Оценки времени — дело весьма щекотливое, даже при том, что в наших руках имеются самые разнообразные технические чудеса: калий-аргоновый, радиоуглеродный и термолюминесцентные методы датирования и еще бог знает какие — точность всех этих вспомогательных методов, еще в недавнее время казавшаяся поразительной, все-таки пока еще недостаточна для таких тонких определений, чтобы со всей очевидностью утверждать, что какое-то орудие, какая-то кость, очаг или хижина на самом деле являются древнейшими из всех до сих пор известных.

Одно из самых древних орудий «пещерного человека»: галечное орудие из пещеры Валлоне вблизи Ниццы (вид анфас и сбоку)

И это связано не только с самими методами, но и с объектом оценок. Пещеры имеют один существенный недостаток: в течение многих тысячелетий в них громоздятся отложения, располагаясь послойно, словно на музейных полках, но стоит немного измениться природным условиям (ну хотя бы в пещеру проникнет вода либо подтаявший слой почвы под скальным навесом сместится по мерзлому основанию), и… хотя процесс отложения осадков может возобновиться, потерянного уже не вернуть. По ряду различных причин такого рода в большинстве пещер не находят отложений, возраст которых был бы древнее позднего плейстоцена, последнего ледникового и последнего межледникового периодов, т. е. в археологическом смысле — старше второй половины среднего палеолита, или, в рамках антропологического понимания, старше неандертальца. Всякая более древняя находка в пещере — вещь весьма редкая и заслуживающая особого внимания.

Находка в пещере культурного слоя, более древнего, чем предпоследняя ледниковая эпоха, следы селищ, относящихся к раннему палеолиту, — это уже маленькое чудо, встреча с которым уготована лишь немногим исследователям.

Произнося «человек», мы должны соблюдать строгость и иметь в виду представителя рода Гомо. Посему мы исключим из рассмотрения в этом разделе нашего «кузена» — австралопитека, взяв в качестве объекта наших интересов «людей прямоходящих». Применительно к масштабам Земли в целом число находок их костей не столь уже мало, причем постоянно появляются новые. Некоторые известны уже издавна и связаны с областями прямо-таки классическими: хотя бы бывшие синантропы (это наименование уже потонуло в море устаревших терминов: когда-то так назвали подлинные останки «китайского обезьяночеловека», или «пекинского человека» из местонахождения Чжоукоудянь).

Впрочем, синантропы не были настоящими пещерными обитателями: стоянка Чжокоудянь, столько раз названная пещерой, при более тщательных геологических исследованиях оказалась давно засыпанным оврагом. А кроме того, никто из тамошних обитателей не был старше полумиллиона лет, скорее всего, они были чуть-чуть моложе, а это для наших целей не возраст.

Кто ищет, тот найдет «пещерных людей» значительно более древнего возраста. Разумеется, такое счастье может привалить далеко не каждому. Советский Союз — огромнейшая страна, территория которой включает области очень древнего заселения, и тем не менее недавнее открытие в Азыхской пещере в Азербайджане самых древних из до сих пор известных останков человека может считаться огромным успехом. Речь идет, однако, об одном-единственном обломке нижней челюсти, демонстрирующем признаки, свойственные как «людям прямоходящим», так и ранним неандертальцам. Находку сопровождали орудия раннеашельского типа, возраст которых мог быть приблизительно оценен в полмиллиона лет (опять-таки для нас это не столь уж много). Правда, в той же пещере, в самых глубоких, вероятно позднетретичных, слоях отложений ученые обнаружили какие-то гальки со следами оббивки. Но даже если бы было доказано более надежно, что это сделали человеческие руки, это все-таки были лишь орудия, а не собственно останки человека.

Чтобы не испытывать далее любопытства читателя, скажем: за самыми древними костями «пещерного человека» нет нужды ходить особенно далеко. Откроем же имя колыбели самых древних из до сих пор известных останков человека, причем не только «пещерного», а вообще древнейшего человека в Западной Европе. Оно достаточно благозвучно: Шандалья.

Шандалья — это, собственно говоря, Сан-Даниэле. Издавна на полуострове Истрия скрещивались южнословенское и итальянское влияния. В этом краю давней истории находится один из красивейших театров древности — цирк Веспасиана в Пуле, собрат римского Колизея. В каких-то 4 км от центра этого портового города, на южной оконечности полуострова, рядом с городским аэродромом высится холм Шандалья. Еще древние римляне ломали здесь известняк для постройки прославленного цирка, эта традиция была возобновлена в Югославии в 1954 г. Семь лет спустя одним из крупных взрывов была вскрыта огромная карстовая полость, до самой кровли (на высоту 6–8 м) заполненная четвертичными отложениями. Благодаря тому что пещера была вовремя «запечатана» самой природой, стихии не смогли уничтожить все то, что здесь накопилось, начиная с виллафранка, т. е. почти с самого начала четвертичного времени, и Шандалья I превратилась в безупречные исторические «консервы».

Наиболее важным в археологическом отношении оказался слой, представленный красноватой брекчией, за века превратившейся в твердую, как камень, породу, содержащую огромное количество костей. В нее оказались включенными остатки самых разнообразных обитателей Истрии: обезьяны макаки, этрусского носорога, лошади вида «Эквус стенонис», медведей и т. д. — короче говоря, обитателей тех теплых степей и лесов, что покрывали в то время этот край.

Если бы дело ограничилось только этим, то тут не было бы ничего исключительного. Подобные карстовые полости и «карманы» с костями животных время от времени находили и на территории Чехословакии. Что касается костей макак, то достаточно преодолеть короткий путь от Праги до вершины Золотого коня у Конепрус, где еще за несколько лет до находок в Шандалье в стенке каменного карьера был обнаружен «карстовый карман». Кстати, возраст осадков, его заполняющих, немногим моложе. Шандалья I волнует нас кое-чем другим.

Это «кое-что», во-первых, — камни, обработанные человеком: несколько галек или обломков, а главное — одностороннее галечное рубило; во-вторых, кости, разломанные, скорее всего, рукой человека; в-третьих, обугленные кости и древесный уголь; и наконец, в-четвертых, — зуб. Верхний левый резец, принадлежащий индивиду из рода Гомо, найденный в 1975 г. Первый из фрагментов человеческих останков, зарегистрированных в отложениях виллафранка на территории Европы. Этого, конечно, мало для того, чтобы археологи взялись определить видовую принадлежность его владельца, но достаточно для того, чтобы считать его представителем рода Гомо — того же, к которому относимся и мы с вами, хотя нас от него отделяет… Сколько же, собственно, лет? Точно установить это нелегко, вероятно, полтора или более миллиона лет.

Люди редко довольствуются малым, наверняка найдутся такие, что захотят увидеть полный скелет пещерного «патриарха», а не какой-то там зуб. На этот случай у нас в запасе имеется престарелый господин, заново родившийся на свет в 1960 г. и с тех пор не выходящий из ума ученых. Дабы знать, о ком идет речь, они придумали ему имя — Архантропус еуропеус петралоненсис.

Что же означает это имя и что за ним скрывается? «Архантропус» означает принадлежность к группе так называемых архантропинов: пытаясь сделать более коротким соединение двух греческих слов «архайос» — древний и «антропос» — человек, кто-то придумал такое определение.

Уточнение «европейский» не требует своего объяснения, а за последним словом скрывается Петралона — селение к югу от города Салоники в греческой провинции Халкидики. В 1959 г. крестьяне из Петралоны, отыскивая на склоне одного из холмов источник, наткнулись на дыру в земле и через нее проникли в огромную пещеру, заполненную натечными образованиями. Вслед за ними туда отправились спелеологи, и уже на следующий год в пещере был кем-то найден череп. Первоначально старого господина несколько недооценили, думая, что речь идет о находке, относящейся к среднему палеолиту. Когда же были обнаружены остальные части скелета и проведены систематические геологические исследования, а возраст пещерных отложений был определен периодом от нижнего до среднего плейстоцена, все стало выглядеть по-иному. «Не 70 тысяч лет, а 700 тысяч лет — такова более верная оценка отрезка времени, отделяющего от нас момент смерти греческого „пещерного человека“», — утверждает ныне профессор А. Поулианос.