Серхио стоял как вкопанный. Неотрывно пялился.

Глаза в глаза, не отводить взгляда. Чувак, походу, воткнул, что Мрадо не легавый. А вот просек ли, что к нему наведался великий и ужасный, один из самых авторитетных пацанов на Стокгольме? Не разобрать.

Вот наконец Серхио всплеснул руками:

— Да чё тебе надо-то?

— Ты будешь Серхио?

Чувак отступил на шаг. Впустил Мрадо. Внутри воняло горелым луком.

— Ну, я. А ты-то кто такой, блин?

Настырный какой, падло, удивился Мрадо, неймется ему.

— Давай так, кто я такой, тебе знать ни к чему. Как и мне — сверх того, что ты Серхио. Ты ответишь мне на один вопрос, и я уйду. Где Хорхе?

Левая рука Серхио невольно дернулась. Шея напряглась.

Что-то знает.

— Какой еще Хорхе?

— Ты дурака-то не включай, за умного сойдешь. Знаешь ведь, где он. Сам вспомнишь или помочь?

— Ты о чем вообще? Я без понятия.

— Я не вообще, я в частности.

— Пендехо, блядь, приперся ко мне, еще несет какую-то пургу.

Мрадо не ответил. Только выразительно глянул. Эка выбесился. Видать, король бубей в своей подворотне — а по жизни абсолютный нуль. Все тупит.

Серхио стал орать по-испански. Из комнаты с теликом выползла чикита в трико и черной майке. Серхио не унимался. Мрадо спокойно выжидал. Чилиец занес кулаки. Встал в боксерскую позу. Одна рука выставлена, другая защищает репу. Чикита подошла к Серхио. Сказала что-то по-испански. Видимо, пыталась успокоить. Посмотрела на Мрадо, в глазах знак вопроса.

Серхио: Ну чё ты? Давай, боров хорватский!

Мрадо шагнул навстречу. Серхио ударил с правой. Метил под сердце. Сам напросился — Мрадо блокировал удар. Схватил Серхио за руку. Заломил кисть к предплечью. Потом вывернул всю руку. Серхио заверещал. Попытался ударить с левой. Шлепнул по плечу. Не удержался. Рухнул. Чикита запричитала. Мрадо насел на Серхио. Продолжая выламывать руку.

— Слышь, ты, Серхио. Скажи своей бабе, чтоб заткнулась.

Чикита и не думала замолкать. Мрадо привстал, схватил ее за руки. Усадил на пол. Спиной к стене. Но она вскочила и снова орать. Между тем Серхио, лежа на полу, лягнул Мрадо. Да больно. Сами напросились — нечего было бесить Мрадо. Чикита подскочила к нему. Мрадо отвесил ей оплеуху. Она рухнула. Треснулась башкой о стену. Глухо, как теннисный мячик о тренировочный щит. Больше не встала. Зато поднялся Серхио. Вот бардак, блядь. Мрадо втащил ему под дых. Чувак согнулся пополам, раззявил рот. Задохнулся. Чикита завыла. Мрадо вынул из кармана скотч. Блин, хотел ведь обойтись без крайностей. Поймал левую руку Серхио, резко нажал между большим и указательным пальцами. Причиняя дикую боль. Заломил руку за спину. Намотал на нее скотч, примотал к правой. Серхио бешено засучил ногами. Мрадо аккуратно подмял его, будто на тренировке в «Панкризе» — в режиме высокоскоростной съемки. Склеил по ногам.

— Ебаный мудак! — ярился Серхио.

Мрадо не обращал внимания. Действовал четко. Следом связал бабу. Унес в комнату. Блядь, хотел без шуму, а вышел такой замес. Позвонил Ратко, велел подняться.

Нагнулся к Серхио:

— А ведь могли по-хорошему, бля.

— Пендехо.

— Словарный запас у тебя не богат, как я погляжу. Еще какое матерное слово знаешь?

Серхио заткнулся.

— Расклад простой. Ты говоришь, где Хорхе. Я его сдавать не собираюсь, не ссы.

Серхио молчал.

— Ты, походу, уже догнал, с кем связался. Я ж с тебя не слезу, пока не скажешь. Хорош уже быковать, а? Тебе оно надо — портить такой дивный вечер? Расскажи, и всех делов-то.

Вошел Ратко. Запер за собой дверь. Увидев разгром, помрачнел. Коцы и шмотки разметаны по всему коридору. Оба постера сорваны. Табуретка вверх ногами. В довершение ко всему на полу в исступлении бьется спутанный латинос.

Мрадо шлепнул Серхио по щеке. Щека тут же побагровела, стала похожа на кровавый грейпфрут. Чилиец — ни гугу. Мрадо шлепнул снова. Приказал говорить. Не подействовало.

Стали играть в доброго-злого югослава. Мрадо принялся хлестать по щекам, еще и еще. Орал на Серхио. Ратко по-доброму объяснял, что Хорхе никто пальцем не тронет, что Серхио развяжут, подгонят лаве, пусть только намекнет, где его братец.

Без толку.

Тогда Мрадо взял ладонь Серхио в свою — детская ручонка в мозолистой батиной пятерне.

Серхио обмер. Жилы вздулись от напряжения.

Хрустнул мизинец.

Чилиец взвыл. Сник. Весь понт как ветром сдуло.

Зарыдал. Захныкал.

Запищал:

— Я не знаю, не знаю! Я без понятия! Клянусь!

Ответ неправильный, Мрадо покачал головой. Настала очередь безымянного пальца. Взялся.

Очень медленно стал выгибать назад.

Еще чуть, и пипец.

Серхио сдулся. Выдал все как на духу. Ну или почти все.

— Ладно, ладно. Козлы драные! Да, помог ему слегка. Когда он вышел. Прятал его на хате у моей тетки. Дней пять там сидел. Потом его переклинило. Везде копы в гражданском мерещились, за каждым углом, в каждой тачке. Глюки, типа. Ну, пристал ко мне, мол, давай увези меня к чертовой матери. Бабок ему дал взаймы. А куда подался, хрен его знает. К тому же кинул он меня. Говорил, отблагодарю за помощь. Ни шиша он не отблагодарил! Говна моего, сука, не стоит!

— Во как! А куда ты его повез, помнишь?

— Да хули помнить-то! К Эдди и повез, корешу одному. Потом меня следак вызывал. Хорхе как прознал про допрос, так и сгорел. Куда — не знаю, могилой отца клянусь. Ей-богу!

Мрадо присмотрелся к Серхио — нет, не врет.

— О'кей. А теперь давай мы с тобой позвоним этому самому Эдди и спросим его. Он-то должен знать, где Хорхе. А ты прикинься, что все в норме. Скажи, что обещал подогнать кузену то да се. И это… мой кореш… — Мрадо показал на Ратко, — шарит по-испански. Так что без фокусов.

Стали звонить с мобилы Серхио. Мрадо снова взялся за пальцы. Предупредил:

— Один лишний звук, и рука тебе больше не понадобится.

Первый номер не ответил. Мрадо пробил по записной книжке. Всего три номера: Эдди (моб.), Эдди (дом.), Эдди (раб.). Набрали на домашний. Эдди взял трубку. Беседа шла на испанском. Мрадо старался следить за ее ходом. Надеялся, что Серхио не просек развода: Ратко шарил по-испански примерно так же, как Серхио по-сербски. Но как ни силился Мрадо, уловил разве что пару междометий. Серхио записал что-то со слов Эдди на обратной стороне конверта. Ратко заметно вспотел. Дергается, что ли? Никита угомонилась. Соседи не парились. Время застыло на месте.

Серхио договорил. Сказал с безучастным лицом:

— Эдди говорит, Хорхе свалил с его хаты в тот день, когда меня вызвали к следаку. Пошел куда глаза глядят. Сказал, будет ночевать в парке или в ночлежке, нароет лаве.

— А где гарантия, что ты не врешь?

Серхио вспылил. Вернулась былая борзость:

— Я тебе не «Трюгг-Ганза», жирный придурок. Нужны гарантии — вали в страховое агентство.

Мрадо схватился за безымянный палец.

Сломал его.

— Не груби мне. Скажи так, чтоб я тебе поверил, а то всю клешню изломаю.

Серхио закричал. Завыл. Запричитал.

Через несколько минут успокоился. Потух. Говорил отрешенно, себе под нос.

— Хорхе оставил Эдди записку. Шифрованную. Мы с Хорхе придумали шифр. Несколько месяцев назад. Эдди зачитал. Можете сами у него спросить. Если мне не верите. Только не трогайте больше, пожалуйста.

Мрадо кивнул. Серхио подал ему конверт, на обороте которого написал: «Pq vgpiq kt. Vxgtoq gp nc ecnng. Rxg. Fkgu og caxfg». Абракадабра какая-то. Тайнопись. Походу, расшифровать будет нетрудно. Серхио пояснил. Проще простого, берешь испанский алфавит и передвигаешь каждую букву на две назад. Получается: «No tengo donde ir. Duermo en la calle. Que Dios me ayude». Мрадо велел перевести. Серхио недоуменно покосился на Ратко.

— Да не шарит он, — признался Мрадо.

Чилиец перевел: «Мне надо уходить. Буду ночевать на улице. Да поможет мне Бог!»

Домой Мрадо и Ратко ехали в тишине.

Мрадо:

— Чё, думаешь, перебор?

— Чё, думаешь, китайцы едят рис? — раздраженно съязвил Ратко.