На той же классической стоянке в августе того же года швейцарским археологом О. Гаузером был найден неполный скелет молодого неандертальца. Ситуацию здесь оценил и приглашенный немецкий антрополог профессор X. Клаач.
Однако самой важной оказалась третья находка, которая произошла в сентябре 1909 г. в Большом гроте у Ла Ферраси в Дордони близ населенного пункта Савиньяк ле Миремонт. Дени Пейрони, учитель из городка Лез Ейзи и ожесточенный конкурент Гаузера, открыл здесь в слое с мустьерскими орудиями уникальное погребение со скелетом, на основании чего был окончательно, официально подтвержден тот факт, что неандертальцы погребали своих мертвых (а тем самым подтверждено и наличие у них мышления, преодолевшего границу простейших животных потребностей). В протоколе научной комиссии, состоявшейся здесь 8 августа 1912 г., это засвидетельствовали своими подписями барон А. К. Бланк, профессор Гуго Обермайер, профессор Анри Брейль, аббат Буисони, доктор Луи Капитан, а также открыватель находки Д. Пейрони. Более представительный состав комиссии трудно было выбрать.
Эти ученые не могли, конечно, и вообразить, как последующие находки полностью подтвердят их мнение. А было их шесть: ученых точно шесть, а неандертальцев могло быть и семь-восемь, но это не наверняка.
Первый неандерталец, открытый Пейрони в 1909 г., — мужчина в возрасте около 45 лет — лежал в слегка согнутом положении на среднепалеолитическом уровне пола пещеры на месте древнего очага, вокруг его головы были положены три больших камня. На одной прямой с его телом, но головой к голове, приблизительно в 0,5 м от него покоилась 25–30-летняя женщина; ее скелет был обнаружен через год — в августе 1910 г. Эти двое могли быть, вероятно, членами одной большой семьи, постигнутой каким-то бедствием, хотя представление о парной семье у неандертальцев вызывает еще определенные сомнения. Интересным фактом остается то, что следующие погребения в Гранд Абри (Большом гроте) оказались детскими.
В августе 1912 г. в двух ямах на глубине всего лишь около 30–40 см были обнаружены останки двух детей, из которых одному могло быть около 10 лет, а другому — около двух недель (не исключено, что там был еще и третий, по-видимому, еще не рожденный плод). Следующее открытие относится уже к послевоенным исследованиям. В 1920 г. здесь была обследована интересная группа «могилок», состоящая из девяти абсолютно тождественных погребений; восемь из них были пусты, а в девятой, кроме трех кремневых орудий, находились останки новорожденного младенца. Наконец, годом позже в треугольном углублении под большим камнем рабочие наткнулись на скелет трехлетнего ребенка, голова которого была, по-видимому, не преднамеренно отделена от тела. Скелеты лежали в направлении запад — восток. К ним необходимо добавить еще остатки костей и зубы ребенка приблизительно двухлетнего возраста, обнаруженные в 1973 г. в нарушенной почве более старых раскопов; по-видимому, от внимания Пейрони и Капитана ускользнула еще одна могила. Кажется несомненным, что то же могло относиться и к другим погребениям, хотя они были посчитаны пустыми могильными холмиками и выкопанными, но не использованными ямами. Эти холмики представляли большую загадку: не могли ли это быть детские могилы или же, насыпанные и размещенные закономерно по три тройки, они являлись частью какой-то давно забытой погребальной церемонии? И почему там были захоронены практически одни только дети? Множество вопросов, на которые ответов мы так и не знаем. Скелетики, помещенные в парижский Музей человека и в музей в Лез Ейзи, уже никаких тайн на откроют.
Впрочем, спор о том, хоронили или нет неандертальцы своих усопших, этими открытиями решен не был. Переубедить тех, кто не хотел быть переубежденным, было трудно. А. де Мортилье в 1914 г. готов был развивать мнение, что неандертальцы из Ла Ферраси стали жертвами несчастного случая: они якобы были убиты камнями, упавшими со свода пещеры! Но как бы мы ни были скептически настроены, сдержанно относясь к деталям отчетов о находках Пейрони, все же принципиальный факт преднамеренного погребения сомнений вызывать не может.
Число пещер с большим количеством останков, по крайней мере частично представлявших погребения, между тем росло. Необходимо вспомнить известную пещеру Шанидар в Ираке, где погребение одного из неандертальцев, открытое в 50-е гг. нашего столетия, даже сопровождалось — впервые в мире? — цветами! Это доказано исследованием под микроскопом пыльцы различных цветов из его могилы. Людям, которые были современниками классических неандертальцев, но по своему типу уже ближе стояли к современному человеку, принадлежали десятки скелетов, открытых начиная с 1931 г. в пещере Мугарет-эс-Схул на склонах горы Кармел в Палестине, к югу от ливанского порта Сур (Тир).
Ни скепсис, ни энтузиазм, однако, не исчезли и до наших дней. Примером может служить известная пещера Тешик-Таш в Узбекистане. А. П. Окладников, открывший здесь в июле 1938 г. скелет ребенка приблизительно девятилетнего возраста, осуществил остроумную реконструкцию ритуального погребения в круге нескольких пар рогов горных козлов, как это показано и на известном рисунке З. Буриана. Однако широкая известность этой живописной сцены, столь благодарной для научно-популярной книжки о неандертальцах, не должна скрывать того факта, что вся реконструкция несет несомненную печать субъективных представлений. И если мнение М. С. Плисецкого, который принял эстафету радикальных противников неандертальского погребения, можно в настоящее время признать действительно исключительным (так, крымские скальные навесы в СССР, например, Киик-Коба, прямо были отнесены в разряд захоронений), то нельзя обойти молчанием его оговорки, касающиеся затронутого примера: Плисецкий совершенно правильно указывает на то, что всего на полу пещеры было не пять пар рогов, а несколько десятков на всей обследованной площади; круг, реконструированный Окладниковым, он квалифицировал как «игру воображения». К тому же череп ребенка лежал не в центре круга; скелет оказался далеко не полным, причем его кости были смешаны с костями животных.
К возражениям Плисецкого присоединились и другие. В настоящее время более реальным представляется то, что пещера Тешик-Таш являлась местом действия ритуально обставленного людоедства и погребение, если таковое было вообще, могло касаться только части тела [7] .
Волнующая находка охотника за кроликами
Могил людей современного типа из позднего палеолита в пещерах найдено уже десятки, а потому мы не станем их все перечислять поименно. Из классических местонахождений упомянем Кро-Маньон, Комб-Капель, Шанселад, Гримальди; существуют, однако, и другие, чьи названия давно прижились в науке, но тем не менее мало кто знает, что они связаны с пещерами и погребениями.
Таков, например, Ориньяк, давший имя одному из наиболее известных подразделений культуры палеолита. Не только во Франции, но и в Чехословакии во всех учебниках говорится о каменных орудиях так называемого ориньякского периода (этот термин имеет общеевропейское хождение). А кто знает при этом, что за названием Ориньяк кроется? Конечно же, пещера! Пещера в сердце французской провинции Дордонь, на Буковом холме у городка Ориньяк; пещера, которая в 1852 г. выходила на поверхность лишь ничтожной дырой в земле, напоминающей кроличью нору.
Именно так и решил дорожный рабочий Бонмезон, засовывая в упомянутую дыру руку. Когда же он руку вытащил, то оказалось, что держит он не кролика, а человеческую кость.
Из всего того, что могло прийти ему в голову, он предпочел наиболее заманчивое: а что если там клад? Он принялся упорно копать и докопался до большого камня, за которым находилась небольшая, полностью заполненная глиной, пещерка — метра три в ширину, глубину и высоту, а в ней — человеческие кости. Целая пропасть костей — не менее семнадцати человек. Что было с ними делать? Именно перед такой проблемой оказался мэр городка врач Амьель, когда об этой находке поползли слухи. К сожалению, он не нашел ничего лучшего, как приказать захоронить кости на местном кладбище.
