Придя в церковь в первый раз, новый священник сразу же указал на сломанный орган:

— Нужно бы починить.

Мистер Булабой растолковал ему, что денег не хватает даже на самое скромное содержание церкви, на это мистер Амбедкар лишь лукаво улыбнулся: дескать, праведный человек всегда найдет деньги для праведного дела, если уверен в его необходимости и если у него окажутся «полезные» связи. Однако и по сей день Сюзи приходилось аккомпанировать хору на фортепьяно, самой же и настраивать инструмент. Пастве выпадал лишь редкий случай причаститься, ибо новый святой отец в отличие от преподобного Нарайана поставил строгие условия: причащаться не позже восьми часов утра и натощак — это означало, что он не всякий раз сможет причастить прихожан, а лишь тогда, когда приезжал загодя, в пятницу или субботу. А загодя он приезжал (как нетрудно было вычислить) лишь вместе с главным инспектором полиции — тот наведывался поиграть в гольф. Прибывал он в служебной машине с флажком на радиаторе и мистером Амбедкаром (в темных очках) на соседнем сиденье. Мистер Амбедкар тоже не прочь был поиграть в гольф и провести субботу с воскресеньем в доме полковника Менектары или в резиденции командующего ранпурским округом генерала Крипалани, где привечали полицейского инспектора, а заодно и святого отца. Кроме этих редких дней у панкотских христиан оставалась лишь одна возможность приобщиться Святых тайн. Дело в том, что мистер Амбедкар был весьма желанным гостем у директора местного отделения авиакомпании и изредка бесплатно летал в Нансеру. Из этого следовало, что к вечеру в субботу он приезжал на автобусе авиакомпании в Панкот, а возвращался в Ранпур лишь вечером в воскресенье. Порой мистер Булабой получал известие о его прибытии лишь за несколько часов и не успевал предупредить всех прихожан, жаждущих причастия, чтобы в восемь утра они приходили в церковь святого Иоанна. Мистер Амбедкар, впрочем, понимающе относился к трудностям церковного старосты, но все же бывал весьма разочарован, если к причастию набиралось всего с полдюжины (а то и меньше) людей. Прежде чем жестом подозвать их к себе, духовный пастырь демонстративно пересчитывал поголовье своего стада и уж потом освящал облатки, проследив, чтобы не было лишних, и вино. Причем если облатки святой отец выделял с предельной точностью, то о вине того не скажешь: всякий раз на дне потира оставалось преизрядно. Мистер Амбедкар смиренно вздыхал и выпивал все до капли.

К обычной воскресной службе (как, например, вчера) мистер Амбедкар прибывал в машине полковника Менектары часам к одиннадцати. Минут за пятнадцать мистер Булабой выходил к церковным воротам, чтобы встретить святого отца.

Но вчера мистер Амбедкар объявился минут на сорок раньше обычного, к немалому удивлению мистера Булабоя, Сюзи и мистера Томаса, — они сидели в ризнице и пили кофе, управившись со своей работой: украсили церковь цветами, разложили псалтыри и молитвенники, приготовили, вытащив из шкафа, ящичек для пожертвований.

Мистер Амбедкар приехал не один! С ним был молодой священник, темная кожа его отливала пурпуром. Зато зубы сверкали белизной в лучезарной улыбке — ни дать ни взять реклама какой-то доселе невиданной зубной пасты, которая, еще не поступив в продажу, сулит тем, кто будет ею ежедневно пользоваться, благоденствие и сознание собственной неотразимости.

— Знакомьтесь, Фрэнсис, — сказал преподобный Стефен Амбедкар мистеру Булабою, — отец Себастьян.

— Очень рад, Фрэнсис, — отец Себастьян крепко пожал ему руку. — А это, должно быть, Сюзи. Здравствуйте. А вы мистер Томас. Наслышан о вас. Стефен рассказал мне обо всех вас, о том, как вы помогаете ему в делах церковных. Красивая у вас церковь. Отличный образец английской колониальной архитектуры для гарнизонных церквей в горной местности. Построена, видимо, году в 1885, так?

— В 1883-м, — поправил мистер Булабой.

— Почти угадал. Что ж, хорошо. А кто, кстати, следит за церковным двором? Обычно вокруг старых церквей такое запустение.

Мистер Амбедкар на мгновение стушевался, но улыбки не погасил, а одарил ею мистера Булабоя, не обделив, впрочем, и отца Себастьяна. По правде говоря, мистер Амбедкар вообще не замечал, ухожен двор или нет. А если и замечал, то ни разу и словом не обмолвился об этом.

— Есть у нас такой паренек, Джозеф, он работает в гостинице мали. А в свободное время приходит сюда.

— Мне бы хотелось познакомиться с ним. Можно ли посмотреть церковь?

Преподобный Стефен Амбедкар вышел вслед за ним из ризницы и закрыл за собой дверь. Мистер Булабой, мисс Сюзи Уильямс и мистер Томас с минуту сидели молча.

— Он представился — «отец Себастьян».

— Должно быть, из англокатоликов [12],— вполголоса сказал мистер Булабой. — Он из Южной Индии. А там сейчас их влияние очень сильно.

— Наша семья не принадлежала к англиканской церкви. — Сюзи резко отодвинула кофейную чашку. — Во всяком случае, мама так говорила про отца. Сержант Таффи Уильямс служил в Валлийском полку. В 1928—1930-м был прикомандирован к панкотскому стрелковому инструктором. В 1934 году его убили на северо-западной границе. Я отца не помню. Зато помню наш старый молитвенный дом с рифленой железной крышей. Каждое воскресенье час в час мы ходили на Западный холм. К вам сюда мы не заглядывали. Мама говорила, отец не любил англиканство, и он бы очень за нас огорчился. Но дело не в этом. Маму в детстве водили именно в англиканскую церковь. Мы же стали с отцом в молитвенный дом ходить. Здесь, Фрэнсис, мы сидели бы на самых задних скамьях — маме не хотелось бы смущать своим видом английских дам, кому она делала прически. Даже в последнем ряду не решилась бы сесть. Может, будь я иной, она бы и пришла, но я такая как есть, такой и останусь, и никто не заставит меня аккомпанировать священнику, которого надлежит называть «святой отец» и кто черен, как вороново крыло, да еще в церкви, куда мама ни за что бы меня не привела.

— Дорогая моя Сюзи, — мистер Булабой даже обнял ее, — не говорите чепухи. Отец Себастьян — всего лишь гость.

— Нет, чует мое сердце, не в гости он приехал. Я же слышу, что люди говорят. У меня же в салоне «Шираза» клиенток много. Да и раньше, когда у меня была своя маленькая парикмахерская, я тоже была в курсе всех событий, пока эти чертовы пенджабцы все к рукам не прибрали.

— Выбирайте выражения, вы же в храме, — напомнил мистер Томас.

— И что же люди говорят, а, Сюзи?

— Что не сегодня-завтра мистера Амбедкара повысят и, вообще, быть ему епископом Калькуттским.

— Вы что же, слышали об этом от своих клиенток-индусок и мусульманок? Да полноте! Вам это прислышилось.

— Ну и что же? Все равно я права. Ручаюсь, отец Себастьян на гостя не похож.

Дверь в ризницу отворилась, заглянул мистер Амбедкар.

— Фрэнсис, можно вас на минутку?

Он никогда не звал мистера Булабоя по имени. Закрыв за собой дверь, священник пробормотал:

— Мне нужно поговорить с вами об отце Себастьяне. Он пока осматривает подворье. Кстати, кто платит этому пареньку, Джозефу?

— Раньше я давал ему немного денег из собственного кармана. Но сейчас он работает в гостинице, и я за него спокоен. А здесь он помогает по доброте душевной. Он же христианин.

— Прекрасно, прекрасно. Отцу Себастьяну очень понравилось, как мы содержим и церковь и кладбище.

Мистер Булабой потупился.

На плечо ему тяжело легла рука, пришлось взглянуть преподобному Стефену Амбедкару прямо в слегка воспаленные глаза.

— Что-то тревожит вас, Фрэнсис. Впрочем, догадываюсь. Отец Себастьян — вот причина. Вы небось думаете, что мы идем на поводу у Ватикана и при церкви вот-вот откроем часовню Богоматери?

— Нет, что вы!

— А что касается обращения, так я тоже могу попросить величать меня «святым отцом». Это дело вкуса. И римская церковь здесь ни при чем.

Мистер Булабой постарался изобразить радужную улыбку, насколько позволяли обстоятельства. Неужто права Сюзи? Неужто вместо преподобного Стефена у них будет отец Себастьян?