими патронами, оставленный за ней с разрешения Жана Ноэля. Зная местность не хуже, а, может, даже лучше Питера, она устремилась за ним. Продвигалась по грязи босиком, стараясь держаться поодаль и внимательно следя не только за Виллемом, но и происходящим вокруг. Наступить на мамбу или какую-нибудь другую ядовитую тварь, коими кишели болота, никак не входило в ее планы. Подобраться к нему совсем близко было слишком рискованно, но и позволить себе промахнуться она тоже не могла. Питер был быстрее и сильнее: если она промахнется, то ей не жить.

Он отвязывал лодку, стоя к ней спиной. Было ясно, что если он собирается отчаливать в такую погоду, то тянуть с этим не будет, и она решилась подобраться поближе. Заняв удобную позицию, она тщательно прицелилась и нажала на курок.

Выстрел разорвал тишину джунглей, как раскат надвигающейся грозы.

Дротик вонзился точно между лопаток Питера. Он вздрогнул и опустился на колени. Убедившись, что препарат начал действовать, она подошла поближе и, на всякий случай, сделала еще один выстрел, после чего встала над его телом, расставив ноги. Его глаза закатились. Она вытащила нож и помедлила: в голове зазвучала заповедь из Ветхого Завета: «Не убий!»