Последние слова, несомненно, Иван Тихонов не понял, когда говорил их ему о. Серафим, затем не уразумел их и впоследствии, а потому решился сообщить этот свой рассказ. Между тем все в словах — «и не буди чужд посетитель!» —смысл всей речи старца и характеристики отношений его к Ивану Тихонову до последнего часа жизни его. Отец Серафим знал, что будет делать Иван Тихонов после смерти его в дорогом, любимом Дивееве, где старец не позволял себе всем распоряжаться, ввиду того что Царица Небесная Сама назвала Себя Игуменьей этой обители, и в надежде, что о. Иоанн может еще исправиться, сказал ему: «и не буди чужд посетитель!»Видимо, о. Иоанн никогда не был знаком со Священным Писанием и потому не познал смысл этих слов. Св. апостол Петр в своем первом Послании (4, 15) учит, что христиане должны страдать плотью, потому что Сам Христос пострадал за нас плотью; страдающий же плотью перестает грешить. Апостол напоминает, что близок всему конец, надо быть благоразумными, бодрствовать в молитвах; более же всего иметь усердную любовь друг к другу, потому что любовь покрывает множество грехов и т. д. И прибавляет св. апостол: «Да не кто убо от вас постраждет яко убийца, или яко тать, или яко злодей, или яко чуждопосетитель!» — то есть только бы не пострадал кто из вас как убийца или вор и злодей, или как посягающий на чужое!Итак, о. Серафим советовал Ивану Тихонову не забыть его наставления и не быть посягающим на чужое, то есть на должность отца и попечителя дивеевских сестер, которых он породил духом. Не понимая этих слов, Иван Тихонов решился напечатать свой рассказ, будучи убежден, что предыдущее повествование убеждает в дружбе, которую будто бы питал к нему великий старец. И вот, ослепленный неведением и необразованием, Иван Тихонов сам себя бичует в своих рассказах, предназначенных для своего прославления. Рядом с обвинением себя в посягательстве на чужое он говорит: «Старец начал напоминать мне все, особенно чтобы я не оставил сирот дивеевских и устроил у них все. В подражание он приводил мне св. Афанасия Афонского, говоря так: "Ты всегда и во всем подражай ему. Как он устроил все в Афонской горе, так и ты все устрой в Дивеевской обители". И потом, посмотрев на меня с особым чувством и покачав головой, прибавил: "Много тебе будет скорбей, но претерпи их, Господа ради, с благодарением; и где бы ты ни был, не оставляй сирот моих отечески. Матерь Божия не оставит вас, и я духом буду с вами. Многие приближаются к ним, но дороги им нет никакой. Многие пестуны, но не многие отцы (1 Кор. 4. 15); терпеть-то им многие советуют, но за них и с ними терпеть не хотят"». Мало этого, Иван Тихонов пишет, что о. Серафим отечески его поцеловал, назвал «возлюбленнейшим», а он упал в колени отца Серафима, полчаса пролежал так, рыдая и т. д. «Я в старце терял Друга, — говорит он, — наставника, нежнейшего отца; на моем же попечении он оставлял сирот дивеевских; мне казалось тогда, что они все разбредутся…» И этим рассказам верили в Петербурге!..
Иван Тихонов не остановился на этом; нет, под его диктовку записано, что великий старец еще без конца прощался с ним, поклонился ему в землю, обнял голову «своими преподобными руками» и проч. На другое утро за ранней обедней, только он отпел Достойно,как бросил все, убежал из церкви и поспешил в келью отца Серафима, в которой нашел небольшое замешательство. Все современники показывают, что дым первый заметил о. Павел, его сосед, которому старец и предсказал, что смерть узнается пожаром; он же и нашел в темноте стоящего на коленях о. Серафима и тотчас засветил свечу. Но Иван Тихонов, хотя и признает, что явился не первым, ибо застал в сенях замешательство, и о. Павел с братией потушили пожар, однако повествует, что он первый бросился к старцу и только хотел припасть к нему, как он сам пал на его грудь, еще совершенно теплый, как будто дух его в это самое мгновение оставлял тленную свою оболочку, — последний дорогой подарок ему. По правде, и наше слово немеет в устах после решимости этого человека уверять, что даже прах великого праведника о. Серафима пал в его объятия, которые должны были принять и сирот дивеевских Серафимовой пустыни. Еще так недавно перед смертью старца дивный священник, отец Василий Садовский, верный слуга Серафимов, принял от него последнюю волю, святое завещание, в котором приказывалось никого не допускать распоряжаться в обители Царицы Небесной. И как труп о. Серафима мог пасть ему в объятия, когда старец умер стоя на коленях, спиной к входной двери и лицом в угол?
Но на 60-й странице своих рассказов Иван Тихонов говорит, что батюшка Серафим, отходя в вечное успокоение, совершенно предал ему окончательное и дивное устройство обители, приказав воздвигнуть в ней боголепные храмы, а также ограду, вырыть пруды, обсадить свободную землю деревьями, фруктовыми садами, за которыми съездить в г. Курск, и т. д. Это поручение будто бы удивило и устрашило Ивана Тихонова вначале, потому что обитель в то первоначальное время своего существования не имела еще никакого вида, ни устройства, ни даже прочного основания, утвержденного на законных актах.
Желание доказать, что о. Серафим все делал через него, дошло у Ивана Тихонова до бессмысленности. Так, на с. 62-й он повествует: «Заботясь о том, чтобы положить начало, старец дал мне собственными руками 100 руб. на покупку у г-на Жданова небольшого лоскутка земли, близ первоначальных келий, говоря: "Вот, я положу начало, и ты докончи все и устрой!"» Каждый читатель подумает, что Иван Тихонов отправился и исполнил поручение старца, тем и конец. Но нет, кряду он говорит следующее: «И при этом о. Серафим избрал из живущих в обители двух сестер: старицу Ульяну Григорьевну и из дворян девицу Елену Васильевну Мантурову, для того чтобы они съездили к к-ну Жданову и купили у него вышесказанный лоскут земли. Посланные, с помощью Господа и Матери Божией и по молитвам о. Серафима, скоро и успешно исполнили свое поручение. Они купили у г-на Жданова этот клочок земли и совершили законную купчую крепость в городе Темникове, Тамбовской губернии». Спрашивается: зачем было старцу дать Ивану Тихонову собственными руками 100 руб. на покупку земли, когда все поручения исполняла образованная начальница общины Елена Васильевна, и она ездила и заплатила не 100, а 300 рублей, данные на это батюшкой, как и значится в купчей? Обыкновенно поручаются дела тем, которые их делают.
Нельзя не отметить еще следующего факта. Иван Тихонов тут же пишет (с. 62): «На этой-то первоначально купленной земле старец назначил сам место для построения священного собора, и когда некоторые из стариц в то время малодушествовали и говорили, что им не дожить до такой радости, то старец, утешая их, говорил им с улыбкой: "А вы, матушки, будете камушки носить при постройке собора!"» Как мы увидим дальше, Иван Тихонов всеми силами старался построить собор на ином месте и доказывал Нижегородскому архиерею, что старец никогда не приказывал строить на месте, купленном у г-на Жданова. Таков был мнимый ученик Серафимов, относившийся ко всему истинному «с холодным сердцем», как характеризовал его сам великий старец.
Хорошо известно, что, получив от генеральши Постниковой уведомление о пожертвовании ею трех десятин земли Дивееву, батюшка о. Серафим приказал Е. В. Мантуровой написать благодарственное письмо и послал жертвовательнице в благословение сухариков. В то время Иван Тихонов еще не смел делать шагу и, как свидетельствует протоиерей о. Василий Садовский, усиленно просил М. В. Мантурова выхлопотать ему у игумена дозволение посетить родственницу в Дивееве и таким образом присутствовать при торжестве по случаю окончания дела с генеральшей Постниковой. В 1849 году Иван Тихонов, в надежде, что никто не будет опровергать его показаний, пишет (с. 65), как о. Серафим призвал его к себе, приказал написать генеральше Постниковой покорнейшее письмо и послал при письме несколько сухариков, а затем послал его вместе с о. Василием и Мантуровым в Дивеево присутствовать при отводе земли.
