Почему бы не построить автодороги наджелезнодорожными колеями?

Вот так и случилось, что, построив автовиадуки над железными дорогами, Атланта приподнялась почти на двадцать футов. Первые этажи зданий превратились в подземные, а вторые этажи — в первые. Потом, когда основным средством передвижения стали автомобили, железнодорожные колеи закрыли, подземные этажи забросили. Так родился андерграунд [4]Атланты. И хотя современный бизнес превратил часть его в торговые центры, настоящий андерграунд в Атланте принадлежит Междумиру.

Состав вкатился под землю, кругом воцарилась тьма, но улицу вокруг поезда начали заполнять послесветы, и их голубоватое сияние рассеивало мрак. Ребята — не десятки, а сотни — в буквальном смысле вырастали из-под земли; как и здания вокруг, они тоже происходили из разных времён и эпох. Их роднило одно: каждый держал какое-либо оружие — либо кирпич, либо кусок водопроводной трубы, либо бейсбольную биту и прочее в том же духе — словом, все были вооружены и очень опасны. Готовы к драке, если что.

— «От палок и камней нет вреда для костей», [5]— продекламировал Джонни-О известную междумирную пословицу.

— «А словом можно больно ранить», — закончил Ник.

И это правда, потому что в Междумире имя-кличка может приклеиться намертво и начнёт диктовать, кто ты есть и как выглядишь, что испортило существование многим послесветам.

— Меня не палки и кирпичи волнуют, — сказал Ник, — а выражение глаз этих ребятишек.

И правда — глаза местных послесветов были полны угрозы: не подходи, мы сначала бьём, а потом разбираемся. Инстинкт самосохранения у них не оставлял места ни для каких других нормальных чувств.

— Хотят драться — да пожалуйста, насуём от души, — заявил Джонни-О.

Чарли обеспокоенно воззрился на Джонни-О, и Нику пришлось положить руку на плечо мальчугана, оставив на нём коричневый след. Джонни-О думает по преимуществу кулаками, но Нику совсем не хотелось ввязываться с местными ребятами в драку.

А тех всё прибывало, пока не стало казаться, что сюда собрались все послесветы Атланты. Тогда Ник скомандовал:

— Останови поезд.

Чарли повернулся к нему, и Ник мог бы поклясться, что послесвечение мальчика слегка побледнело.

— Шутишь, что ли? — пролепетал Чарли.

— Какие могут быть шутки.

Чарли ухватился за рычаг тормоза, но не сдвинул его — страх не позволял.

— Но глянь — они же не заступают нам дорогу. А если просто проехать, не останавливаясь? Глядишь, и вырвемся...

— С чего ты взял, что я хочу «вырваться»?

Чарли потряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из неё дурацкую идею Ника:

— Ты что, хочешь отдать им все наши монеты?! Да во всём мире столько не найдётся!

А вот это была чушь: ведро никогда не пустовало. Но в одном Чарли был прав: не стоило вот так с налёту начинать «показывать фокусы». Увидев, что ребята исчезают, толпа может не так понять происходящее и перейдёт в нападение. У Ника, однако, имелась своя причина для остановки здесь.

— Доверьтесь мне, — призвал Ник своих товарищей, хотя, сказать честно, не до конца доверял самому себе.

Чарли вздохнул и потянул за рычаг. Паровоз шумно пыхнул паром и остановился.

— И что теперь? — спросил Джонни-О.

Ник подошёл к двери.

— Я скоро вернусь.

Джонни-О заступил ему дорогу:

— Я с тобой!

— Нет. Видишь ли... твои руки могут их испугать.

Джонни-О криво ухмыльнулся:

— А твоя рожа — нет?

Он прав.

— О-кей, — сдался Ник, — но ты эту ухмылку сотри. Я хочу, чтобы ты улыбался до ушей, как полный идиот. Сможешь?

Джонни-О набрал полную грудь воздуха, поднатужился и выдал улыбку, которой позавидовал бы самый безмозглый из идиотов. У него до того хорошо получилось, что можно было перепугаться. Наверно, детишки там, снаружи так и сделают, а тогда жди града кирпичей. Поэтому Ник отвёл Джонни-О в сторонку и прошептал:

— Честно говоря, я беспокоюсь за Чарли — как бы он не запаниковал. За ним надо бы присмотреть.

Улыбка оставила физиономию Джонни-О; он кивнул — да, мол, на всякий случай, надо. И громко провозгласил:

— Но, подумав, я решил, что лучше мне остаться и присмотреть за моим приятелем Чарли.

Чарли снова вздохнул — на этот раз с облегчением, услышав, что его не оставят одного.

Ник открыл дверь и сошёл по ступенькам. Послесветы отшатнулись, не спуская насторожённых глаз с появившегося перед ними чуда-юда. Ник не знал, слышали ли они о так называемом Шоколадном Огре, но даже если и не слышали, зрелище этакой физиономии произвело на них должное впечатление. В глазах этих ребят он окутался ореолом мистики, они стушевались, а, значит, у Ника появилось психологическое преимущество.

— Кто здесь главный? — спросил Ник.

Молчание.

— Что молчите? У такой большой группы уж конечно должен быть вожак.

По толпе пробежали шепотки, и чей-то голос — Ник не разобрал, кому он принадлежал — громко произнёс:

— Ты кого имеешь в виду — только нас или всю Атланту?

«Интересно!» — подумал Ник. Похоже, общество здесь имеет какую-то структуру. Может, у них даже и правительство есть?

— Когда я говорю «главный» — я имею в виду «самый главный», — ответил он.

Толпа вновь зашелестела, а когда шепотки умолкли, Ник сказал:

— Я буду ждать, — и пошагал назад, к поезду, приготовившись к встрече с верховным правителем Атланты.

Ник сидел в вагон-салоне. Ожидание затянулось на целый час. Может быть, они медлили нарочно. А может, просто им пришлось долго искать вожака. Ник был человеком справедливым и предпочёл истолковать сомнение в пользу ответчика. В конце концов он дождался. Парень, который вошёл в салон, оказался высоким и нескладным афро-американцем лет шестнадцати. Жалкие лохмотья, в которые он был одет, подсказали Нику мысль: а не был ли парень при жизни рабом? Однако полная достоинства осанка незнакомца, его уверенная, независимая походка говорили о том, что он пользуется авторитетом. Какие бы унижения ни перенёс этот парень при жизни, после смерти он поднялся высоко.

Он вгляделся в Ника и сказал:

— Что у тебя с лицом?

Должно быть, байки о Шоколадном Огре до Атланты всё-таки ещё не дошли. Ник не знал, радоваться ему или досадовать. Но как бы там ни было, отвечать на вопрос он не стал.

— Садись, пожалуйста, — пригласил он. — Давай поговорим.

Послесвет представился: Исайя. Однако руку для пожатия не протянул.

— Расскажи мне об Атланте, — попросил Ник. — Сколько вас здесь?

Кажется, Ник был не единственный, кто не хотел давать ответов. Исайя сложил руки на груди.

— Сначала ты. Что это за поезд? Никогда не видел раньше междумирного поезда.

— Мой поезд — это моё дело.

— Ну-ну. Хотя знаешь, как оно случается — был твой, станет мой.

Ник не был уверен, реальная ли это угроза или лишь демонстрация силы. Он решил показать, что тоже не лыком шит.

— Ты не заберёшь у меня поезд.

— Откуда такая уверенность?

— А оттуда, — ответил Ник, — что если бы тебе действительно хотелось забрать его, ты бы уже это сделал. Но мне кажется, ты не такой. Я думаю, ты человек чести. Интересно, как ты стал здесь вожаком? Наверняка сбросил какого-то подонка. И теперь у тебя полная поддержка, потому что здешние ребята тебе доверяют, я так понимаю.

Исайя улыбнулся.

— Вообще-то я сбросил целую уйму подонков. — Но улыбка быстро сбежала с его лица. — Честный я или нет, а ты впёрся на чужую территорию без разрешения.

— Как раз наоборот. Мы остановили поезд и просим разрешения на проезд, так что твои обвинения безосновательны. — Исайя остался невозмутим, так что Ник добавил: — К тому же, у меня есть кое-что, в чём вы нуждаетесь.

— Да? И что же это такое?

— Вести из широкого мира, — сказал Ник. — Новости с севера.