Недавно папаша дал о себе знать, прислал на день рождения открытку с сухим традиционным поздравлением. Она не собирается ему отвечать. Еще чего доброго вздумает приехать! Предлог имеется, и не один – обнять детей, навестить могилу бабушки. К чертовой матери! Она не потерпит в своем доме отца! Пусть снимает номер в гостинице, если ему приспичило!

Отец был деспотом, умудрялся жить в одной квартире с первой и второй женой и подавлял всех, кого мог: обеих женщин, сына. Только бабку он боялся. И был осторожен с ее маленькой копией. Аида с малых лет умела одним только взглядом остановить занесенный над ее головой кулак. Гипноз? Или телекинез? Об этом она не задумывалась, ей было все равно.

Нынешний уклад жизни казался ей слишком спокойным и счастливым, чтобы в нем что-то менять. Каждое утро она выпивала чашку кофе в «Коко Банго» на Литейном. Потом отправлялась в увлекательное путешествие по антикварным магазинам и художественным салонам. Обедать предпочитала в китайском или японском ресторане. Вечером ее можно было снова найти в «Коко Банго». Здесь уже все ее знали, и она знала всех. Ночью в кафе давали стриптиз. Аида любила смотреть на обнаженное женское тело и с некоторыми девушками даже завела знакомство.

Она изо всех сил старалась забыть свое босячество, связи с воровскими шайками и наркоманскими притонами, дни голода и страха. Но одна стародавняя привычка у нее все же сохранилась. Аида любила проводить ночи в парках или садах. Ей нравилось спать на скамейке в Летнем, под статуями восемнадцатого века, привезенными сюда еще при Петре. В Таврическом тоже было неплохо, а вот в парке Михайловского дворца к ней однажды пристали подвыпившие бомжи, и она едва унесла ноги. Ее заветной мечтой было провести ночь в парках Петергофа. Она даже высмотрела место, где могла бы спрятаться перед закрытием, но опасалась собак.

Царскую резиденцию, должно быть, охраняют очень злые собаки. Несмотря на ощущение дряхлости, подчас в ней просыпался ребенок.

– Я тебе не помешаю?

Молодой человек в строгом костюме, с шапкой густых, преждевременно поседевших волос, уселся напротив. Его карие глаза излучали доброту и печаль.

– Когда ты мне мешал?

С Марком Майрингом ее познакомил брат. Они когда-то вместе учились в медицинском. Марк теперь преуспевает в бизнесе, а ее брат… Хирург-неудачник, переквалифицировавшийся в неудачника-психиатра! Ее брат – неудачник. С этим пора смириться.

Марк с утра предпочитал эспрессо, крепкий напиток, заставляющий думать.

– О чем грустишь?

– О жизни.

– О жизни – это хорошо. О жизни следует почаще грустить, чтобы не думать о смерти. – Он постучал пальцами по стеклу аквариума и бросил стайке возбужденных рыбок:

– Не дождетесь!.. Верочка, мне без сахара! Людочка, ты здорово выглядишь! Как сынуля? Озорничает? Скажи, если не будет слушаться, дядя не поведет его в воскресенье в зоопарк!

Так бывало каждое утро в прохладном затемненном зале «Коко Банго».

Всего два посетителя, которым барменша варит кофе, а официантка подает. Они уже не представляли себе утра без этих посиделок с пустой болтовней. Их посиделки не возили вылиться во что-то серьезное. У Марка была жена и дети, а сердце Аиды навсегда охладело к особям мужского пола.

– Ты узнал что-то новое о своем кузене? – напрямик спросила она.

– Все твердят в один голос: «Самоубийство!», и никто больше палец о палец не ударит. Меня же могут потянуть из-за этого дурацкого пузырька.

Следователь уже копает. Я их очень заинтересовал. Лучше бы, дурак, не высовывался! Думаю, мой поиски справедливости закончатся крупной взяткой.

Иначе, как от них отвязаться? – Майринг сделал нервный глоток и посмотрел ей в глаза. – Что скажешь?

– Я уже все сказала раньше.

Месяц назад случилось несчастье, Аида предупредила: "Не лезь к ментам!

Они не догадаются о вашем родстве, а твой бизнес их может заинтересовать".

– Ты была права, – признался Марк, – но я не верил в самоубийство и теперь не верю. Когда он пришел ко мне за этим злосчастным пузырьком, я так и подумал. Жизнь парню опротивела. Но Витька был полон сил, одержим идеей убийства. Он собирался разделаться со своим старым кредитором, с которым, как он утверждал, уже давно расплатился. В нем бурлили страсти, энергия, жизнь, черт побери! Я немного врач и в этом разбираюсь…

– Он же не сразу это сделал, как ушел от тебя? – возразила Аида. – Даже за сутки все может перемениться. Иногда легче убить себя, чем своего обидчика.

– Да-да, я понимаю. Но меня смущает завещание.

– А по-моему, вполне логично. Человек собирается умереть и пишет завещание…

– И заверяет его у нотариуса. Не слишком ли расчетливо для самоубийцы?

И потом, откуда у него копия свидетельства о рождении сына? Он ничего не знал о сыне. Люда пять лет не давала о себе знать. А копию у нее украли. Кто-то рассказал Виктору об Андрейке и показал копию свидетельства. Видишь, сколько вопросов, а эти ослы и в ус не дуют. Хотя бы расспросили нотариуса, приезжал Виктор в тот день один или кто-то сопровождал его.

– А ты был у нотариуса?

– Да разве он мне скажет? Кто я для него?

– Но ты все-таки спрашивал?

– Спрашивать-то спрашивал. Он как-то странно посмотрел, а потом выдал:

«У меня, молодой человек, в день по пятьдесят посетителей. Я не могу за всеми следить!» Я думаю, что нотариус лицо заинтересованное, – продолжал Марк.

– Если здесь умысел, то даже не сомневайся. Вот только не понятен мотив убийства. Квартира-то досталась Андрейке.

– Мотивы могут быть самые разнообразные. Барменша Вера, зная щедрость Аиды, не постеснялась одолжиться у нее дамской сигарой. Это была молодая девушка в очках, с короткой стрижкой льняных волос, всегда строго одетая и по-немецки аккуратная. Она слыла натурой романтической, потому что постоянно держала раскрытым томик стихов, – Кто на этот раз? – поинтересовался Майринг. – Эдгар По? Браво, Верочка, браво!

– Уж больно мрачный, – пожаловалась барменша.

– Жизнь такая, – пожал плечами Марк. А немного погодя она принесла им кофе, Аиде – капуччино, Майрингу – эспрессо, и, держа в зубах сигариллу, умудрилась с улыбкой произнести: «За счет заведения».

Как хорошо ему было здесь, в окружении милых девчонок! И совсем не хотелось говорить о смерти, а тем более копаться в чужих грехах. Будто подслушав его мысли, Аида спросила:

– На кой черт он сдался тебе, этот Виктор? Сам же возмущался тогда, говорил, что знать его больше не хочешь. Он меньше всего думал о тебе, когда пришел за ядом. И в конце концов подставил тебя. Так кому теперь нужна истина?

– Я тебе вот что скажу, Аида. Ты можешь считать меня слабаком, нытиком, кем угодно, но когда я случайно встретил его в прошлом году, я понял, что обрел брата, которого мне всегда не хватало. Наши родители все решили за нас. А теперь мне кажется, что я его предал. – И он еле слышно добавил:

– Кажется, что я его убил. На душе погано. Вот в чем дело, Аида.

– Тебе станет легче, если ты узнаешь имя убийцы? – Разумеется. Я буду чувствовать себя окрыленным…

– Окрыленным? Ангелом, что ли? – ухмыльнулась она. – И тут же полетишь сдавать его милиции?

– Не знаю.

Аида на мгновение задумалась и неожиданно рассмеялась.

– Ну, какой из тебя следователь, Марк? Неужели ты серьезно решил действовать?

Он ничего не ответил, опустив голову. Ей совсем не хотелось его обижать. У нее не так уж много друзей, чтобы разбрасываться ими.

– Ну, хорошо. Хочешь, я тебе немного помогу?

– Ты?

Она прочитала в глазах Майринга недоверие:

«Издеваешься надо мной?»

– А что тут странного? У меня излишек опыта, и я мудра, как столетний питон. – Она произнесла это с грустной улыбкой.

– Опыта не бывает слишком много. И потом, мудрая змея, тебе хотя бы двадцать уже исполнилось?

– Чуть больше. – Возраст Аиды многих вводил в заблуждение. В мужской среде принято считать, что все молодые, симпатичные девушки страдают слабоумием. – Займемся расследованием? – подмигнула она. – С чего ты собираешься начать?